Детектив весеннего настроения

– Постойте, постойте… А ведь точно, кто-то о нем расспрашивал. Гена мне говорил. Вроде кто-то из дальнобойщиков из Воронежа заезжал. Что-то с машиной у них случилось, вот и заехали на базу, она ведь как раз на объездной дороге, возле старого моста. Интересовались, как он тут. Но Гена тогда в рейсе был и потом все гадал, кто приезжал. Решили, кому надо, тот объявится.

– А никаких фотографий эти его знакомые случайно не показывали?

– Фотографии? Да Гена вообще фотографироваться не любил. На памятник пришлось фотографию из паспорта увеличивать. И паспорт сменил только потому, что после аварии его на фотографии не узнавали.

– Подождите, – насторожилась я. – Какая авария?

– Он в аварию попал, еще в Воронеже, здорово покалечился. Ребра были сломаны, и лицо все разбито.

– После аварии его лицо так изменилось, что пришлось менять фотографию в паспорте? – еще не веря, спросила я.

– Ну да, ему несколько операций делали. Не скажу, что совсем другое лицо стало, но и не очень похож.

– А прежних фотографий у вас не осталось?

– Я же говорю, не любил он фотографироваться.

– Откуда же вы знаете, что не похож?

– Так Гена сказал. А что такое?

– Это может быть важным. Когда произошла та авария?

– Вроде бы за два года до того, как он сюда приехал.

– Какой рост у вашего мужа?

– Метр восемьдесят четыре. Носил пятьдесят четвертый размер. А что?

– Какие-нибудь особые приметы на теле?

– Да нет… никаких.

Перед уходом от Тамары Ивановны я сумела-таки переснять фотографию Прибыткова, не привлекая внимания женщины.

Теперь мне требовалось кое-что обдумать, а еще лучше – обсудить с Ковалевым. Но, наверное, я чересчур увлеклась своими мыслями, поэтому все, что произошло потом, явилось для меня полной неожиданностью.

Я свернула в узкий переулок с односторонним движением, и тут буквально под колеса моей машины бросился парень. В первое мгновение я даже не поняла, что произошло. Дико заорала и нажала на тормоз. К счастью, скорость была небольшая, машина сразу замерла, а я рискнула приоткрыть глаза. Потом распахнула дверь с намерением взглянуть, что там с парнем, и опасаясь самого худшего, но тут дверь со стороны пассажира распахнулась, и в салон прыгнул недавний потерпевший.

– Сматываемся, – буркнул он.

Я не спеша захлопнула свою дверь и повернулась к парню:

– Цел?

– Как видишь. Давай поскорее отсюда.

– Руки, ноги на месте, претензии есть?

– Нет у меня претензий.

– Тогда выметайся, – сказала я убежденно.

– Слушай, за мной увязались настоящие психи. В наших общих интересах свалить отсюда побыстрее.

– Значит, это от них ты бежал сломя голову? – усмехнулась я, трогаясь с места.

– Ты не могла бы ехать побыстрее? – глядя в заднее стекло, поморщился он.

– Не вижу повода особенно ускоряться. Где твои друзья? Я вообще никого не вижу.

– Главное, чтобы они меня не увидели, – вздохнул он с облегчением, устраиваясь с удобствами. – Пожалуйста, побыстрее. Чем скорее мы свалим отсюда, тем лучше. Если они увидят тачку, найти ее по номеру…

Я свернула на проспект и притормозила.

– Ты что, спятила? – рассердился парень.

– Я – нет. Если у тебя проблемы, разбирайся с ними сам. У меня своих полно.

В первый момент, когда он внезапно возник перед капотом моей машины, парень показался мне очень молодым, я думала, ему лет семнадцать-восемнадцать. Но теперь, имея возможность рассмотреть «потерпевшего» как следует, я поняла, что ошиблась. Он был моим ровесником, а может, и старше. Выше среднего роста, худощавый, в нем чувствовалась сила и одновременно необыкновенная грациозность. Он даже под колеса умудрился попасть весьма элегантно, точно исполнял замысловатый танец. Очень темные блестящие волосы тонкими спиральками падали на плечи; джинсы, толстая рубашка в клетку, больше напоминавшая куртку, и бейсболка придавали ему мальчишеский вид. Его физиономия вполне могла украсить какой-нибудь журнал. Яркие глаза василькового цвета, смуглая кожа и улыбка под стать физиономии очень бы славно смотрелись на глянцевой обложке. Правда, улыбку парня слегка портило отсутствие одного зуба, вверху справа. Парень сунул язык в образовавшуюся щель, вздохнул с видом мученика и произнес:

– Вот уроды.

– Согласна. Будь добр, поторопись, – напомнила я и перегнулась, чтобы открыть дверь с его стороны.


Он плюхнулся на меня сверху и зашептал:

– Тихо, тихо, вот они!

Выждав полминуты, я зашевелилась, а он выпрямился и снова заговорил:

– Ух, вроде пронесло. Давай сматываться отсюда.

– Повторяю специально для тупых и плохо слышащих: выметайся.

– Не можешь же ты…

– Еще как могу! – перебила я.

– В конце концов, ты меня чуть не изувечила и просто обязана помочь.

– С какой стати?

– Из чувства сострадания.

– Никогда о таком не слышала. Ты выйдешь из машины или мне позвать милицию?

– Не верю, что такая девушка может быть жестокой. Отвези меня к вокзалу, это недалеко. И будем считать, что мы в расчете.

– Не пойдет, – покачала я головой. – Я не мать Тереза, сострадания во мне нет и доброты кот наплакал. Твои враги проехали мимо, если поторопишься, то успеешь смыться.

– Ага, очень умная, да? Они прочешут весь район. Уж можешь мне поверить.

– Если я начну орать во все горло, они найдут тебя быстрее. Ну, так что? – спросила я.

– Спасибо, что в беде не бросила, – ехидно буркнул он, вышел из машины и мгновенно растворился в толпе. Лишь на секунду, трогаясь с места, я увидела в переулке клетчатую рубаху.

Я отъехала на приличное расстояние от места, где мы простились, прежде чем догадалась оглянуться. Моя сумка лежала сзади, но совсем не так, как я ее положила. Я притормозила и, чертыхаясь, ее достала. Так и есть, кошелек исчез.

– Гаденыш, – пробормотала я, но тут же усмехнулась своим мыслям. Парень очень ловок. Вполне возможно, он повторяет этот трюк по нескольку раз в день, выбирая в переулке тачки побогаче. Надеюсь, в один прекрасный момент ему непременно что-нибудь отдавят…

Впрочем, особой злости у меня на него не было, сама хороша. Я позвонила в банк, чтобы заблокировать карточку. В гостинице есть еще одна, денег мне хватит, если быть экономной.

Утешая себя подобным образом, я направилась в гостиницу. В холле тосковал Алексей Дмитриевич. Я, не обратив на него внимания, пошла к лифту, и тогда он меня окликнул:

– Светлана Сергеевна!

Он шел ко мне ссутулившись и вроде даже косолапил. Настоящий медведь.

– Здравствуйте, – сказал он и вздохнул: – Жду вас уже довольно давно. Мобильный дома забыл, – развел он руками.

– Я вам звонила. Вы что, по утрам бегаете?

– Вообще-то нет. Но сегодня пришлось.

– Что так?

– Короче, у меня три новости, – понизил он голос, оглядываясь по сторонам, точно был уверен: все только и делают, что нас подслушивают.

– Должно быть две, – нахмурилась я.

– Что? А-а… Нет, у меня три, но зато все скверные.

– Хорошо. Идемте в бар. Плохие новости на пустой желудок вообще непереносимы.

Он взглянул с неодобрением, но пошел за мной в бар. Я взяла кофе, бутерброды и пододвинула ему.

– Ешьте.

– Спасибо, я завтракал.

– Мне кажется, вы всегда голодный. Из-за этого меня мучает совесть. Давайте ваши новости.

– Тогда я сначала перекушу, – кивнул он и с энтузиазмом съел бутерброды, забыв, что он вестник несчастья. Потом вроде бы одумался, снова загрустил и наконец заговорил: – Первая новость: сегодня ночью скоропостижно скончался наш вице-губернатор.

– Так он вроде молодой?

– Пятьдесят два года. Сердце. «Скорая» не успела приехать. Для всех это полная неожиданность.