День непослушания

Я накрыл папу и маму покрывалом. Не знаю, как все это правильно следует делать (поминать, хоронить), какие обряды совершать, какие молитвы читать. Да и нерелигиозный я. Честно сказать, никогда не задумывался над такими понятиями, как бог, религия и все такое прочее. Бабушка пыталась мне что-то по этому поводу говорить, пенять на то, что крестик не ношу и все такое прочее, но дед ее остановил: «Не лезь к парню. Созреет – сам поймет. А не поймет… не в вере дело. Знаю таких верующих, что на них клеймо ставить негде. И знаю неверующих, которым с легким сердцем доверил бы свою жизнь. Сам должен к этому прийти». На том мое религиозное образование и закончилось. О чем теперь и жалею. Мне показалось ПРАВИЛЬНЫМ прочесть над моими родителями молитву – любую. Самую простую. Но я ее не знал. И от этого мне стало горько.

К вечеру я уже вполне спокойно передвигался по квартире, и мне очень хотелось есть. Очень. Да это и понятно: пролежать несколько дней в отключке, да еще и с высокой температурой – небось, весь подкожный жир испарился. У меня его и так было немного – постоянные тренировки, пробежки, скакалка, да и рос я так интенсивно, что все вокруг удивлялись – мол, и куда молодая поросль тянется?!

Есть, когда в соседней комнате лежат твои мертвые родители, как-то странно и стремно, но, во-первых, есть очень хотелось, во-вторых, я обещал папе выжить. Я последний в нашем роду и должен его продлить. Иначе нельзя. Я должен!

Хорошо, что электричество еще есть и газ тоже есть. Когда они отключатся, я не знаю. Когда-нибудь отключатся. Системы электро- и газоснабжения не вечны, за ними нужно следить. Жахнет газопровод – вот и конец отоплению. И скорее всего, это произойдет к зиме. Или зимой. Вся пакость обычно происходит зимой. Хм… кроме смертельной эпидемии вируса. Наверное.

Холодильник был забит продуктами: отец успел позаботиться и об этом. В морозилке – мясо, мясные полуфабрикаты, на полках сыр, молоко, овощи, масло, все, что нужно для нормального питания. Рядом с холодильником – ящик тушенки, ящик сгущенки, мешок с крупами – рис, пшенка, овсянка. Мешок картошки в углу. Успел папа запастись.

Начистил картошки, помыл под краном (вода тоже пока есть), задумался – воды надо набрать. И тут же вспомнил: в большой комнате – несколько здоровенных бутылей с водой. Папа! И это продумал!

Картошку сварил целиком, бухнув в нее банку гостовской тушенки. Подсолил, бросил лаврушку – пойдет! Папа меня учил готовить, сам он очень недурно готовил – говорил, жизнь заставила научиться. И еще говорил, мужчина должен уметь все: и дичь добыть, и башку врагу прострелить, и плов узбекский приготовить. На то он и мужчина, чтобы уметь! Единственное, чего мужчина никогда не сможет, – это родить. Тут уже все права у женщин! Хотя и тут без мужчины никак не обойтись.

Мама ругалась – солдафонский юмор! Чему, мол, сына учишь?! Но смеялась. Они вообще хорошо понимали юмор, мои родители. Как начнут смеяться, ну не удержаться, сам хохочешь, даже если и не понял, чему они смеются.

Поел, попил чаю с джемом – тоже из папиных запасов. И пошел спать. Вечер, что можно делать ночью?

Прежде чем улечься спать, попробовал влезть в Интернет. Увы, не получилось. Похоже, что станции отключили, или они просто сломались. На телефоне тоже ничего разглядеть не смог – связи нет. Уже вырубилась? Это плохо. А хотя… куда мне звонить? И зачем? Вот если были бы рации, и… и что? Опять же, с кем связываться? Хотя… как я мог забыть? С тем же Митькой Кругловым! Как теперь с ним состыковаться? Если только поехать на Гору. Тут недалеко, четыре километра, час ходьбы. На «Гранте» – пять минут езды.

Утром. Все – утром!

Ох, черт, забыл! Что там папа сказал насчет пистолета? А я как-то и… дурак! Я дурак! Надо менять систему мыслей. Теперь я живу в постапокалиптическом мире, эдакий Фоллаут. И мне нужно опасаться. Кого опасаться? А вот того же Вадика. Он ведь меня ненавидит. А теперь, когда власти нет, закона нет – у него руки развязаны.

О-о-о… теперь его время! Время беспредельщиков! Папа правильно мне сказал – надо вооружаться.

Пошел к шкафу, пошарил… есть! Вот она – «Капитал»! Да, папа шутник! Что может быть капиталом для военного? Во что он вложится? В оружие, конечно. И теперь этот «капитал» дороже всяких денег. Деньги – мусор, их есть не будешь, из них не выстрелишь. А вот пистолет…

Раскрыл, секунд пять смотрел, затем аккуратно достал из вырезанного в страницах ложа мирно спящий там пистолет. Тяжелый, черный, с красивыми красно-коричневыми пластиковыми щечками рукояти. В центре щечек – звезды.

Почему-то удивился – не такой уж и большой он, этот пистолет. Или я вырос? Когда мы с папой ходили в тир и он учил меня стрелять, мне казалось, пистолет тяжелый, огромный, как киношный большевистский маузер. Наверное, я вырос – теперь пистолет лег в мою руку легко и приятно, рукоять сделана будто специально для меня.

Выщелкнул магазин – как ни странно, он был полон. То ли всегда был полон, то ли папа успел его набить в связи с событиями. В патроннике патрона не было.

Пошарил еще – нашел картонную коробку с патронами и запасными магазинами. Три магазина и две коробки с патронами. Пересчитал – в каждой шестнадцать штук. Итого тридцать два, и в магазине восемь – всего сорок штук. Хватит пострелять, если что. Да, против автомата не катит, но если докопается шпана вроде Вадика… милое дело!

Задумался. Смогу ли выстрелить в человека? Думал недолго… Смогу. После того как я щупал шеи моих родителей, после того как накрыл их простыней, поцеловав в лоб, смогу. Я смогу!

Особенно в такого, как Вадик. Он заслуживает смерти, мразь! Я про него наслушался… Думал, врут, но он сам мне сознался. Вернее, похвастался. Мол, знать мало, пусть еще докажут! Даже вспоминать не хочется! А я ведь с ним почти дружил, идиот! Он даже дома у нас бывал, маме понравился – вежливый, культурный. И только папа потом сказал: «Нехорошие у него глаза. Твое дело, сынок, но парень этот нехороший. Осторожнее с ним!»

И папа, как всегда, оказался прав. Вадик вдруг решил поделиться радостным впечатлением, после того как расстрелял собаку, привязанную на цепь, из поджига, а когда та, израненная, спряталась в конуру, сжег живьем. И рассказывал это, едва не пуская слюни, с радостно восторженным лицом идиота.

И я ему дал в морду. От души, так, что аж кожу на кулаке распорол до кости! Потом долго заживало – яд с зубов Вадика попал в раны. Но и ему досталось хорошо. Зуб я ему выбил. И нос хорошенько поправил.

Скандал был – ой-ой! Вадиковы родители прибежали в школу! Подняли шум до небес! Папу моего вызвали к директору! Долго ели ему мозг, попугивая всяческими карами вроде отчисления сына и отправки его в спецшколу, где он будет отбывать срок вместе с такими же убийцами и негодяями.

Папа быстро поставил их на место. Во-первых, сказал, чтобы они придержали язык. Его сын не убийца. А если они посмеют еще хоть слово сказать в таком тоне, он будет очень рассержен и устроит им проверку на предмет того, как воспитывают учеников в этой школе.

Тут надо знать – все школы ужасно боятся всяческих проверок и совершенно не хотят выносить сор из избы. Им тоже будет несладко, и они прекрасно это понимают (это я подслушал разговор между папой и мамой). Всегда есть и финансовые нарушения, и люди, которых обидело руководство школы. При умелом прессинге директору и завучу небо с овчинку покажется.

А потом он рассказал, за что я дал Вадику в рожу. И припомнил еще несколько событий, участником которых был Вадик. Папа все-таки мент, и не из последних, и раскопал все, что мог. Благо что корпоративную помощь еще никто не отменял. И выяснилась такая неприглядная картина, что родители Вадика сочли за лучшее быстренько свалить из этой школы и даже переехать на Гору из Юбилейного. Чтобы не попасть под горячую руку тех, кому папа обещал озвучить, кто царапает машины, кто гадит на коврики, кто убивает собак и кошек. Тут ведь какое дело – мой папа всегда говорит… говорил, что, если некто задастся целью найти убийцу, вора или хулигана, он обязательно найдет. Только должна быть правильная мотивация. Дельная мотивация. Всегда есть зацепка. Всегда! И всегда можно раскрутить дело. В данном конкретном случае – можно поговорить с детьми, поднять сводки происшествий, сопоставить кое-что и пообещать дать делу ход.

После того как я сообщил отцу, что его вызывают в школу, и рассказал, по какой причине, он ничуть не удивился и только спокойно попросил объяснить, за что я избил Вадика. И когда я рассказал, он кивнул и мрачно выдал: «Таких надо убивать. Жаль, времена не те». И всё.

А на следующий день (я этого не знал) он оставил все дела и развернул бурную деятельность. По моим прикидкам, на него работали тогда не меньше двадцати человек – ходили, узнавали, расспрашивали, выясняли, брали объяснения. Опера, инспектора ИДН, участковые. Все уважали моего отца и знали, что он услуги не забудет. Вот и результат. Вадик с родичами свалил, а школьная власть сидела тихо-тихо, меня не обижала. И вообще не замечала. Я невидимка! Неприкосновенный невидимка!

А после посещения «любимой» школы он мне сказал: «На будущее – если бьешь негодяя, то, если есть такая возможность, делай это в укромном месте, а не на глазах сотни учеников. А если прихватят, молчи и ничего не говори, даже если тебя станут уговаривать, мол, сознайся, повинись, и ничего тебе не будет. Будет. А ты не будь дураком. Не пойман – не вор!»

Кто-то скажет, что это его поучение очень сомнительно, что надо быть честным и грудью встречать неотвратимое наказание и уметь принять заслуженную кару. Ну… мало ли кто чего ляпнет! Все это благоглупости и чушь. Мой папа реалист и учил меня выживать. А в нашем мире можно выжить только так. Правда должна быть не только с кулаками, а еще и должна суметь соврать, если ее прихватили за наказание Зла.

Коряво? Но понятно. Надо жить реальностью, а не придуманными героями из фантастических книжек. А реальность именно такова: «Ничего не бойся, ничего не проси, никому не верь».

А еще папа сказал маме, которая слегка истерично начала говорить, что напрасно папа отдал меня в боксеры – я невоздержанный, а теперь еще и опасный для окружающих: «Я доволен своим сыном. Он справедливый, добрый и не даст в обиду слабых. Он не издевается над животными, не будет издеваться и над людьми. И если он дал в морду подлецу, значит, так было надо. И замолчи сию минуту! Я делаю из сына настоящего мужчину и вижу, что у меня это получается. Вопрос закрыт». И мама правда замолчала. Дулась дня два, косилась на нас, как цирковая лошадь (папино выражение!), а потом все пошло как обычно. Тем более что вся история завершилась как надо и даже лучше, чем предполагалось.

Ночь я спал не то чтобы беспокойно… даже не знаю, как это назвать. Как можно быть спокойным, когда за стеной у тебя лежат мертвые родители, а весь мир провалился в ад?! Это даже не сон, а какое-то забытье. Ну как двигатель, который не может работать вечно, не тратит бензин, если автомашине не нужно никуда ехать. Просто повернул ключ, и… заглох. Забылся.

Никаких снов не снилось, и слава богу. Только уже когда просыпался, ощущение было таким, как если бы я не спал, а вот как раз сейчас вынужден погрузиться в кошмар.

Нет, я этого не передам словами. Мозг не хотел просыпаться. Хотелось лежать с закрытыми глазами, пока весь этот кошмар, творящийся вокруг, совсем уже не исчезнет. Дурной сон, в котором я один и нет ни одного родного человека на всем белом свете.

Начал я с завтрака, хотя и не хотел есть. Кто знает, что там, впереди? Где окажусь? И лучше быть сытым, чем… голодным и больным. Поел и стал собираться в гараж.

Наша «Гранта» стоит в гараже, так что придется идти минут пятнадцать. Вообще-то гараж в Юбилейном – это почти половина стоимости квартиры. Дорогая штука! Не у всех есть! И мало у кого гараж недалеко от дома, чтобы всего пятнадцать минут шагать. Большинство ставят машины возле подъездов или на далеких автомобильных стоянках, да и там места особенно-то и нет. Машин много, парковок мало – дома строили так, чтобы… хм… отец всегда ругался: «Идиоты, что ли?! Ну почему надо строить вот так?! Наставили башен, а парковок нет! Стоянок нет! И что получается?! Люди бьют друг другу морды из-за парковок! Ставят машины у дома – воры сливают бензин, вскрывают машины, снимают колеса! А мне потом расследуй, кто это там помародерствовал?! Зачем мне это надо?! Идиоты, а не архитекторы!»

Гараж он купил по случаю, у какого-то дедка, успевшего нахапать их сразу четыре или пять. Купил по тем временам дорого, но был очень доволен – сейчас такой гараж стоит раза в три дороже, а то и в четыре. Да и не продает никто. Дефицит! Там у нас и всякие инструменты, и вещи, которые дома хранить стремно. И… лопаты. Вот за лопатой я туда сейчас и шел. И за машиной. Пока я не знал, где буду хоронить родителей, и не знал, как положу их в машину. Но знал, что мне придется это сделать. Я их так не оставлю. Ни за что.


Уже от дверей вернулся – пистолет! Пистолет забыл! Обещал папе всегда с ним ходить, а теперь забыл. Вот бы для него еще и кобуру найти… наплечную. Оперативную. Должна ведь где-то быть кобура, точно. В охотничьих магазинах? Точно, в охотничьих. Когда с отцом ходил патроны покупать, видел там кучу травматов и к ним кобуры скрытого ношения. И не скрытого. Сейчас же пришлось совать, как в киношках-боевиках – за ремень сзади, и все время казалось, что сейчас пистолет стрельнет, и прямо в задницу, в анус. Я сдвинул пистолет на ягодицу и теперь думал о том, как пуля оторвет мне ползадницы.

Ходить с пистолетом в открытую не решился, надел поверх майки смесовый жилет, купленный мамой в спортивном магазине, фирмы «Коламбия». Он мне ужасно нравился – и легкий, и красивый. Хотя и дорогой (мама ругалась, но купила). Жилет прикрыл рукоять пистолета, торчащую из-за пояса.

Когда вышел на лестничную площадку, автоматически запер дверь на ключ. Хотя чего там было запирать? Чего бояться? От кого прятаться? Если девяносто процентов людей в мире просто умерли. Больше девяноста процентов – никто точно не знает, сколько именно. Ведь оно как в наше время было – в каждой семье самое большее два ребенка. И какой шанс того, что они будут от десяти до пятнадцати лет возрастом? А если и вообще один ребенок? Вот и получается, выжили в лучшем случае один из десяти, а то и один из двадцати. Скорее всего, последнее. Я соображаю неплохо, считаю тоже неплохо. Было вчера и сегодня время подумать…

На лестничной площадке трупов не увидел, на лестнице и ниже тоже. Хотя почему-то ожидал, что все будет просто завалено трупами. Но скорее всего, люди умерли у себя дома. Ведь первая реакция родителей на больного ребенка какая? Броситься к нему и начинать лечить. И вызывать врачей. А когда врачей нет, сидеть возле ребенка, пока он не очнется или пока не умрешь. Как мой папа. И как мама. По фигу все – весь мир пусть рухнет, но мой сын (дочь) будет жить! Скорее всего, не все так просто, но… что-то мне не верится в самоотречение людей, которые бросят своих близких и кинутся спасать мир. Когда знают, что мир уже не спасти.

А вот на улице я ИХ увидел сразу.

Мужчина в трениках, почему-то по пояс голый – в руке здоровенная сумка, из которой торчат бутылки с яркими пробками и наклейками. Не знаю, что за бутылки, вернее, что в них за спиртное такое. Но то, что это спиртное – точно. На толстой физиономии мужика – счастливая улыбка, и мне вдруг ни с того ни с сего становится смешно, и я невольно фыркаю – хоть этот умер счастливым. Нажрался и умер на груде бутылок водки. Как крыса из мультика – на куске сыра. «Сы-ы-ыр!»

А дальше… дальше я сглотнул и на секунду прикрыл глаза. Сердце кольнуло и затрепыхалось от запредельного ужаса. Молодая, хорошо одетая, ухоженная женщина, она до сих пор сжимала в руках сверток с младенцем. Рядом лежит девчонка лет пяти, в розовых бантиках, в смешном платьице, на котором изображены танцующие бегемотики.

Женщина садилась в машину, в какую-то серебристую иномарку, когда у нее остановилось сердце. Девчонка, видимо, жила чуть дольше, потому что она стояла на коленях, положив голову на колени матери. Та сидела у открытой двери машины, вцепившись рукой в дверную ручку, левой намертво прижав к себе кулек с мертвым ребенком.

Сидели они тут, похоже, довольно-таки давно, потому что над ними клубились мерзкие зеленые мухи, ползая по глазницам, заползая в нос и в уши, а лица мертвецов уже начали меняться, став сизыми, раздутыми, будто сумасшедший врач наколол их ядовитым ботоксом.

Я прибавил шаг и прошел мимо, стараясь не вдыхать сладкий запах тлена. Лето! Жара! Да что же это будет дня через три, через неделю?! У меня просто мороз по коже!

Трупы попадались через пятьдесят-сто метров: дети, женщины, мужчины. Они куда-то, похоже на то, пытались уехать – одни лежали на улице, другие сидели и лежали в автомобилях. Глупо, конечно, решить, что от смерти можно уехать, когда вокруг всех косит, как косой. Но люди делали что могли – они хотя бы попытались убежать, увезти детей, выжить!

Уже когда прошел мимо заправки «ЛУКОЙЛ» и собрался повернуть к рядам гаражей, стоявших возле дороги на Солнечный, вдруг заметил то, что привлекло мое внимание настолько, что я остановился и замер, не в силах сдвинуться. Джип! Здоровенный джипяра! Только не из тех начищенных джипов, на которых катаются гламурные красотки и толстые, рыхлые мажоры – это был настоящий рабочий внедорожник, «ТЛС-80», на огромных колесах, которые месят грязь и рвут газоны с травой, со стальными бамперами и «люстрой» на крыше.

Я всегда хотел такой джип и думал: вот вырасту, заработаю денег и куплю! И буду путешествовать по стране куда хочу! И с кем хочу! А лучше всего с отцом. Классно было бы поехать с ним в Монголию и пожить в дикой природе – в палатках, где-нибудь у озера и чтобы вокруг ни одной живой души!

«Бойтесь своих желаний – они могут сбыться!» – вспомнилось мне, и я едва не вздрогнул. Так и вышло. Дьявольски вышло. Вот джип, за спиной, дома ждет отец. Мертвый. И мы с ним поедем путешествовать… еще не знаю куда. Туда, где можно выкопать могилу, туда, куда я потом смогу вернуться. Когда-нибудь.

Я подошел к джипу, посмотрел внутрь. За рулем сидел седой мужчина, вернее – лежал на руле, взявшись за него обеими руками. Он был один, а сзади, на заднем сиденье и в огромном багажнике – коробки, мешки, сумки. Может, ехал домой, вез семье продукты, а может, хотел усадить их и уехать куда глаза глядят из мертвого города.

Не удалось. Джип своим стальным бампером смял брошенную на заправке красную легковушку, похожую на жука, протащил ее до столба, поддерживающего козырек заправки, и так и остался стоять, заглохнув, видимо, не сразу. Под колесами остались черные следы – колеса, толкаемые мощным движком, еще какое-то время проворачивались, норовя сдвинуть и легковушку, и проклятый столб, остановивший движение джипа. Но потом машина все-таки заглохла и осталась стоять, храня в себе своего мертвого хозяина. И случилось это, похоже, совсем недавно – не было такого резкого запаха падали, как возле женщины с детьми. Я стоял возле открытого окна джипа, и этот незабываемый запах почувствовал бы сразу.

Собравшись с духом, открыл дверцу джипа и, взявшись за рукав мертвеца, потянул тело к себе. Мужчина с глухим стуком вывалился наружу, к моим ногам, и я потащил его дальше, вдоль припертой к столбу легковушки. Прости, мужик, но твоя машина мне нужнее! Гораздо нужнее! А тебе уже все равно. Прости…

Сел за руль, потянулся, чтобы повернуть ключ в замке зажигания и… выругался. Ключ-то повернут! Вот же я ступил! Машина ехала, потом врезалась, потом буксовала и заглохла. Ее противотуманки, то есть ходовые огни, были включены. Что будет при этом с аккумулятором? То-то и оно…

Со вздохом вылез из джипа. Нужна мне эта машина! Нужна! Кстати, рукоятка переключения скоростей у нее такая же, как у обычной механической коробки передач (интересовался, да, знаю!). То есть «механика». А значит, скорее всего, это дизельная машина. И с вероятностью пятьдесят на пятьдесят, это не «ТЛС-80», а «ТЛС-105». Разницы большой нет – комфорта только побольше. Кожаные сиденья, например. Они у сто пятых как раз и были.

Да ладно, сейчас не до того. Сейчас – в гараж! А там уже и посмотрим, что можно сделать с этой машиной. Нужна она мне!

Наша «Гранта», как и положено хорошей машинке, тихо стояла в гараже, поблескивая намытыми фарами. Отец не терпел грязи и машину ставил в гараж намытую, вычищенную, если было время, конечно. Терпеть не могу мыть машину, хотя иногда и приходится. Ага, попробуй возрази ему! Так глянет… сразу захочешь вымыть!

Я завел машину – с полпинка завелась, а пока она прогревалась, пошел по гаражу искать то, что мне было нужно. Загрузил полный багажник: лопаты, пустые канистры, мешки, два спальных мешка, палатку, бензопилу, ну и еще кучу всяких нужных вещей. Долго разыскивал провода для «прикуривания». Пока искал, весь перепачкался в пыли и три раза едва не выронил на пол пистолет. Нет, я все-таки найду для него кобуру! К черту это ношение оружия на заднице!

Когда наконец-то сел за руль, с минуту вытирал пот и пил из лежавшей за спинкой бутылки минералки с выдохнувшейся, совсем без газа водой. Запалился – аж пар от меня шел. Жара на улице, чего уж… жалко, что «Гранта» без кондиционера. Самая дешевая комплектация. Осенью хорошо, зимой хорошо, весной хорошо, а летом – пекло. Как и во всех «Жигулях» старых моделей – «шестерках», «семерках», «пятерках».

Когда-то люди ездили на них и радовались. А теперь вон что, избаловались! Нет, это не я так сказал – это папа подсмеивался, когда я выдвигал претензии насчет отсутствия кандюка. Мол, нынешнее поколение только смузи ест да зауженные короткие штаны таскает. Кандюк им подавай, метросексуалам! Злил меня, в общем. Да пусть бы злил… как можно дольше. Пусть! Эх, папа, папа…

Меня охватила такая тоска, такое чувство безнадеги, никудышности существования, что я чуть не завыл. Ну как так?! Ну почему?! Зачем?! Все было так хорошо! Так замечательно!

Выехал осторожно, жужжа движком и неуклюже работая сцеплением. Ездить я умел, но не так, чтобы очень. Честно сказать, отвратительно я ездил. Лох педальный, а не водила! Учил меня папа, да, но опыта-то нет!

Теперь придется этот самый опыт набрать. Ох как придется!

До джипа доехал за пару минут и вполне даже лихо – сам себе понравился. Шумахер, да и только! Впрочем, Шумахер плохо кончил, и потому о нем лучше не вспоминать. Дурная примета!

Пришлось поискать, где у джипа ручка открывания капота. Нашел. Открыл. Сразу увидел аккумулятор – здоровенный такой, не как у «Жигулей». Ну это и понятно – прокрутить такую махину, двигатель «Кукурузера», – аккум надо серьезный. Завел «Гранту», поставив ее на ручник, достал провода для «прикуривания», одной стороной нацепил на аккумулятор «Крузера», другую с замиранием в сердце подключил к клеммам «Гранты». Выдержит? Тут главное, чтобы генератор не полетел. Отец говорил, что прикуривать кому-то можно только в самом экстренном случае – для спасения жизни, например. Иначе радостный автолюбитель, посадивший аккум своей дурацкой тачки, уедет в неизвестном направлении, а ты останешься со сгоревшим генератором. И получишь дорогостоящий ремонт – ни за что ни про что. Благие намерения, как известно, выстилают путь в ад – папа так всегда говорил. Прежде чем что-то сделать, нужно думать.

Но тут мне деваться уже некуда. Если не получится и спалю генератор, буду выдирать аккум из красной «букашки», в которой лежит что-то подозрительно пахучее и очень похожее на мертвеца. Только аккум там, скорее всего, одно название – не потянет он заводку «Крузера». Ну, мне так представляется… А может, снять аккум с «Гранты»? И вставить его в «Кукурузер»? Тоже стремно. Ну, заведешь, а потом? Снимать грантовский и ставить родной, крузеровский? Вся электроника (если она есть в этом раритете) может полететь к чертовой матери. Даже лампочки – и те сгорят.

Да, да – теоретически я подкован. Папа на что? Делал из меня мужчину. А мужчина должен разбираться в машинах! И я разбираюсь. Насколько могу.

Ладно, рискну! Повернул ключ «Крузера»… ага! Загорелись лампочки! Ох, опасно сейчас заводить! Часть энергии сосет пустой аккум, часть пойдет на стартер. Значит, что? Значит, нагрузка на генератор увеличится в разы! Вот сейчас он и получит пендаля, ой-ой!

Снял «Крузер» со скорости, нажав на педаль тормоза. Потом отпустил тормоз. Нет, не катится. Тут уклон и как раз к столбу. Итак… абра-кадабра… поехали!

Двигатель медленно провернул коленвал, несчастная «Гранта» сбоила, потом взвыла, увеличивая обороты, и… дык-дык-дык-дык… есть! Ура-а! Ура! Завелся! Дизель ведь, а ему много не надо! Чуть крутнул, и всё!

Глянул на показания топливного счетчика – полный бак. Мужик перед смертью залился-таки. Под крышку. И похоже, что сзади лежат еще канистры с солярой. Это отлично! Сливать с чужих машин я могу: все инструменты взял, начиная со стальной отвертки-пробойника, воронки и заканчивая оцинкованным тазом и топливным шлангом. Я сразу подумал о том, что заправляться придется мародерством – сливать горючее из чужих машин. По трассам их должно быть более чем достаточно. Одни только фуры чего стоят – в каждой горючего сотни литров. Ну, или не в каждой, но во многих.

Хорошо! Готово. Вылезаю, подхожу к «Гранте», глушу ее. И тут же чувствую запах паленого. Точно, спалил на хрен. Прав был папа: нельзя «прикуривать».

Впрочем, а когда он был неправ? Честно сказать, что-то такого не припомню. Теперь перегрузить вещи из «Гранты». Это типа «мы строили, строили и наконец построили! Саид, поджигай!». Грузил, грузил… теперь снова грузить. Да ладно, не рассыплюсь. Теперь не до лени.