Детектив для всех влюбленных

Потом он еще что-то добавил очень тихо. Из квартиры она выходила под их оглушительный хохот.

– Явилась, – проскрипел Гошка, сонно моргнул и трижды шагнул по жердочке.

– Явилась, Гошенька, – ответила она, разбирая постель. – Ты не представляешь, что со мной случилось. Я встретила человека, которого видела почти каждую неделю. Я не обращала на него внимания, а он ездил этим маршрутом, оказывается, только ради меня. Чудно!

– Чудно, чудно, чудно! – завопил Гоша, принявшись раскачиваться.

– И что теперь будет, Гоша?

Саша подошла к тумбе красного дерева, просунула палец сквозь прутья, погладила птицу по хохлатой голове.

– Шурка красивая. – похвалил Гоша.

– Спасибо, птица! – улыбнулась она. – Давай спать. Скоро утро. И будь что будет.

Она уже засыпала, когда Гошка неожиданно проскрипел:

– Будет счастье. Будет счастье.

Нет, наверное, ей все же это приснилось. Такого он никогда не говорил. Никогда прежде. Может, потому, что и счастья у нее прежде не было, а?..





Марина Крамер

Загадки святого Валентина




Люблю я старый советский кинематограф. Современный не люблю, а вот тот, что был в моем детстве, просто обожаю. Цитатами из тех фильмов могу общаться с подругой и не повториться, не потерять мысль, не отойти от темы, и нам обеим все будет понятно. Просто Вера такая же, как я.

И вот, пользуясь этой своей привычкой, могу ответственно заявить, что фраза «Ходишь, понимаешь, ходишь в школу, и вдруг – бац!» – как нельзя лучше отражает то, что случилось со мной ранним утром пятнадцатого июня. Эту дату теперь я не забуду никогда, отмечу во всех календарях красным и обязуюсь покупать в этот день бутылку вина, хотя в принципе не пью. Но повод есть…

Как все люди, которым по утрам некуда торопиться, едва открыв глаза, я беру телефон и проверяю почту и сообщения в разных соцсетях. Вот и это утро ничем не отличалось от всех прежних – нашарив на тумбочке у кровати свой смартфон, я привычно защелкала пальцами по экрану. Ничего важного в моей почте быть не могло – я давно не работаю, друзей, кроме Веры, у меня нет, и вся почта, что может оказаться в моем ящике, это сообщения из интернет-магазинов или короткие записки от мамы, больше похожие на приказы или отповеди – в зависимости от настроения родительницы. Сегодня же я ждала оповещение от службы доставки, должна была прийти посылка из зарубежного магазина. И такое письмо было, но его содержимое меня сперва удивило, потом насторожило, а после и вовсе повергло в ступорозное состояние. «Сообщаем вам, что таможенное оформление вашего заказа не может быть завершено. Основание – истек срок действия паспорта». Я перечитала эти два предложения раз двадцать, но так и не могла понять, что случилось. Как может истечь срок действия паспорта, это ведь не стакан йогурта? Бросив взгляд на часы, я принялась расталкивать спящего рядом мужа:

– Слава, проснись! Проснись, это важно!

Славка что-то недовольно пробормотал и сунул голову под подушку – ранние подъемы в нашей семье в чести не были, мы привыкли поздно ложиться и так же поздно вставать. Вера, бывая у нас, всегда шутила: «А что от вас хотеть в пятнадцать часов утра?» Но что поделаешь – Слава человек творческий, писатель, радиоведущий, а с недавних пор еще и политический деятель, вся работа у него в основном вечером, и книги он пишет исключительно по ночам, и планы передач составляет. Ну и я с ним за компанию тоже допоздна не сплю.

– Слава! Ну, Слава же! – Я изо всех сил трясла мужа за плечи, пытаясь заставить его проснуться, но тщетно. Накануне он выпил за ужином почти бутылку вина и теперь, конечно, никак не хотел расставаться с подушкой. – Лавров, немедленно проснись, иначе я… я… – задохнувшись от злости, я стукнула ладонью по выглядывавшему из-под одеяла плечу мужа, и тот взвыл:

– Настя! Ну, ты с ума сошла, что ли? Больно ведь!

Слава сел, потирая ушибленное плечо, и заморгал пытаясь проснуться. Вид спросонья у него всегда был очень потешный, и в другое время я бы засмеялась и чмокнула мужа в небритую помятую щеку со следами от подушки, но сегодня мне было не до нежностей.

– Слава, вот скажи – в каком случае может истечь срок действия паспорта?

– Погоди… – Слава зевнул, протер глаза и совершенно трезвым голосом сказал: – Если исполнилось двадцать или сорок пять лет.

– Отпадает. А еще?

– Если вышла замуж или развелась со сменой фамилии.

– И все?

– Кажется, все. А что за вопрос и почему он не мог подождать еще пару часиков?

– И это тоже не подходит, – пробормотала я, проигнорировав вопрос мужа. – Разве что я впала в кому, вышла попутно замуж и снова развелась, сменив фамилию.

– Настя, в чем дело, наконец? Ты будишь меня в такую рань в день эфира, задаешь какие-то странные вопросы… что случилось?

Ах, черт, как я забыла про эфир… Сегодня… это ведь сегодня, пятница же.

Слава вел историческую программу на одной из популярных радиостанций, выходил в эфир дважды в неделю и относился к этому очень серьезно. Ну, разумеется, ему просто необходимо было высыпаться в день эфира, так как говорить по бумажке Слава не умел, а план составлял только для того, чтобы иметь возможность не путать даты.

– Так ты объяснишь мне или нет? – проявил удивительную настойчивость мой муж, и я вкратце рассказала ему о полученном письме.

Слава пожал плечами и проговорил:

– А не мог это быть какой-нибудь сбой?


– Не знаю, вероятно, мог бы. Но как узнать? И что делать, к кому обращаться? Там в посылке были кое-какие препараты для мамы, она оплачена уже, вернуть деньги будет очень сложно.

– Ну, попробуй в службу доставки позвонить… не знаю, что еще можно сделать.

Собственно, и этот совет от Славы был уже чем-то сверхъестественным – мой муж совершенно бесполезен в бытовом плане. Творческая личность, что с него взять…

В службу доставки я позвонила, но там со мной отказались разговаривать, мотивируя это тем, что проблемы возникли не у них, а у таможенников, потому никакой информации, кроме той, что изложена в письме, дать не могут. Положив трубку, я слегка запаниковала. Самым основным в посылке были препараты для мамы, и если я не смогу их забрать, будет грандиозный скандал. Моя мама женщина энергичная, хотя и не очень здоровая, а устраивать скандалы – ее хобби. Она считает мой образ жизни недопустимым, уверена, что в отсутствии работы я виновата только сама, и объяснять ей про кризис в той области, где я когда-то работала, нет никакого смысла – она ни за что не поверит. А мои бывшие коллеги, между прочим, все работают где придется – кто молоком торгует, кто овощами, а девчонки сплошь нарожали детей и сидят на шеях мужей. Не повезло только мне – работу я больше так и не нашла, причем никакую, хорошо еще, что Слава зарабатывает достаточно, чтобы я не чувствовала себя никчемной. А мне остается только вести домашнее хозяйство и «обслуживать гения», как это называет Вера, впрочем, безо всякого сарказма или издевки – Славу она любит, относится к нему как к родному, что, впрочем, у них взаимно. Когда Вера прилетает из своей Сибири в Москву, в доме появляется человек, заменяющий меня по вечерам в застольных монологах моего мужа. Слава очень любит поговорить, и ему обязательно нужен слушатель, который может ничего не говорить, главное – чтобы заинтересованно слушал, а Верка, ко всему, может еще и поддержать Славины разговоры, за что, собственно, Слава испытывает к ней дополнительные эмоции. Они могут засидеться до самого утра под бутылочку вина и сигареты, и Слава будет вещать, а Вера слушать, забравшись с ногами на стул и подперев кулаком щеку. Вера – журналист, работает в одном сибирском издании, пишет на криминальные темы и раз в два-три месяца бывает в Москве, где проходит курс лечения. Верка давно и серьезно больна, но держится, хорохорится и делает вид, что у нее все прекрасно. Такой характер – не просит помощи, пытается выглядеть здоровой и не позволяет считать себя больной или как-то о себе заботиться. Я этого, если честно, не одобряю, но ей так проще и легче, потому мы со Славой по умолчанию поддерживаем ее.

Но что же мне теперь делать с посылкой? Впереди выходные, и все государственные учреждения не работают, а значит, этот вопрос придется отложить до понедельника. Обидно – могла бы сегодня уже отвезти все маме и обрести покой на все выходные. А теперь придется минимум трижды в день выслушать, какая я плохая дочь и как ничем не могу помочь своей матери. Ну, да ладно – переживу, не впервой.

– Настя! – раздался из кухни голос Славы. – Ты мой блокнот не видела?

– Какой? Синий? Он в твоем кабинете у компьютера.

«Кабинетом» в нашей двухкомнатной квартире гордо именовался угол, огороженный столом и креслом, где Слава работал. Он проводил там большую часть того времени, что бывал дома и не спал – писал книгу, готовил материалы для радиопередач, вел блог в интернете. Там же на столе высились кипы блокнотов, книг, журналов и газет, и все это на первый взгляд было просто хаотично набросано, но нет – у Славы была своя логика в раскладке, и я никогда не прикасалась к его столу. Это, пожалуй, единственное место в квартире, к которому я не прикладываю рук во время уборки, потому что потом муж не может найти какую-то книгу, лежавшую именно так, чтобы он мог взяться за нее мгновенно и не отрывая взгляда от монитора. А синий блокнот всегда лежит справа от клавиатуры, Слава его берет с собой на радио, а потом снова возвращает на то же самое место.

– Нашел, – Слава вошел в спальню с блокнотом в руках. – Сделал вчера в метро пару набросков для книги, хочу перечитать.

– Ты не будешь бриться? – оценив трехдневную щетину на лице мужа, старившую и категорически не шедшую ему, спросила я.

– Не хочу, – буркнул Слава, присев на край кровати и уткнувшись в свои записи.

Этим своим «не хочу» он напоминал упрямого ребенка – если уж заявил, что не будет чего-то делать, то бесполезно настаивать, он только рассердится, надуется и замолчит обиженно. Слава, при всей своей интеллектуальности, эрудиции и остром уме, в бытовых вопросах был сущим младенцем, ему не важно было, во что и как он одет, выбрит или нет, начищены его ботинки или так и покрыты слоем пыли, выглажены ли брюки, подходит ли рубашка к свитеру. Рассеянный, он мог натянуть мою куртку, удивляясь, почему она вдруг стала маловата в плечах и груди, и выйти в таком виде из квартиры. Мне приходилось зорко следить за всем этим, чтобы муж имел пристойный вид и не производил на людей впечатления «рассеянного с улицы Бассейной».





Анна Данилова

Она была шатенкой





1


Маша пододвинулась к электрическому камину поближе, ноги в толстых шерстяных носках почти уже касались решетки. Вот так хорошо. Тепло.

За окнами дома ветер завывал так, как и положено в декабре, но мысль о том, что не за горами уже весна, все равно как-то грела. Нет, она не понимала тех людей, которые любили зиму с ее морозами, снегом, льдом, метелями, пусть даже с лыжами и коньками.

Маша любила теплое время года, а зимой готова была превратиться в медведицу, чтобы забраться в теплую берлогу и проспать там до весны.

Мягкий свет большого светильника, представлявшего собой мраморного ангелочка, держащего на приподнятых кверху ручках хрустальный шар, ложился на пестрый ковер и разбросанные на нем иллюстрированные журналы, раскрытые толстые альбомы живописи. Рядом стоял серебряный поднос с остатками ужина, недоеденный апельсин…

Огромный дом с толстыми стенами, который спасал ее от холода и ветра, казался ей собственной планетой, уютной и надежной.

Маша досматривала английский детективный сериал. Огромная плазма с четким изображением создавала полную иллюзию ее присутствия там, в том чисто английском городе с мрачноватыми особняками и заросшими садиками, где совершались все эти чудовищные чисто английские преступления, где шли чисто английские дожди, и чисто английская девушка-следователь искала чисто английского убийцу.

Оставались считаные минуты, и убийцу должны вычислить, догадаться, кто же он, и вот в самый напряженный момент, когда девушка-следователь шла в голубых сумерках по направлению к теплице, где и должен был скрываться преступник, раздался звонок в дверь, и он прозвучал так резко и громко, что плед, в который Маша куталась, соскользнул прямо на электрический камин, а сама Маша невольно вскрикнула…

«Кого это черт принес…» – пробормотала она, поднимая плед и закутываясь в него так, словно в комнате пошел снег.

Она вышла из гостиной. Миновала просторный, рябой от черно-белых плиток пола, холл и остановилась перед дверью. И тут же услышала взволнованный мужской голос. Замерла, прислушалась:

– …да как ты не поймешь-то? Все вышло совершенно случайно! Да не толкал я ее, она сама упала, сорвалась с лестницы… Махала руками, кричала, ну, ты же ее знаешь, она как заведется, ее уже не остановить… Я пытался ее урезонить, мол, Лара, ты все не так поняла, но разве она будет слушать?! Что?.. Ну да! Она попробовала на меня замахнуться, как-то неловко повернулась, нога ее соскользнула со ступеньки, она потеряла равновесие и упала, просто скатилась с лестницы!.. Ох, не спрашивай… Я себя не помнил, как укладывал ее в багажник. На автопилоте. Всю ночь куда-то ехал, и молил Бога только об дном – чтобы меня не остановили… Когда-когда! Говорю же, где-то примерно в полночь… И, главное, соседи все слышали… Не знаю, ничего не знаю… Ну и вопросы ты задаешь! Откуда я знаю, куда мне ее деть? Где закопать?! Я что, каждый день убиваю своих жен? Говорю же, у меня крышу сорвало… Где я теперь? Да откуда я знаю?! Какой-то поселок… Дома стоят огромные, в некоторых светятся окна. У меня, старик, бензин закончился. Телефон вот-вот отключится, а зарядку дома оставил… Короче, засада! Вот остановился здесь, возле одного дома. Смотрю, свет горит в окнах, значит, есть кто-то живой. Попрошу бензин, вижу… вон… гараж, может, есть канистра с бензином. Не звери же здесь живут. Что? Да нет, пока не пахнет… И вообще, вот только ты, старик, можешь задавать такие вопросы… Холодно же, пока не пахнет… Чего-чего? Тебе как ответить, по-русски? Мертвее не бывает!!! Все, Пока…

Маша услышала, как в холле колоколом стучит ее сердце. Бух-бух… Словно оно поднялось к самому горлу и теперь бухает, готовое выскочить. И голова почему-то кружится.

Следующий и еще более ужасный и резкий звонок вызвал в ней странную реакцию. Она стала медленно сползать по стенке.

«Мамадарагая…» Зачем он звонит? Он что, надеется, что она откроет? Да, конечно, вот прямо сейчас возьмет и откроет… Никого нет дома. Все.

Она хотела уже было вернуться в гостиную, как снова раздался звонок. Какой мерзкий, отвратительный звонок! Как ножом режет тишину.

– Откройте! Эй, есть кто дома?

Никого дома нет. Как он вообще прошел на территорию? Калитку вроде бы она запирала.

Маша метнулась на кухню, окно которой выходило как раз на ту сторону, где находились ворота и откуда хорошо просматривалась улица.

Свет она, понятное дело, не включала.