Дерзкие забавы

– В прошлый раз ты появилась очень неожиданно, я был не совсем готов к этому, – признался он. – А сегодня, думаю, я хочу получить максимум удовольствия. Если, конечно, ты никуда не торопишься?

Я качаю головой, закрывая глаза. Это так хорошо – просто отдаться в его руки. Отмахнуться от всех тревог и позволить ему связать себя, есть меня, трахать меня, пока я не потеряю способность двигаться. Я не очень знаю этого человека и не знаю, можно ли ему доверять в других вопросах, но в том, что касается моего тела, я доверяю ему целиком и полностью.

– Так что? – спрашивает он с легким нетерпением в голосе, ловя мой взгляд.

– Нет, – говорю я, открывая глаза, и голос у меня такой хриплый, что мне приходится прочистить горло. – Я никуда не тороплюсь.

Он кивает, подходит к шкафу, достает с верхней полки красную веревку.

– Тебе всегда выпадает удача найти веревку в шкафу? – спрашиваю я, голос у меня высокий и срывающийся.

– Не хотел оставлять ее в грузовике, чтобы кто-нибудь ее взял. – Он улыбается мне. – Это действительно хорошая веревка.

Я совершенно уверена, что мало кому в Пасифик-Бич пришло бы в голову, что веревка в багажнике грузовика – это действительно хорошая веревка, но я не возражаю. Я рада, что ему не надо выходить из комнаты, чтобы ее искать.

Но когда я смотрю на эту веревку, она не кажется мне похожей на то, что можно использовать на корабле. Она мягкая, даже как будто шелковистая.

– Ты таскаешь шелковую веревку в багажнике своего пикапа? Может быть, мне стоит погуглить тебя, Финн?

Он усмехается, привязывая ее к кровати.

– Я был уверен, что мне придется тебя раздевать, пока я буду здесь. – Он дергает подбородком, приказывая мне это сделать.

– Как ты уверен в себе!

Его брови взлетают вверх, как будто говоря «Да ну?», и он стягивает полотенце с плеча и обходит меня кругом, пока я задираю платье, снимая его через голову. А когда я спускаю трусики по ногам и переступаю через них, я чувствую, как ткань легко касается задней поверхности моих бедер.

И затем следует резкий удар по тому же самому месту.

Охнув, я поворачиваюсь и выпучиваю на него глаза. Он шлепнул меня полотенцем, как какой-то подросток на кухне! Место удара горит, заставляя меня в большей степени ощущать прохладу в комнате.

– Иди сюда, – приказывает он, игнорируя мое изумленное выражение лица.

– Ты не будешь хлестать меня посудным полотенцем.

– Ты права, не буду. – Когда я подхожу ближе, он снова ударяет полотенцем по воздуху, едва задев мое бедро. – Я собираюсь тебя им дразнить.

– А нельзя просто раздеться и…

Он шлепает меня снова, на этот раз по передней части бедра.

– Ты же пришла ко мне, а не к какому-то тощему парню из Дель-Мар. И я делаю что хочу. – Его взгляд смягчается. – Но я не собираюсь оставить тебя неудовлетворенной, сладкая моя. Так я не сделаю.

Я прерывисто выдыхаю и киваю. Он делает что хочет, поэтому я здесь. Закрыв глаза, я отдаюсь похожему на опьянение ощущению от того, что я так близко к нему и могу чувствовать его.

Он накручивает на палец прядь моих волос и нежно тянет их вниз:

– Посмотри на меня.

Я поднимаю на него глаза, и хотя они у меня широко раскрыты, я не вижу ничего, кроме его нижней губы, изогнутой в иронической улыбке. Я жду, какие указания последуют дальше.

– Поцелуй мою шею, – шепчет он, и я целую. Встав на цыпочки, я прижимаюсь губами к пульсирующей жилке. Это хороший повод проверить, как я действую на него, так ли сейчас у него кипит кровь, как у меня, когда мы так близко друг к другу. Но его пульс размеренный и медленный: тук, тук, тук… даже под моими прикосновениями.

– Лизни меня.

Его пальцы скользят по моей шее, вокруг цепочки, прижимаются к моему затылку и снова захватывают мои волосы.

Кончик моего языка, вырвавшись на свободу, едва касается его кожи, и Финн издает низкий, сладострастный стон. На вкус он как соль и воздух, как будто океан впитался в него, когда он был еще совсем маленьким и даже не умел ходить.

– Ложись.

Его пальцы отпускают меня, а взгляд – нет. В этот момент я вспоминаю, что Финн старше меня на десять лет и я, наверное, должна сейчас выглядеть наивной и испуганной. Интересно, имеет ли он представление о том, насколько у меня отсутствует опыт отношений с такими любовниками, как он.

– Я собираюсь привязать тебя и целовать эту сладкую киску. Я хочу слышать, как ты выкрикиваешь мое имя, когда кончаешь мне на губы.

Я ложусь на кровать, поворачиваюсь и ползу к центру. Я выросла на пляже и привыкла быть в бикини на глазах у многих людей, но с Финном мы все время трахались в темноте. И мне немного странно быть сейчас совсем голой, в то время как он почти одет, и ползти на руках и коленях по кровати при ярком свете дня.

Оперевшись на колени и локти, я жду, что он присоединится ко мне, но он качает головой:

– Ляг на спину. Закрой глаза. – И в ответ на мой подозрительный взгляд произносит спокойным, низким голосом: – Ты хочешь этого или нет?

Прежде чем сделать то, что он говорит, я смотрю на ширинку его джинсов, которые от времени стерлись и стали мягкими, но под которыми сейчас вырисовывается отчетливая и внушительная выпуклость. Он уже уверен, что мое тело готово, и я знаю, что мы будем делать. Где-то на краю я чувствую угрозу паники и страха, а моя потребность убежать от своих собственных мыслей вызывает у меня самой раздражение.

Он видит, куда направлен мой взгляд, и кладет ладонь на член, слегка потирая его и улыбаясь:


– Ты получишь его немного позже. А сейчас ляг на спину.

Подушка плотная и твердая, но хлопок покрывала приятно мягкий и теплый для моей обнаженной кожи. Матрас прогибается, когда Финн встает с кровати, проведя рукой у меня между ног.

Он обматывает веревкой свою запястье, а потом пропускает ее под моим телом. Он тянется дальше, протягивает веревку подо мной и крест-накрест перевязывает мне туловище. Обернув ее вокруг одной руки, он тянет ее вверх к плечу и затем обратно к груди с другой стороны. Обернув другое запястье, он мягко связывает мне руки так, что они остаются по бокам, около бедер. В центре, чуть ниже моего пупка, он делает сложный и красивый узел. Я наблюдаю за ним все время: он сосредоточен и осторожен, старается не стягивать меня слишком сильно. И могу поклясться: ему нравится то, что он видит. Закончив, он вздыхает, проводит руками вверх по моим бедрам, животу, груди, шее.

– Я и не знала, что ты так умеешь, – шепчу я.

Он слегка пожимает плечами, но не отвечает. Мои груди лежат по обеим сторонам от креста, который пересекает мою грудную клетку.

Веревка хоть и мягкая, но крепкая, и я чувствую, как она давит на нежную кожу по всему моему туловищу.

– Не слишком туго? – спрашивает он, рисуя пальцем маленький круг вокруг моего соска.

Я сглатываю с легким придыханием:

– Нет.

– Тебе нравится?

Я слышу искреннее беспокойство в его голосе. По тому, как дрожат у него руки, по его страстному взгляду, по тому, как вздымается под джинсами его член, я точно могу определить, что ему это нравится. Очень. Но ему важно, чтобы и мне тоже нравилось.

И черт, мне нравится. Меня не смущает то, что мои руки прижаты к бокам – по крайней мере не так сильно, как думала. И я чувствую все очень остро: шелковистое натяжение веревки, когда я шевелюсь под его взглядом, прохладное дуновение воздуха около моей груди, глухое эхо моего собственного пульса – на шее, в груди, между ног…

Я и забыла, какие у него шершавые руки, все в мозолях от постоянной работы, грубые и такие огромные, что он накрывает большую часть моего тела, когда ведет ладони вверх по моим ногам к внутренней поверхности бедер, открывая меня.

Я сопротивляюсь, и он издает тихое «тс-с-с», легко преодолевая мое сопротивление и качая головой. Он не смотрит на мое лицо, он смотрит в меня, туда, между моих ног.

Я предпочитаю думать о себе как о достаточно прогрессивной женщине. Все эти разговорчики о том, что все можно и нужно попробовать в этой жизни, но все это по большей части в теории… К моим двадцати двум годам у меня никогда не было любовника, который был бы достаточно опытен, чтобы не торопиться и уделить мне достаточно внимания. Я никогда не была с таким мужчиной, который был бы достаточно уверен, чтобы быть спокойным и просто разглядывать меня. И уж, конечно, меня никогда не связывали. И никто никогда не смаковал меня так, как сейчас Финн – даже тот Финн, которого я знала раньше.

Он усаживается, ставя локти мне между ног, и целует мое бедро, глядя на мое тело, перетянутое красной веревкой:

– Ты выглядишь потрясающе.

Я хрипло шепчу:

– Спасибо, – глядя, как он любуется мною, приоткрыв рот. И, черт возьми, я ему верю.

Он стонет буквально за долю секунды до того, как коснуться меня, и когда касается, у меня как будто бомба взрывается внутри. Как будто из меня что-то высвобождается, пока его язык скользит по моему телу. Я откидываюсь назад, напрягая руки и выгибаясь на матрасе так, чтобы быть как можно ближе к нему. Теперь я знаю, что ждала даже не прошлого вечера – ждала этого каждую секунду с момента, когда его язык последний раз был у меня между ног. Его губы – теплые и сильные. Он целует меня там, как будто в губы, слегка касается и нежно лижет, и это вызывает мой первый крик. А потом он раздвигает мои губы, проникает языком в меня – и это сводит меня с ума.

Финн всегда был почти грубым и явно хотел доминировать оба раза, когда мы были вместе, но сейчас… сейчас все по-другому. И не потому, что вокруг моих рук обмотана веревка, не потому, что я беспомощна перед ним. Мы как будто оказались совсем в другой вселенной. Раньше это были отношения на один, может быть – на два раза, чистый секс. Но сейчас он как будто снимает слой за слоем свою защитную оболочку, чтобы показать секретные стороны своей натуры.

На долю секунды я вдруг осознаю, как он шумит, как громко сосет и чмокает и как шумлю я, издавая стоны и выкрикивая его имя и другие невнятные слова. Но я слишком полна желания, чтобы стесняться. Не могу, потому что вибрация от его стонов, направленных прямо внутрь меня, и то, как он использует узел на моем животе, чтобы ритмично притягивать меня к своему рту, заставляет меня кончить так быстро и так мощно, что я впиваюсь ногтями в собственные бедра и взрываюсь – тепло, и влага, и чистое гребаное блаженство серебристой струей разливаются по моим ногам. Моя кожа горит и электризуется, и я слышу, как эхо от моих хриплых криков наполняет почти пустую комнату.

Финн не останавливается, он продолжает работать ртом, но я задыхаюсь. Когда кончаю, мои ноги дрожат, они ослабли. Я пытаюсь свести их вместе, но его руки разводят мои бедра, он держит меня открытой, прижимая к постели.

Он рычит «нет» и протягивает руку, слегка приподняв меня, чтобы резко ударить по задней поверхности бедра.

Я слишком возбуждена, чтобы быть шокированной. Когда он кладет руку на место удара, медленно поглаживая его своей шершавой ладонью по кругу, я тут же начинаю хотеть, чтобы он ударил снова, потому что хочу снова таять под его успокаивающими восхитительными прикосновениями.

Финн смотрит на меня, его губы нежно прижаты к моему клитору, но взгляд сосредоточен сейчас на моем лице. Он чуть отстраняется, чтобы прошептать:

– Скажи мне, что ты чувствуешь?

Что он имеет в виду – эту порку или ошеломляющий оргазм? Или то, что я почти не могу двигаться, потому что он заставил каждую клеточку моего тела сжаться? Впрочем, о чем бы он ни спрашивал, ответ будет одинаковым.

Моргнув, я открываю рот, медленно выдавливаю из себя слова: «Та-а-а-к… черт… хорошо-о-о-о», – выуживая их из своей головы по одному. И не успеваю я их произнести, как он улыбается и снова начинает целовать, лизать и тянуть за веревку. Все слова и мысли тут же улетучиваются из моей головы, и я могу думать только об одном – как бы крутить бедрами как можно ближе к его рту.

Лицо у меня горит, щеки покрыты румянцем. Веревка впивается мне в кожу, ходит вверх-вниз в ритме, заданном движениями его языка. Соски стоят торчком, они напряжены до боли, и я так хочу, чтобы его пальцы нашли их, чтобы его губы нашли их. Я хочу, чтобы он был везде. Я чувствую тяжесть и отчаяние, все внутри меня сейчас направлено только на одно – где он касается меня и где не касается.

Я, видимо, что-то говорю, потому что звуки его голоса пробиваются сквозь туман ко мне.

– Вот так, – говорит он мягко, словно мурлычет. – Черт, ты только посмотри на себя.

Но я смотрю на него. Его мягкие волосы у меня между ног, и его глаза, эти гребаные глаза, которые смотрят прямо на меня и ждут. Он вставляет палец внутрь и наклоняется, чтобы продолжить сосать, и это все, что требуется. Я выгибаюсь на матрасе и кричу, снова разлетаясь на кусочки внутри этой его паутины из шелковых веревок.

Я похожа на растаявший шоколад, растекающийся по кровати, и издаю тихий стон, когда руки Финна гладят мой живот, нежно развязывая узел.

– Может чуть-чуть покалывать, когда я уберу ее. – Он целует то место, где был узел и где теперь остался след от веревки, который почти похож на цветок. – Это будет чувствительно.

– Хорошо, – говорю я на выдохе. И да, действительно покалывает: когда он снимает веревку с моих рук, распутывает мое туловище, я чувствую, как воздух обжигает следы от веревки, оставшиеся на коже. Но за долю секунды до этого Финн успевает первым коснуться их, он лижет, целует, гладит их, и это очень приятно.

Это ошеломительно приятно, и он такой нежный. Когда мои руки освобождаются, я обвиваю ими его шею, притягиваю его лицо к себе, и он лижет, и посасывает следы от веревки, оставшиеся на моей груди.