Детектив весеннего настроения

– Выходит, в славном городе были все, – безжизненным голосом сказала Лера. – Только я об этом не знала.

– Я хотел тебе сказать, – растерянно выговорил Константинов. – Я специально хотел тебе сказать…

– Почему не сказал?..

– Где ты взяла билет?

– Там же, где и диск. На столе у Марьяны. Ты плохо его спрятал, Саша.

Она закурила, встала и пошла «на крышу».

– Лера!

– Видеть тебя не хочу.

– Лера, я тебе все объясню.

– Это не то, что я думаю, да? Это не билет в Питер, а билет на сеанс массового гипноза с вынесением тел, да?

– Лера, кто-то морочит тебе голову! Специально. Чтобы ты теряла время, понимаешь? Сначала программисты, потом я! И их, и меня кто-то специально подставляет, понимаешь?!

– Нет, не понимаю, – отрезала она. – Подставляют – это когда наводят на ложный след. Они что, не писали ту программу?! А ты что, не ездил в Питер?

– Я ездил, – признался Константинов. – И они писали. Но они просто болваны, а я ездил… совсем не по этому делу.

– Ты имеешь в виду убийство депутата? Это ты называешь делом? – любезно осведомилась она.

– Да, да! Ты послушай меня, пожалуйста, послушай!

Она вернулась за стол, сцепила руки и уставилась на него своими глазищами.

Константинов прошелся по кабинету, дернул на себя стул и плюхнулся на него. Стул скрипнул и покачнулся.

– Я ездил в Питер, потому что Тамиле позвонили и сказали, что за деньги готовы продать информацию о ее ребенке.

– Что-о-о? Ты с ума сошел, Константинов!

– Нет, – твердо сказал тот. – Лера, у нее был ребенок. Давно, семь лет назад. Она родила, и он умер в роддоме. То есть ей так сказали, что он умер, а потом оказалось… что не умер.

– Саша!

– Лера, послушай! Ей выдали тельце, и она уже собиралась его похоронить, но ее отец… У нее же какой-то очень высокопоставленный отец!

– Я знаю.

– Он почему-то вдруг засомневался, что это его внук. Не знаю, почему, я не спрашивал никогда. Ну, провели экспертизу, установили, что это чужой ребенок, и где ее – неизвестно. Был скандал, всех поувольняли, но что толку?..

– Саша, это бред, – неуверенно сказала Лера.

– Лера, это не бред! И с тех пор у нее идея найти ребенка. Она уверена, что он жив, и когда нам предложили информацию о нем…

– Почему – нам?

– Потому что я с ней живу, – бухнул Константинов. – Я ее люблю.

– Быть не может, – сказала Лера почти весело. – Ты только себя любишь.

– Лера! – взмолился он.

– Да, хорошо. Больше не буду.

– Я поехал в Питер. Она же из Питера, Тамила, и все сходилось! Тот человек сказал, что он живет в Питере и знает о ее ребенке. В поезде я засомневался, что-то уж больно странно все выглядело!

– Ну и что?

– Ничего. Он пришел на встречу, я сказал ему, что никаких денег не дам, пока он не даст информацию. Ну, он повернулся и ушел. Он ничего не хотел мне продавать, никаких сведений! Он просто хотел выманить меня в Питер, где готовилось убийство депутата!

– Зачем?

– Чтобы запутать тебя, ментов, федералов и всех, кто будет искать убийцу! Садовников кинул «Власть и Деньги», у нас проблемы, и предполагается, что у нас с тобой роман. Почему я не могу пойти и застрелить его из… романтических чувств к тебе?

– А ты можешь застрелить кого-нибудь из романтических чувств ко мне?!

– Это и называется – подставить, Лера! – закричал Константинов. – Пацанят подставили, да еще и использовали по полной программе, и меня тоже! Да еще сделали так, чтобы ты обязательно об этом узнала! Даже билет подложили, видишь, какая забота!


– Ну и что, что?! – тоже закричала Лера. – Что из этого следует, я не понимаю!

Он помолчал.

– Ты знала, что у Тамилы Гудковой когда-то был ребенок? Знала, Лера?

Она не смотрела на него, курила и отводила глаза.

– Лера!

– Знала.

– Откуда?!

– Какая тебе разница?

– Это важно. Откуда ты знала, Лера?!

– Из досье, – сказала она неохотно. – Ты же знаешь Сосницкого! У него пунктик по поводу проверки. Всех проверяют, кто приходит на работу, всегда. Я по должности обязана знакомиться с досье. Я и знакомлюсь. А наша служба безопасности все раскопала.

– Лера, кто еще, кроме тебя, в редакции имеет доступ к файлам службы безопасности?

– Никто.

– Точно?

– Ну, только… – она осеклась и посмотрела на Константинова. – Этого быть не может, Саша.

– Может, – сказал Константинов упрямо. – Никто не мог вытащить диск из машины этого придурка-программиста, не зная, что не работает сигнализация. Никто не мог подложить этот самый гребаный диск на стол к Марьяне, а он был здесь именно в это время! Никто не имеет доступа к файлам. Начальник службы не в счет, если бы он подворовывал информацию, он бы давно стал королем шантажа, а ничего этого нет. Никто, кроме него, не мог взять у меня из ящика стола этот проклятый билет. Не возбуждая подозрений взять, понимаешь?..

Он помолчал, потом встал и быстро попил воды из лейки, которой Лера поливала цветы. Утер рот и посмотрел на нее.

– Все это планировалось заранее. Все подгонялось одно за другим, и программисты, и я, и ты. – Он улыбнулся. – Моей матери приснился сон, что она коляску катает, а в ней ребенок. И соседка ей говорит, откуда, мол, взялся ребенок, ведь никто вашу невестку беременной не видел!.. И я сообразил. Никто не видел Тамилу беременной. Никто об этом ничего не знал, кроме тебя и… него.

– Но он не мог этого сделать!

– На курок нажать не мог, – поправил Константинов, – и, видимо, не нажимал. Но участвовал – точно.

Они еще подумали, а потом посмотрели друг на друга.

– И что делать? – тоненьким голосом спросила Лера. – Сами мы не справимся. Доказательств-то никаких нет.

– Когда ты встречаешься с Башировым?

– Завтра в три.

– Вот завтра в три ты у него и спросишь, что мы должны делать. Я думаю, что дальше это уже не наше дело.



– Этого не может быть, – сообщила Мелисса Синеокова пожилой врачихе, – этого просто быть не может!

– Почему? – спросила та, перестала писать и подняла очки на лоб.

В очках отразилось больничное окно, наполовину замазанное белой краской, выше краски синее небо и зеленое дерево. И небо, и дерево извивались во врачихиных очках, как будто плавали.

– Потому что этого не может быть, – упрямо сказала Мелисса и покосилась на свою книжку, которая торчала из врачихиной сумки.

Вот интересно, узнает она меня или не узнает? И если узнает, что она обо мне подумает? Что я гулящая? Сумасшедшая? Истеричка? Наркоманка?

Помедлив, врачиха снова опустила очки на нос и приготовилась писать.

– Я абортов не делаю, – сказала она довольно холодно. – Так что вам придется обратиться к кому-то еще.

Каких еще абортов?!

От этого кошмарного слова Мелисса покрылась холодным потом и ее сильно затошнило.

Так сильно, что она вскочила с места и ринулась к раковине, полускрытой раздвижной белой ширмой. Добежав, она взялась за нее двумя руками, наклонилась, и сухие спазмы волной прошли по животу и горлу. Мелисса тяжело задышала ртом.

Врачиха со своего места наблюдала за ней, и вид у нее был скептический.

Мелисса перестала тяжело дышать, зато начала икать, и отра-зившееся в зеркале бледное лицо с каплями пота на переносице, с синевой под глазами, с родинкой на щеке, у губ, показалось ей отвратительным.