День, когда я научился жить

 * * * 



1




Ликвидировать зло надо в корне.

Из окошка ванной комнаты на втором этаже крошечного розового домика, который он вот уже три месяца снимал на одной из тихих улиц Сан-Франциско, Джонатан, машинально водя по лицу бритвой, глядел на газон. На несчастной лужайке, совсем пожелтевшей под безжалостными лучами июльского солнца, нахально и настырно пробивался сквозь землю клевер, и лужайка уже готова была капитулировать. Никакой клопиралид[1] не помогал. В начале месяца он разбрызгал по газону целый бидон – и все без толку. Выдрать все ростки один за другим – вот что надо сделать, сказал себе Джонатан, а электробритва тем временем с мерным стрекотом плавно скользила по подбородку. Он очень ревностно следил за тем, чтобы газон у южной стены домика был в порядке: на нем любила играть его дочка Хлоя, когда он дважды в месяц забирал ее на выходные.

Кончив бриться, Джонатан просмотрел сообщения на смартфоне. Запросы и заявки от клиентов, одна рекламация, уведомление о переносе назначенного обеда, месячный бухгалтерский отчет, рекламное предложение от телефонного оператора и несколько электронных бюллетеней.

Он подошел к зеркалу, взял кисточку и флакон с темной жидкостью и принялся осторожно наносить лосьон на первые седые волосинки: в тридцать шесть лет мириться с этими приметами времени было еще слишком рано.

Джонатан торопился привести себя в порядок, чтобы не опоздать на ежедневную встречу в кафе на площади. С тех пор как трое приятелей открыли небольшую страховую компанию, они вот уже пять лет каждое утро собирались на террасе кафе. Среди учредителей была его бывшая жена Анжела, и их недавний разрыв никак не повлиял на этот незыблемый ритуал.

Их компания единственная в городе специализировалась на клиентуре из мелких коммерсантов. Поначалу было трудно, но постепенно они сориентировались, прочно встали на ноги, и это позволило им регулярно выплачивать сотрудникам компании и ассистентке пусть и небольшую, но регулярную месячную зарплату. Компании удалось занять свою нишу, и теперь перспективы дальнейшего роста просматривались очень обнадеживающе. Конечно, за это пришлось побороться, и временами на Джонатана накатывало уныние, но он продолжал верить, что все возможно: ведь границы человек ставит себе сам.

Он вышел на крыльцо и подошел к воротам. Воздух еще был пропитан утренним туманом. Садик с северной стороны дома, выходивший на улицу, тоже не отличался ухоженностью: он весь зарос мхом.

В почтовом ящике Джонатана дожидалась корреспонденция. Он распечатал письмо из банка. Ремонт автомобиля влетел ему в копеечку. Это становилось опасным – надо было расплатиться как можно скорее. Второе письмо было от телефонного оператора. Наверняка еще один счет…

– Здравствуйте!

Сосед тоже вынимал почту из ящика и приветствовал его с безмятежным видом человека, которому жизнь неизменно улыбается. Джонатан ответил ему в том же духе.

Кот мяукнул и потерся о его ноги. Джонатан наклонился и погладил его. Кот принадлежал пожилой даме, обитавшей по соседству в небольшом доме на несколько квартир, и, к огромной радости Хлои, постоянно ошивался в саду у Джонатана.

Кот прошествовал перед ним по улице, потом снова мяукнул перед дверью в дом пожилой дамы и посмотрел на Джонатана. Тот толкнул дверь, и кот ринулся туда, не сводя с него глаз.

– Ты что, хочешь, чтобы я пошел с тобой? Знаешь, я тороплюсь, – сказал Джонатан, вызвав лифт. – Давай заходи быстрее.

Но кот остался возле лестницы и тихонько мяукнул.

– Я понимаю, тебе больше нравится пешком, но у меня нет времени. Заходи…

Но кот прищурился и заупрямился. Джонатан вздохнул:

– Ну это ты уже капризничаешь…

Он взял кота на руки и прошагал с ним на четвертый этаж. Нажав кнопку звонка, он, не дожидаясь, когда откроют, стал спускаться.

– А, явился, забияка! – послышался голос хозяйки.

Джонатан прошел по маленькой улочке между еще сонными домами и свернул направо, на проспект, ведущий к площади, где у него была встреча.

На ум ему пришла манифестация против уничтожения лесов на Амазонке, в которой он участвовал накануне. Собралось несколько сотен людей, и им удалось привлечь к себе внимание местной прессы. Вот это дело.

Проходя мимо витрины спортивного магазина, он покосился на пару кроссовок, которые с некоторых пор словно насмехались над ним. Кроссовки были классные, но цена… Потом ноздри приятно защекотал запах свежей выпечки, растекавшийся из вентиляционных отверстий австрийской кондитерской, явно не без умысла размещенных прямо на фасаде. Он чуть не поддался искушению, но потом ускорил шаг. Слишком много холестерина. Мы каждый день боремся с одолевающими нас желаниями, но побороть желание вкусненького, пожалуй, труднее всего.

На земле то там, то здесь спали, завернувшись в одеяла, бездомные. Уже открылась мексиканская бакалейная лавка, газетный киоск, а чуть дальше – парикмахерская, которую держал пуэрториканец. По дороге Джонатану попались несколько знакомых, спешащих на работу. Пройдет еще час – и это место оживится.

Мишен-Дистрикт[2] – самый старый район в Сан-Франциско. Здесь столько всего намешано: чуть поблекшие викторианские виллы соседствуют с безликими постройками и обветшалыми, замызганными меблирашками, наполовину пришедшими в негодность. Старинные дома, окрашенные в спокойные тона, стоят рядом со зданиями, сплошь покрытыми кричаще-яркими граффити. Население раздроблено на множество сообществ и диаспор, которые только пересекаются друг с другом, но по-настоящему не общаются. Здесь можно услышать испанскую, греческую, арабскую и даже русскую речь. У каждого свой мир, и никому нет дела до других.

К Джонатану, протянув руку, подошел нищий. Тот слегка помедлил, а потом прошел мимо, отведя от нищего глаза: нельзя же подавать всем подряд.

На террасе кафе уже сидел элегантный человек лет сорока, с обаятельной улыбкой. Это был Майкл, партнер Джонатана по страховой компании. Майкл обычно без умолку болтал, и от него исходила такая энергия, что было непонятно, то ли он подсоединился к батарее высокого напряжения, то ли вмазался амфетамином. На нем был песочного цвета костюм, белая рубашка и шелковый оранжевый галстук. Стоявшие перед ним большая чашка кофе и кусок морковного торта словно нарочно вторили цветовой гамме костюма. Просторная терраса была достаточно удалена от тротуара, а от шума автомобилей посетителей избавляли кусты, аккуратно высаженные в рядок в деревянных кадках, достойных оранжереи какого-нибудь замка. Ротанговые столики и стулья только усиливали впечатление, что ты находишься не в городе, а где-то далеко, в других краях.

– Ну как делишки? – с неестественным возбуждением спросил Майкл.

Он сейчас очень смахивал на Джима Керри в «Маске».

– А у тебя? – привычно отозвался Джонатан.

Он достал из кармана флакон с антибактериальным лосьоном, капнул несколько капель на ладонь и энергично растер руки. Майкл глядел на него с иронической усмешкой.

– Давай, что будешь заказывать? Торт – просто прелесть!

– Ты нынче завтракаешь тортиками?


– У меня теперь такой режим: сладкое с утра, для затравки, зато потом весь день – ни крошки.

– Ну, тортик так тортик.

Майкл жестом подозвал официанта и сделал заказ.

Из троих компаньонов Майкл лучше всех владел хитростями ремесла, и Джонатан зачастую им просто восхищался. Майклу на зависть легко удавалось привести клиента в состояние, когда тот делался податлив и сговорчив. Джонатану доводилось вместе с ним торговаться с коммерсантами за выгодную страховку, и у него на глазах разворачивались невероятные сцены, когда Майкл умудрялся переубедить самых упрямых. После долгого изучения торгового дела и тренировок в искусстве продаж Джонатан научился выпутываться из затруднительных положений. Но от него требовалось немалое усилие там, где Майкл играючи, мастерски пускал в ход все свои уловки и убеждал клиентов подписать новый контракт, новый опцион[3], при этом так хитро увеличивая степень страховой защиты, что они, сами того не замечая, часто по нескольку раз оплачивали одни и те же риски… В этом деле, повторял он своим партнерам, главное – чувство и главный советчик – страх. Именно страх появляется в глазах клиентов, едва перед ними замаячит образ разорения, кражи или судебной тяжбы. Поначалу страх невелик, но коварен и быстро проникает во все закоулки сознания, пока не становится решающим в вопросах выбора. И что такое запрошенная цена годовой страховки в сравнении с возможным стихийным бедствием или судебным процессом, который может затеять разозленный потребитель? Чем мрачнее перспектива, тем менее дорогой кажется страховка…

Джонатан был человеком честным, и все эти уловки вызывали в нем чувство вины. Однако конкуренты поступали точно так же, и, откажись он от такой тактики, ему не поздоровится. В этом бессердечном мире законы таковы, каковы они есть, говорил он себе. Уж лучше играть по правилам и выходить сухим из воды, чем оказаться выброшенным из общества…

– Знаешь, – сказал Майкл, – я в последнее время долго размышлял о твоей ситуации.

– О моей ситуации?

Майкл легонько кивнул. Глаза его засветились сочувствием.

– Чем больше я за вами наблюдаю, тем больше прихожу к выводу, что для тебя настоящий ад – работать бок о бок со своей бывшей.

Застигнутый врасплох, Джонатан молча глядел на компаньона.

– Вы постоянно делаете друг другу больно. Это неразумно.

Джонатан был явно сбит с толку.

– Так не может дальше продолжаться.

Джонатан опустил глаза. Теперь Майкл смотрел на него почти с нежностью.

– Уж лучше опередить события…

Он откусил кусок морковного торта.

– Я много думал, вертел проблему и так и сяк, и вот что: у меня к тебе предложение.

– Предложение?

– Да.

Джонатан молчал.

– Так вот: можешь не давать ответа сразу, у тебя будет время подумать.

Джонатан внимательно на него взглянул.

– Я готов, – сказал Майкл, – поднапрячься и выплатить тебе твою долю, если ты надумаешь уйти.

– Мою долю… в компании?

– Ну да… не кусок же торта.

Джонатан онемел. Он словно получил удар под дых. У него даже в мыслях не было уйти из дела, которое они создали вместе. Он столько сил и души вложил в эту компанию, что она стала для него… частью его самого. Покинуть дело означало лишиться важнейшей части своей жизни. Начать с нуля. Все отстраивать заново…

На экране телевизора, подвешенного к стене в глубине кафе, возникло изображение Остина Фишера, чемпиона по теннису, который набрал кучу спортивных трофеев. После победы на Уимблдоне несколько недель назад он появился на «Флашинг Медоус»[4] в качестве фаворита «US Open».

Джонатан задумчиво следил за сменой кадров на экране. Продать свою долю Майклу для него означало еще и отказаться от тайной мечты переиграть компаньона и добиться лучших продаж.

– Скорее всего, мне придется залезть в долги, – сказал Майкл. – Это тяжело, но так будет лучше для всех нас.

– Всем привет!

За их столик с шумным вздохом уселась Анжела, все своим видом показывая, как она раздражена. При этом на губах ее играла легкая улыбка. Джонатан все ее ужимки знал наперечет.

– Как делишки? – хрюкнул Майкл.

– Твоя дочь сегодня отказалась чистить зубы, – сказала Анжела, мотнув головой в сторону Джонатана. – Я, ясное дело, не сдалась и выдержала десятиминутный бой… В результате дверь школы уже оказалась заперта. Ей пришлось звонить привратнику, и он ее отругал. Так ей и надо.

– Американо, как обычно? – спросил Майкл с усмешкой.

– Нет, эспрессо. Двойной, – отозвалась Анжела, снова вздохнув.

Майкл сделал заказ. Анжела бросила на Джонатана взгляд, приправленный ядовитой улыбкой.

– Что-то у тебя больно благостный вид. Этакий безмятежный…

Он не пошевелился. Она провела рукой по светло-каштановым волосам.