Дарующий звезды

– Надеюсь, вы не предполагаете, что…

Свен протестующе поднял руки:

– Я не состою в профсоюзе, но хочу, чтобы ваши шахтеры работали в безопасных условиях. И просто обязан сказать, что это будет настоящим позором, если вашу шахту сочтут слишком опасной, чтобы мои люди могли здесь работать. Полагаю, местные не слишком хорошо это воспримут.

Улыбка, пусть даже равнодушная, тотчас же исчезла с лица Ван Клива.

– Что ж, Густавссон, конечно, я должен поблагодарить вас за совет. Повторяю: я непременно попрошу об этом позаботиться. Бригадир предоставит вам и вашим людям столько воды, сколько вам может понадобиться.

Ван Клив продолжал придерживать дверь. Свен кивнул и, уже уходя, протянул ему почерневшую от угольной пыли руку. Ван Клив, поколебавшись, ответил на крепкое рукопожатие, оставившее черный след на его пухлой ладони. Наконец Свен выпустил руку хозяина кабинета и пошел по коридору на выход.





* * *


С первыми морозами в Бейливилле наступила пора забоя свиней. Рассказы об этом приводили Элис, неспособную раздавить даже жука, в полуобморочное состояние, особенно когда Бет сладострастно описывала то, что каждый год происходило в их доме: визжащую свинью оглушали, затем мальчики, сидя на свинье верхом, перерезали ей горло, а та при этом судорожно дергала ногами, и горячая темная кровь стекала на выдолбленную доску. Бет жестами показывала, как мужчины обливают свинью кипятком, после чего соскабливают щетину ножами с широкими лезвиями, разделывая животное на мясо, хрящи и кости.

– Моя тетя Лина всегда стоит рядом, подставив передник, чтобы поймать голову. Она готовит самый лучший соус из языка, ушей и ножек по эту сторону Камберленд-Гэпа. Но я с детства больше всего любила, когда папа вываливал в лохань внутренности и мы выбирали лучшую часть для жарки. А я распихивала братьев, норовя попасть им локтем в глаз, чтобы ухватить печенку. И потом насадить ее на палку и поджарить на огне. Зажаренная свиная печень! Мм!..

Увидев, что Элис зажала рот и помотала головой, Бет звонко расхохоталась.

Весь город, подобно Бет, похоже, с нескрываемым удовольствием приветствовал перспективу полакомиться свининой, и библиотекарям повсюду предлагали попробовать соленого бекона, а в одном доме – даже такой деликатес обитателей гор, как яичница со свиными мозгами, при одном воспоминании о которой у Элис начинало крутить живот.

Однако не только массовый забой свиней вызывал ажиотаж у местного населения. Нет, все ждали прибытия Текса Лафайета. Маленькие дети и одинокие женщины одинаково жадно рассматривали расклеенные на каждом столбу постеры с одетым во все белое ковбоем с длинным кнутом в руках. Чуть ли не в каждом поселке имя Поющего Ковбоя произносилось со священным трепетом, а вслед за этим непременно следовали вопросы: «Это правда?», «А ты идешь?».

Спрос на билеты был настолько велик, что представление перенесли из кинотеатра на главную площадь города, где уже стояла сцена, сколоченная из старых поддонов и досок. За много дней до концерта по сцене с улюлюканьем бегали мальчишки, изображая игру на банджо и ловко увертываясь от затрещин, щедро раздаваемых работавшими там плотниками.

– А мы можем закончить сегодня пораньше? Всем сейчас явно не до чтения. Народ в радиусе десяти миль отсюда уже двинулся к площади, – заявила Бет, вытаскивая из седельной сумки последнюю книгу. – Чтоб им пусто было! Вы только поглядите, что эти мальчишки Маккензи сделали с несчастным «Островом сокровищ»! – Бет, чертыхаясь, наклонилась поднять с пола выпавшие страницы.

– Почему бы и нет? – отозвалась Марджери. – У Софии здесь все под контролем. Да и вообще, уже начинает темнеть.

– А кто такой Текс Лафайет? – поинтересовалась Элис.

Ее подруги дружно повернулись, вытаращив на нее глаза:

– Кто такой Текс Лафайет?

– Ты что, не видела «Мои покрытые зеленью горы»? Или «Ты завладел моим сердцем»?

– Ой, я обожаю «Ты завладел моим сердцем»! А песня в самом конце просто берет за душу. – Из груди Иззи вырвался долгий счастливый вздох.

– «Тебе нет нужды меня загонять…»

– «Ведь я твоя добровольная пленница…» – подхватила София.

– «Тебе не нужно лассо, чтобы завладеть моим сердцем…» – запели они в унисон, погрузившись в мечты.

Элис пребывала в полной растерянности.

– Ты разве не ходишь в кино? – удивилась Иззи. – Текс Лафайет играет почти во всех фильмах.

– Он может выбить кнутом зажженную сигарету изо рта человека, не оставив на том ни царапины.

– Он просто писаный красавец.

– Я слишком устаю, чтобы куда-нибудь ходить. Хотя Беннетт иногда ходит в кино.

По правде говоря, Элис теперь чувствовала себя неуютно в полной темноте рядом с мужем. И Беннетт, похоже, испытывал то же самое. Уже много недель они старались пересекаться как можно реже. Она уезжала еще до завтрака, а он часто не приходил домой к обеду, либо выполняя деловые поручения мистера Ван Клива, либо играя с друзьями в бейсбол. А ночью Беннетт обычно спал на кушетке в туалетной комнате, так что Элис уже успела забыть очертания тела своего мужа. И если мистер Ван Клив и находил некоторые странности в их поведении, то ничего об этом не говорил: вечерами он просиживал в своем кабинете на шахте, всецело занятый тем, что там происходило. Элис теперь всей душой ненавидела этот мрачный, населенный призраками дом. Она была ужасно счастлива, что может не сидеть взаперти в маленькой темной гостиной в компании отца и сына Ван Кливов, а потому даже не удосужилась поинтересоваться, где они пропадают.

– Но ты же пойдешь посмотреть на Текса Лафайета, да? – Бет расчесала перед зеркалом волосы и поправила блузку.

Бет явно запала на парня с бензоколонки и в качестве демонстрации своих нежных чувств дважды больно ущипнула его за руку, хотя плана дальнейших действий пока еще не имела.

– Ой, я так не думаю. Я вообще о нем ничего не знаю.

– Элис, ты столько работаешь, что не грех иногда и отдохнуть. Да ладно тебе! Весь город идет. Иззи будет ждать нас у магазина. Ее мама дала ей целый доллар на сладкую вату. Сидячее место стоит всего-навсего пятьдесят центов. А если хочешь, можно просто постоять с краю и посмотреть забесплатно. Мы так и собираемся сделать.

– Ну, я не знаю. Беннетт работает допоздна на шахте Хоффман. А я, вероятно, пойду домой.

София с Иззи снова запели. Иззи раскраснелась от смущения, как всегда, когда пела на публике.


Твоя улыбка, словно лассо, обвивает меня

С тех пор, как я нашла тебя.

Тебе нет нужды меня загонять, чтобы завладеть моим сердцем…





Марджери взяла у Бет зеркальце – проверить, нет ли на лице грязных разводов, после чего долго терла скулы смоченным носовым платком.

– Итак, мы со Свеном встречаемся в «Найс-н-квик». Он зарезервировал для нас столик на втором этаже, откуда лучше видно. Элис, мы будем рады, если ты составишь нам компанию.

– У меня еще остались кое-какие дела здесь, – ответила Элис. – Но все равно спасибо. Возможно, я потом к вам присоединюсь.

Она сказала это исключительно для их успокоения, и они это знали. В глубине души Элис просто хотелось отдохнуть в тишине библиотеки. Элис нравилось сидеть там в одиночестве по вечерам, в тусклом свете керосиновой лампы, мысленно уносясь на тропический остров Робинзона Крузо или в затхлые коридоры школы Брукфилда, где преподавал мистер Чипс. Если в библиотеке в это время еще оставалась София, то она старалась понапрасну не тревожить Элис, отрывая ее лишь на то, чтобы показать отреставрированную книгу или попросить придержать пальцем лоскут пришиваемой ткани. София была не из тех женщин, которые нуждались в аудитории, но в компании явно чувствовала себя спокойнее, и, хотя они с Элис не вступали в длинные разговоры, сложившееся положение дел вполне устраивало обеих.

– Ну ладно. Тогда увидимся позже! – Жизнерадостно помахав Элис рукой, Марджери и Бет, по-прежнему в бриджах и сапогах, направились к выходу.

Когда дверь открылась, в комнату ворвался гул возбужденных голосов. На площади уже яблоку негде было упасть, местные музыканты, развлекая толпу, пиликали на скрипках; в воздухе слышались смех и улюлюканье.

– София, а ты разве не идешь? – спросила Элис.

– Я потом послушаю с заднего двора, – сказала София. – Ветер как раз дует в нашу сторону. – Вдев нитку в иголку, она подняла очередную испорченную книгу, после чего тихо добавила: – Я не особенно люблю места, где толпится народ.





* * *


Возможно, в качестве уступки София все-таки распахнула заднюю дверь, подперла ее книгами и позволила звукам скрипки проникнуть внутрь, с трудом сдерживаясь, чтобы не притопывать в такт. Элис сидела на стуле в углу с блокнотом на коленях, пытаясь сочинить письмо Гидеону, но ручка словно застыла в пальцах, поскольку Элис понятия не имела, о чем писать. Ведь в Англии все верили, что в Америке, с тамошними огромными машинами и шикарными развлечениями, Элис наслаждается всеми прелестями космополитической жизни. И поэтому Элис не знала, как рассказать брату всю правду о ситуации, в которой оказалась.

Между тем София у себя в уголке, знавшая, казалось, буквально все мелодии, тихонько мурлыкала себе под нос, иногда просто подпевая музыке, а иногда воспроизводя слова. Ее голос был таким мягким, и бархатистым, и успокаивающим. Элис отложила ручку и с легкой тоской подумала о том, как было бы хорошо оказаться там с мужем – таким, каким он был прежде: мужчиной, сжимавшим ее в объятиях и шептавшим ей на ухо милые глупости, мужчиной, синие глаза которого обещали ей полное смеха и романтики будущее, а не смотрели на Элис с изумлением, будто спрашивая, как эта женщина здесь оказалась.

– Добрый вечер, дамы. – Фред Гислер, в аккуратно отглаженной синей рубашке и брюках от костюма, тихонько прикрыл за собой дверь и снял шляпу; Элис даже немного опешила, увидев его без привычной клетчатой рубашки и комбинезона. – Заметил, что у вас горит свет. Хотя должен сказать, я никак не ожидал, что в такой вечер вы будете сидеть здесь, а не развлекаться вместе со всеми.

– Ой, на самом деле я не любительница подобных развлечений, – сказала Элис, пряча блокнот.

– Может, мне удастся вас уговорить? Даже если вы не любите ковбойские трюки, у Текса Лафайета чертовски хороший голос! Да и вечер чудо как хорош. В такую погоду грех сидеть в четырех стенах.

– Вы очень добры, но мне и здесь хорошо. Благодарю вас, мистер Гислер.

Элис ждала, когда он пригласит Софию, но затем с сосущим чувством под ложечкой осознала то, что до нее так долго не доходило, а именно: почему мистер Гислер этого не сделает и почему девушки не стали уговаривать Софию к ним присоединиться. Площадь, битком набитая пьяными и буйными белыми парнями, вряд ли будет безопасным местом для Софии. Более того, Элис внезапно поняла, что, в сущности, не знает, есть ли здесь вообще безопасное место для Софии.

– Ладно. Я, пожалуй, немного пройдусь. Посмотрю, что там делается. Но чуть позже непременно вернусь и отвезу вас домой, мисс София. Атмосфера на площади уж больно проспиртована, и не думаю, что в девять вечера даме следует возвращаться домой в одиночестве.

– Благодарю вас, мистер Гислер, – ответила София. – Я ценю вашу заботу.





* * *


– Ты должна пойти, – не отрываясь от шитья, сказала София, когда шаги Фреда смолкли на темной дороге.

Элис принялась шелестеть бумажками:

– Все очень сложно.

– Жизнь в принципе – сложная штука. Поэтому очень важно при возможности получать хотя бы немного радости. – София, нахмурившись, распорола последний стежок. – Очень тяжело чувствовать себя не такой, как остальные. Я, как никто другой, это понимаю. Действительно понимаю. В Луисвилле у меня была совсем иная жизнь. – София тяжело вздохнула. – Но этим девушкам ты явно небезразлична. Они твои друзья. А то, что ты отгораживаешься от них, только усложняет дело.

Элис внимательно смотрела, как над керосиновой лампой кружит мотылек, но через секунду не выдержала и, осторожно поймав насекомое, выпустила его через открытую дверь на улицу.

– София, но тогда ты останешься здесь совершенно одна.

– Я уже большая девочка. Да и мистер Гислер должен за мной вернуться.

На площади вновь заиграла музыка, и толпа восторженно заревела, приветствуя появление на сцене Поющего Ковбоя. Элис посмотрела в окно:

– Так ты действительно считаешь, мне стоит пойти?