Дачный детектив

Катя не могла ей не поверить, ведь против фактов не попрешь…

– А ты чего с сумкой-то – прямо из аэропорта, что ли?

– Заехала на квартиру, а там семья какая-то проживает. Говорят, что купили квартиру у прежних хозяев и все у них законно. Даже не представляю, как такое могло случиться.

– Вы на нее только поглядите: она не представляет! Да ты знаешь, сколько вокруг квартирных мошенников?! Они только и выглядывают пустующие подолгу квартиры, чтобы продать их по поддельным документам. Хоть бы меня попросила присмотреть за своими хоромами, раз собралась уезжать надолго. Но ты же у нас очень гордая! Ты, по крайней мере, в полицию-то обратилась? – Катя только кивнула. – Вот и правильно сделала. Только не думаю, что они тебе чем-то помогут: не для того квартира мошенниками продавалась, чтобы так легко можно было их вычислить. Обидно, конечно. Но ты теперь при богатеньком американском муже, так что…

– Мы разбежались.

– Ах, вот даже как! А я-то думала, что тебя ностальгия по родине замучила. – Светочка посверлила Катю взглядом. – Может, у меня пока остановишься, гостиница-то для тебя теперь дорогое удовольствие? – Катя промолчала. – Понятно. Значит, не бедствуешь. Наверное, и гражданство уже получила, и нехилые алименты после развода отхватила? Так тебе, подруга, в любом случае повезло. А вот я ничего и ни от кого не получаю. Сама выживаю, как могу… Благоверный-то мой через полгода после свадьбы умер. От инфаркта, – дрогнувшим голосом произнесла Светочка. – И это в тридцать пять лет!

– Не может быть! – еле выговорила Катя, задохнувшись от резкой боли в сердце, на глазах выступили слезы.

– Вот прямо как стоял с кистями в руках перед мольбертом, так и упал. Ты поплачь, поплачь. Только легче не станет, по себе знаю. Думаешь, рядом с тобой он бы жил как у Христа за пазухой? Нет, подруга! Видно, судьба у него такая. И у нас судьбы не сложились… Не потому ли, что ты проклинала меня на чем свет стоит? – Светочка прослезилась. – Мне никто завещаний, как тебе, не оставлял. Поэтому пришлось снова вернуться на прежнюю квартиру и серьезно заняться хозяином. Я все же его на себе женила… Только он скоро умер… от беспробудного пьянства. Хоть в этом мне от судьбы какая-то поблажка. Иначе бы с ума с ним сошла.

– Где его похоронили?

– Кого?.. Ах, да, ты про Марка. Не буду врать – не знаю. Свекровь хоронила, без меня. Я даже на кладбище не смогла поехать, так мне было плохо. Думала, сама умру от горя. Через полгода и свекрухи не стало, ее хоронили какие-то родственники из провинции. До сих пор не могу поверить, что все так печально закончилось. Ты теперь куда?

– На дачу. Может, хоть ее не успели продать.

– Да, как же, надейся! Если уж мошенники про квартиру прознали, то и до дачи наверняка добрались. Теперь уже и ее вряд ли вернешь. Приедешь – а там чужие люди хозяйничают, и что ты станешь делать в этой глуши, где дом от дома на таком расстоянии, что даже не видать? Неужели тебе не страшно?! Поехали ко мне, а? Делить нам теперь нечего… вернее, некого. У нас с тобой теперь одно горе на двоих. – Катя промолчала. – Ну, как знаешь, подруга. Была бы честь предложена… Ты даже не представляешь, как же Марк любил меня, как любил! У меня ведь вся квартира его картинами завешана. Перед смертью он только меня одну и рисовал, словно знал, что скоро…

– Я, пожалуй, пойду, что-то мне нехорошо, – поднялась Катя и направилась к выходу.

– Может, как-нибудь позвонишь? – крикнула вдогонку Светочка.

«Вряд ли, – подумала Катя. – Нас с тобой уже ничто не связывает… вернее, никто».

Долгая борьба с собой за право оставить чувство любви нетронутым, не избавиться от него из-за смертельной обиды, как от хлама, – оказалась напрасной: любовь сохранила, а любимого потеряла. Теперь, похоже, навсегда. И снова ее ждет душевная боль, мучительный выход из депрессии.

Катя не помнит, как оказалась в такси, везущем ее за город на дачу. Она отрешенно смотрела в окно и размышляла о том, что именно сейчас, в разгар лета, созревает вишня. Они с Марком когда-то собирали ее ведрами, варили потрясающе вкусное варенье из свежей вишни, лепили его любимые вареники, Катя их тогда тоже любила.

Час в дороге пролетел как миг.

Вот и родная калитка.

Катя ответила на приветствие соседей, которых знала с детства, и направилась к дому, двухэтажному кирпичному строению под красной черепичной крышей.

На время вынужденных разборок с квартирой она поживет здесь.

Катя вспомнила, как после вести о предательстве любимого у нее было только одно желание – поскорее исчезнуть из Москвы, что она немедленно и сделала.

Надо же, как будто и не уезжала никуда.

Все тот же заросший травой просторный участок, почти незаметная из-за жухлой листвы бетонная дорожка, ведущая к дому, несколько раскидистых сосен и с десяток плодовых деревьев, из них три так густо облеплены темно-бордовыми ягодами вишни, что и листвы не видать, остальные – яблони и груши. Ее маленькая родина. Как же здесь хорошо!..

Почему она снова себе врет?! Уже никогда не будет так хорошо без Марка!

Катя облегченно вздохнула, когда ключ подошел к своему родному замку.

Значит, мошенники до дачи пока не добрались.

Оставила на веранде спортивную сумку, присела ненадолго в плетеное кресло, разглядывая давно немытые окна, через которые настырно пробивались лучи ласкового предзакатного солнца, затем направилась в гостиную.

Переступив порог, застыла как изваяние: все стены гостиной завешаны картинами с ее изображением, а в центре – самая большая: Катя в образе Мадонны с ребенком на руках.

Схватившись за косяк, она медленно сползла на пол. Голова кружилась, слезы заливали глаза, размывая видимость. Что это – предвидение?!

Марк не мог знать, что она уезжала беременной. Даже сама Катя об этом еще не знала.

Придя немного в себя, она поднялась и подошла к старинному круглому столу, опустилась в изнеможении на стул и только тут увидела белый конверт без подписи, прислоненный к хрустальной вазе.

Заглянув внутрь, достала письмо, датированное сентябрем трехлетнего года давности, и прочла:



«Дорогая Катенька! Я от всей души поздравляю тебя с замужеством и желаю тебе и твоему американскому супругу счастья. Я так люблю тебя, что решил выполнить твое самое заветное желание – подарить тебе ребенка. Пусть это только картина, но, видит Бог, как я хочу, чтобы она стала явью. Прости, если я тебя чем-то обидел, вольно или невольно. Боюсь, мы больше никогда не увидимся, поэтому я хочу, чтобы ты знала: ты – единственная любовь всей моей жизни, я люблю и всегда любил только тебя! Прощай, дорогая моя, единственная.

Искренне любящий и желающий тебе счастья Марк».




Катя достала сотовый и принялась торопливо набирать номер.

– Скажи честно: так вы были женаты или нет?! Ты же сама пригласила меня на вашу свадьбу!

– Ну и что? Какое это имеет значение теперь, когда Марка уже нет в живых?.. Да, каюсь, тогда я тебе про нашу свадьбу наврала. Теперь-то что старое ворошить? Признаюсь чистосердечно: жутко тебе позавидовала! Но с кем не бывает?

Катя вспомнила, как Светочка не раз говорила ей:

«Эх, Катюха, мне бы твою внешность, я бы здесь горы свернула! А ты такая тюха, просто ужас! И как ты на свете жить-то собираешься?»

– К тому же очень захотелось сбить с тебя спесь, – продолжала откровенничать Светочка. – Ты меня ужасно злила своей непоколебимой уверенностью в том, что достойна всего того, что у тебя было с самого рождения! Ходила, задрав подбородок, словно у тебя на голове корона. А с какой такой стати? Чем я хуже тебя? Тем, что приезжая, а не родилась в Москве? Тем, что у меня нет роскошной квартиры в центре? Тем, что родители не профессора, а мать меня терпеть не может и любит лишь своего ненаглядного сыночка – моего братика, рожденного от отчима? Тем, что, как исполнилось восемнадцать, я вынуждена была сбежать из ненавистного дома куда глаза глядят? А у Катеньки, видите ли, роскошная судьба прямо на блюдечке с бриллиантовой каемочкой! Да еще жениха какого видного да статного отхватила! Думаешь, ты бы мне не позавидовала? Еще как бы позавидовала!.. Хотя, что это я перед тобой распинаюсь? Ты сама во всем виновата! Когда я рассказала тебе о нашей свадьбе и пригласила тебя в качестве подружки, то ужасно надеялась, что с тобой истерика случится, что ты зальешься горючими слезами, в обморок, наконец, упадешь. Я даже думала пожалеть тебя потом, если будет невмоготу смотреть, как ты убиваешься, и признаться, что просто пошутила. А как себя повела ты – помнишь? И побелела, и позеленела, и в обморок чуть не хлопнулась. А потом пришла в себя и… поздравила меня! Лично я убила бы тебя на месте, если бы подобное позволила себе со мной ты! Ах, думаю, так, тогда что ж, получай по полной программе! И я тебя, порхающую где-то в облаках, сдернула с высоты твоего самомнения, чтобы ты как следует грохнулась об землю и узнала наконец, почем фунт лиха! Но ты и здесь оказалась победительницей – быстренько смоталась в Америку и выскочила замуж за другого жениха, которого наверняка держала про запас. Да-а, не оценила я тебя когда-то… Слушай, уж не собираешься ли ты мне предъявлять какие-то претензии?! Смотри, какая умная! Крайнюю нашла, да? Только не забывай, что это ты подло бросила Марка и сбежала от него в Америку к более выгодному жениху. А я его утешала, как могла… Только он меня и в упор не хотел видеть. Ну как же, Катенька – единственный свет в окошке! Так что знай: Марк умер из-за тебя – не смог пережить твоего предательства! И сама не съела, и мне не дала стать с ним счастливой. Марк после моего рассказа о твоем отъезде и замужестве сам не свой ходил… как зомби. Какая же ты после этого…

Катя отключила телефон.

Что же она натворила! Почему не встретилась с Марком сама и не выяснила отношения? Почему поверила подруге-змеюке? Зачем выдумала эту красивую сказочку про завидного жениха в Америке?..

Да затем, чтобы сделать вид, что предательство Марка не только не сбило ее с ног наповал, но даже ничуть не задело! Должна же она была хоть как-то, любыми путями, но сохранить чувство собственного достоинства?..

Теперь выясняется, что не должна была!

Лучше бы Катя тогда бросилась к Марку-изменнику с разборками, отхлестала бы его по щекам, разодрала когтями в кровь лицо, а потом бы взялась за подругу – повыдирала бы разлучнице все волосенки. И была бы права!.. Или не права?

Какую же злую шутку сыграли с Катей ее интеллигентность, гордость, нежелание опускаться до бабских выходок! Так лучше бы опустилась… Теперь бы и Марк был жив, и у ее сыночка Мишеньки был отец… Или нет?

Она еще раз перечитала письмо, окинула взглядом картины.

Судя по их количеству, Марк наверняка писал на даче. Значит, кто-то его непременно здесь должен был видеть!

Катю словно ветром подхватило.

Она вылетела из дома и бросилась по соседям с расспросами. Да, какой-то бородатый, угрюмый на вид и совсем нелюдимый мужчина появлялся здесь время от времени, только вот в каком году это было, точно уже и не вспомнят, так как видели его мельком. Но они же думали, что Катя сдала или и вовсе продала ему дачу, а потому не приставали с расспросами. Мало ли, может, у него горе какое, захочет познакомиться с соседями – сам подойдет. Только он давно уже не появлялся…

Какие же у Кати совсем нелюбопытные и ужасно интеллигентные, стеснительные соседи. А еще очень старенькие, чтобы что-либо замечать, кроме самих себя…

Вернувшись в дом и нарыдавшись вдоволь, Катя бесцельно бродила по пустынным комнатам, хранящим тайну о былом жильце.

Наткнувшись на пустой отключенный холодильник, решила, что неплохо бы сходить в магазин за продуктами, пока совсем не стемнело. Заодно и за выпивкой: надо же помянуть Марка.

Умывшись, сменила джинсы и футболку на легкое летнее платье и вышла в сад.

Солнце клонилось к закату, излишняя жара спала, дышалось легко и свободно. Катя набрала в легкие побольше воздуху… и снова расплакалась. Нет, не очень-то получается так быстро справиться с горем, ведь для нее оно случилось не годы тому назад, а только сегодня.

Насухо вытерев лицо, поспешила к магазину, который вот-вот закроется.

Долго не выбирала, взяла «Кагор», от рюмки которого уже могла опьянеть. Набрала продуктов на несколько дней – и обратно. Сначала почистила плиту и поставила варить домашнюю курицу, которую прикупила у старушки возле магазина. Пока собирала в саду вишню для вареников и возилась с тестом, бульон закипел. Посолила-поперчила… а вот лавровый лист купить забыла. Еще раз обыскала пустые кухонные шкафы и на верхней полке таки обнаружила то, что нужно.

С сомнением рассматривая завалявшийся бумажный пакетик, проверила дату изготовления и ахнула: ровно два года назад! Она почувствовала, как закружилась голова, и ее качнуло так, что пришлось ухватиться за спинку стула, чтобы не упасть: как же такое может быть?! Значит… Нет-нет, пока это ничего не значит!

Кое-как справившись со слабостью, Катя набрала номер телефона студии, где когда-то Марк, свободный художник, иногда подрабатывал написанием картин под заказ.

– Костя? Здравствуйте! Это знакомая Марка. Вы не скажете, когда видели Марка в последний раз? – спросила Катя и затаила дыхание, чтобы не пропустить желанный ответ: «Да где-то с неделю назад».

– Кажется, года два назад… Только мне сказали, что он умер. А ты разве не знаешь?

– Нет. Где его похоронили?

– Понятия не имею. Я как раз в это время был в отъезде.

Значит, Светка снова соврала! И Костя говорил о смерти Марка с чужих слов.

Нет, это невыносимо!

Сколько еще раз Кате придется воскрешать, а потом снова хоронить Марка? Может, это будет зависеть от количества сделанных ею звонков? Но остался еще только один, из тех, что она сохранила в памяти симки, – номер телефона самого Марка.

Все эти годы Катя мечтала набрать заветный номер и услышать самый прекрасный голос на свете – голос любимого!

Тогда в чем дело?

А если ей заявят, что аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети, или и того хуже – абонент в сети не зарегистрирован! И тогда снова навек прощаться с Марком?

Нет уж, с нее хватит экспериментов – больше никаких звонков!

Катя решительно отказывается от поиска доказательств смерти Марка, она отказывается хоронить его еще раз, который может оказаться последним, и тогда Катя навсегда лишит себя единственной возможности оставаться в блаженном неведении.

Лучше она по крупицам будет собирать доказательства его жизни. Ведь раньше же он оставался для нее живым, вот пусть и дальше живет в ее счастливых воспоминаниях, в ее любящем сердце.