Цвет пурпурный

Шик Эвери, Харпо говарит и на меня смотрит.

Помоги ей зайти в дом, Мистер __ приказывает.

Сердце у меня так и екнуло от радости, как она ногу из шарабана высунула. Значит, не лежачая. Сама выбралась из повозки, с помощью Харпо и Мистера __. Одета как королева. Красное шерстяное платье на ей. На шее черные бусы в несколько рядов. На голове черная шляпка из чево-то блестящего, перья соколиные на одно ухо свешиваются, сумочка из змеиной кожи, под стать туфлям.

Она такая модная, мне кажется даже деревья вокруг дома прихорашиваются, лишь бы ей приглянуться. Идет между двух мужиков, спотыкается, еле ноги тащит.

Вблизи замечаю, на лице желтая пудра комками, румяна пятнами — краше в гроб кладут. Зато одежда для этого дела подходящая, хоть сейчас хорони. Но я то знаю.

Иди скорей, хочется мне крикнуть, иди, Сили тебя, с Божьей помощью, выходит и на ноги поставит. Но молчу. Помню, не мой это дом. И к тому же мне никто ничево не говорил.

Как они до половины лестницы дошли, Мистер __ говарит, Сили, это Шик Эвери, старая знакомая. Приготовь комнату. И к ей повернулся, одной рукой ее поддерживает, другой за перила держится. Харпо с другой стороны ее держит, мрачный весь. София с детьми во дворе, наблюдают.

Я и не думаю шевелиться, потому как не могу. Будто приросла к месту. Мне надо ей в глаза посмотреть. Я чувствую, когда в глаза ей взгляну, тогда только меня отпустит.

Пошевеливайся, говорит он резко.

Тут она глаза подняла.

Лицо у ее, под всей этой пудрой, черное как у Харпо. Нос длинный и острый, пухлый рот. Губы как черные сливы. Глаза большие и блестят. Лихорадочные глаза. Недобрые. Попадись ей сейчас змея на дороге, убьет одним махом, хошь и сама еле на ногах держится.

Осмотрела она меня с ног до головы и хохотнула. Звук как с того света. Ты и в правду не красавица, говорит. Будто хотела удостовериться.





Милый Боже,


Ничего страшного с Шик Эвери нет. Просто хворая она. Правду сказать, я, штобы так сильно болели, еще не видела. Ей хуже чем мамане моей было, когда она помирала. Зато злости в ей куда больше, тем и держится.

Мистер __ от ее не отходит, ни днем ни ночью. За ручку её не держит, однако. Не очень ей ручку-то подержиш. Отпусти руку, черт тебя подери, говарит она. Неча липнуть. Не надо мне всяких слабаков, которые папаш своих как огня боятся. Мне мужик рядом нужен. Мужик. Взглянула на него, глаза закатила и засмеялась. Не так штобы очень засмеялась, но достаточно, штобы он к кровати некоторое время не подходил. Уселся в углу, подальше от света лампы и сидит. И ночью сидит. Она просыпается и не знает, там он али нет, а он там. Сидит в углу и грызет черенок своей трубки. Без табака. Она сразу сказала, как вошла, хрен тебе я буду нюхать твою вонючую трубку, слышиш, Альберт.

Энто еще кто такой, думаю я, што за Альберт. Ах, это Мистера __ так зовут.

Мистер __ не курит. Не пьет. Не ест почти. Сидит в ейной маленькой комнатке и прислушивается к каждому вздоху.

Чево с ей такое? спрашиваю.

Ежели не хочеш, штобы она тут была, так и скажи, он говорит. Ничево от этово хорошево не жди, но ежели ты так… и осекся.

Я хочу, штобы она тут была, гаворю я, пожалуй, слишком быстро. Он глянул на меня подозрительно, не замышляю ли чево.

Я просто хочу знать, чем она хворает, говарю я.

Я смотрю на него. Лицо у него усталое и нерадостное. И замечаю, какой у ево слабый подбородок. Можно сказать, вообще подбородка нет. У меня и то больше подбородка, думается мне. Одежда на ем вся перепачканная. Пыль во все стороны летит, когда он раздевается.

Некому ей помочь, говорит он. И глаза стали мокрые.





Милый Бог,


Они вместе трех детей смастерили, а он брезгует ее в ванной помыть. Может, он боится, што начнет думать о таком, о чем не следует думать? А я што, не начну? Я когда в первый раз ее черное длинное тельце увидела, с черными сосками сливинами, точь в точь как ее губы, так мне показалось, я мужиком заделалась.

Ну, чево уставилась, она спрашивает. Прямо шипит от злости. Сама слабая как котенок, а туда же, коготки показывает. Ты чево, никогда голой бабы не видала?

Нет, мэм, говорю. Я и в правду не видела. Кроме Софии. Но она такая толстенькая да здоровенькая да суматошная, совсем мне как сестра.

Ну ладно, посмотри, говорит, посмотри на мешок с костями. И руку в бок уперла да глазки мне состроила, хватило ей куража. А как я стала ее мыть, она глаза закатила и зубы сжала.

Я ее мою, и у меня такое чувство, што молитву читаю. Руки трясутся и дыхание перехватывает.

Спрашивает меня, у тебя дети когда-нибудь были?

Да, мэм, отвечаю.

Сколько? И хватит мне мэмкать, я не такая старая.


Двое, говорю.

А где они, спрашивает.

Не знаю, говорю.

Она как то странно на меня посмотрела и говорит, мои у моей мамаши. Она согласилась их держать, а мне надо было уехать.

Чай, скучаете за ими, говарю.

He-а, говорит, Я ни по чему не скучаю.





Дорогой Бог,


Я спросила Шик Эвери, чево бы ей хотелось на завтрак. А чево у тебя есть? спрашивает. Я говорю, овсянка, хлебцы, ветчина, оладьи, варенье, кофе, молоко, кефир.

Это все? говорит. А где апельсиновый сок? А виноград, а клубника со сливками, а чай? И засмеялась.

Не хочу я твоей дурацкой еды, говорит. Дай-ка сюда мои сигареты. Ну и чашку кофе можеш принести.

Я не спорю. Я приношу ей кофе, зажигаю сигарету. Из рукава длинной белой рубашки высовывается тонкая черная рука. Я боюсь этой руки, маленьких венок, которые я вижу, и венок побольше, на каторые стараюсь не смотреть. Меня будто што подталкивает к ей поближе. Ежели не поостерегусь, то схвачу ее за руку и попробую на язык ее пальчики.

Можно я посижу тут, пока ем? спрашиваю.

Она только плечами передернула. Лежит в кровати, журнал смотрит. На картинках все белые женщины. Смеются. Бусы на пальце крутят. На машине пляшут. В фонтан прыгают. Шебуршит страницами, недовольная чем-то. Будто ребенок вертит в руках игрушку, а как она заводится, не знает.

Пьет кофе и сигаретой пыхтит. Я между тем ветчину наворачиваю, сочную, домашнюю. Запах от ее такой, за милю от дома слюнки потекут. Вся ее маленькая комнатка уже пропахла моей ветчиной.

Я намазываю свежее масло на горячий хлеб, я чавкаю ветчинным жирком, я шлепаю жареное яйцо поверх овсянки.

Она все дымит и дымит. В кофе заглядывает, нет ли там на дне чево посущественней.

Наконец говорит, Сили, што-то пить хочется, унеси-ка эту воду и принеси-ка мне свежей.

И стакан мне протянула.

Я поставила тарелку на столик у кровати и за водой пошла. Прихожу назад, гляжу, мой хлебец мышка погрызла, а ветчину крыска утащила.

Она лежит среди подушек как ни в чем не бывало. Не поспать ли мне, гаварит, и носом заклевала.

Мистер __ спрашивает меня, как это мне удалось ее накормить.

Я говорю, нет такого человека на всем белом свете, кто бы устоял перед запахом домашней ветчины. Разве што на том. И то не уверена.

Мистер __ смеется.

Глаза у ево какие-то безумные.

Мне страшно было, говорит он. Страшно. И закрыл лицо руками.





Дорогой бог,


Сегодня Шик Эвери приподнялась с подушек, посидеть немного. Я ей стала волосья мыть да расчесывать. Таких коротких, непослушных и кудрявых волосьев я еще не видывала. Но так они мне нравятся, што я любуюсь каждой прядкой. Каторые волосы на гребне остались, я припрятала. Может, себе кичку сделаю с их.

Я с ей возилася как с куклой, или с дочкой моей Оливией. Или как за мамой ухаживала. Причешу да приголублю, опять чесану и опять приголублю. Сначала она говорит, давай-ка поторапливайся. А потом оттаяла малость и голову мне на колени склонила. Ишь ты как умеешь, говорит, меня так маманя причесывала. А может и не маманя, может бабка. Сигарету запалила и песенку начала мурлыкать.

Энто какая песня, спрашиваю. По мне так звучит похабно. Про такие проповедник наш говорил, грех, мол, их слушать. А петь подавно.

А она напевает тихонько. Сию минуту в голову пришла, говарит, сама сочинилась. Наверное, ты мне из волос вычесала.





Уважаемый Бог,