Девятая могила

– Нет, не надо. Смотри.

По дороге на кухню Фабиан остановился у закрытой двери в комнату Теодора и хотел было постучать, но сдержался. Он не мог сделать больше того, что уже сделал. Он может сколько угодно извиняться и сожалеть. Но это ничего не изменит. Следующий шаг придется делать Теодору, но за весь вечер тот переступил порог своей комнаты, только когда вышел поесть. И если Фабиан его хорошо знает, есть риск, что так будет продолжаться долго.

Эту черту сын унаследовал от своей матери. Никто другой не способен так эффективно использовать тишину в качестве оружия, чтобы причинить боль, как Соня. Мучительная тишина, которая здорово отравляла его существование все эти годы и часто заставляла взять на себя вину после ссоры и просить прощения, даже если он считал, что это она вела себя неправильно.

Один раз он отплатил ей той же монетой, отказался признать себя виноватым и использовал ее методы. Во время двухнедельной поездки на автомобиле по Франции и Италии они не сказали друг другу ни слова, кроме самого необходимого. Через несколько дней их настроением заразились дети, которые стали беспокойными и начали ссориться. По молчаливому соглашению они разделились, и каждый взял по ребенку, как только представился случай. До сих пор это было самое плохое, что ему пришлось пережить, хотя он не мог вспомнить, из-за чего вышла ссора.

Вздохнув, Фабиан попытался выкинуть воспоминание из головы и взял мобильный, чтобы проверить, нет ли у него пропущенных СМС или звонков. Потом пошел на кухню, где включил стерео. Зазвучал альбом «Broken Social Scene»[11], и он стал накрывать на стол к ужину. Вот уже полгода он не мог поставить никакой другой диск, поскольку на стерео сломался механизм открытия дисковода. К счастью, альбом был таким многогранным, что он еще не успел от него устать.

В разгар композиции Hotel завибрировал мобильный. Наконец-то, подумал он и нажал на сообщение. Степень разочарования поразила даже его самого, когда он понял, что это совсем не от Сони.

«Только что вышла из ванны. Через час буду готова. Как ты? Увидимся в гостинице “Людмар”… Н».

Точно, он же обещал Ниве пригласить ее сегодня вечером в бар. Он совершенно об этом забыл. Или вытеснил это из памяти. Он написал ответ, где объяснил, что, к сожалению, вынужден все отменить, поскольку сидит дома с детьми.

«Как жаль. А я хотела сделать тебе маленький подарок. Я знаю, что он тебе понравится».

Через два с половиной часа Теодор по-прежнему сидел, запершись, в своей комнате, Матильда спала в своей постели, а Соня все так же не подавала никаких признаков жизни.

А Фабиан сидел в такси и ехал в «Людмар».





63




Сначала Дуня Хоугор решила, что это не она. Что-то кто-то другой стоит, вперив в нее взгляд. Этот кто-то проник в ее квартиру, порылся в ее гардеробе и надел на себя ее одежду. Ее черные джинсы и светло-бежевую блузку, которая вообще-то была чересчур нарядной, но которую она все равно решила надеть на встречу со своими коллегами по другую сторону пролива.

Теперь блузка была порвана и заляпана кровью.

То же самое с джинсами и волосами, которые сбились в толстые липкие космы.

Но больше всего ее поразило лицо.

Хотя спустя несколько секунд она смогла убедить себя, что здесь нет никакой другой женщины, лицо вызывало у нее сомнение. Одно дело кровь и какие-то другие засохшие выделения. Хуже было со ссадиной на лбу, не говоря уже о синяках и припухлостях.

Что бы Бенни Виллумсен с ней ни делал, во всяком случае, он не проявлял осторожности.

Двери лифта открылись. Дуня оторвала взгляд от зеркала и, хромая, вышла в ночь. Ледяной ветер продул ее насквозь. Мимо проезжал поток такси, но она даже не попыталась кого-то остановить. Она так выглядела, что сама бы себя не посадила в машину.

Пройдя тридцать метров по обледеневшему и очень узкому тротуару, явно не предназначенному для ходьбы, она услышала оглушительный грохот. Подняв глаза к беззвездной тьме и увидев огни идущих на посадку самолетов, поняла, что находится совсем рядом с аэропортом Каструп.

Он что, собирается улететь из страны? Поэтому он поставил машину именно здесь, думала она, садясь в поезд метро, работающий без машиниста, и игнорируя испуганные взгляды других пассажиров. Но он в розыске и, если только не изменил внешность и не достал фальшивый паспорт, никогда не пройдет контроль безопасности.

На станции «Норрепорт» Дуня оставила попытки понять происходящее и вышла из вагона. Мысль, что она скоро будет дома, придавала ей достаточно энергии, чтобы побороть боль в ноге и быстро пройти весь путь по улице Фредериксборггаде и дальше по мосту Королевы Луизы. Подойдя к подъезду, она нажала на кнопку рядом с маленькой светящейся табличкой с ее именем и именем Карстена. Но ничего не услышала: ни щелчков домофона, ни жужжания замка.

В каком-то смысле это типично для Карстена. Если он никого не ждал, то никогда не утруждал себя, не выходил в холл и не поднимал трубку домофона. Или это вор, или разносчик рекламы, постоянно объяснял он. Но ведь это мог быть человек, на которого напал серийный убийца и отнял у него ключи и мобильный телефон, и который теперь замерзает.

Дуня сделала новую попытку и подержала кнопку гораздо дольше, чем имело смысл, хотя знала, что Карстена не прошибешь. Скорее, она давала ему еще один аргумент в пользу того, почему ему не надо вставать. Зачем впускать того, кто уже испортил мне настроение? Но разве он не должен понять, что это она? Ведь ее не было дома как минимум сутки, и он наверняка спрашивал себя, где она. Она вышла на улицу и посмотрела на окна квартиры. Свет не горел. Значит, его нет дома? Тем более странно.

Она снова подошла к двери и стала яростно звонить всем соседям подряд. Вскоре она смогла войти в тепло, но не сумела им насладиться. Тут что-то не так. Не зажигая света на лестнице, поднялась на третий этаж. Поправила горшок с пальмой юкка, который так косо стоял на подставке, что мог перевернуться. Зато дверь оказалась незапертой, что еще больше сбило Дуню с толку. Она вошла и осторожно закрыла за собой дверь.

Помимо глухих ударов композиции Мадонны из соседней квартиры, было тихо. Значит, Карстена нет дома. И тем не менее, квартира была не заперта. Она прошла дальше, не включая света, и стала пробираться в спальню, ощупывая стены руками.

Кровать была застелена покрывалом так туго, как только мог сделать Карстен. В обычных случаях это ее раздражало, поскольку он всегда жаловался на то, как стелет она. По его мнению, она вообще этого не делала. Но в этот раз застеленная им кровать ее успокоила. В каком-то смысле это означало его присутствие. Может быть, все же есть естественное объяснение.

Она прошла на кухню и там нашла это объяснение в виде написанной от руки записки:

«Привет, дорогая, пытался связаться с тобой. Не хочу опаздывать на самолет. Увидимся во вторник вечером. Карстен».



Точно. Он должен был поехать в Стокгольм на семинар, она совершенно забыла. И он, конечно, не мог понять, куда она делась, и пытался связаться с ней, пока чуть было не опоздал на самолет. Дуня вздыхала от собственной забывчивости, пока зажигала верхний свет и мыла руки и лицо теплой водой. Она должна принять ванну. Но сначала ей надо что-нибудь съесть, иначе она упадет в обморок.

К сожалению, кухню Карстен тоже убрал на свой лад. Иными словами, все на своих местах, а мойка сияет так, что в нее можно смотреться, как в зеркало. Ваза под фрукты стоит в сушке, а хлебница пуста. По привычке он выкинул все скоропортящиеся продукты, поскольку не знал, когда она вернется домой. То же самое в холодильнике, в котором были только банка с апельсиновым мармеладом, консервы из сельди, которые они купили несколько лет назад, когда ездили в Мальме, и тюбик с икрой Kalles kaviar из ИКЕА, на покупке которого настоял Карстен, хотя ни разу не притронулся к икре.

Тогда она выудила несколько яблок из мусорного ведра и отмыла их от кофейной гущи и другого мусора. Каждый кусочек словно таял во рту, и она почувствовала, как тело буквально впитывает энергию из сладкого сока задолго до того, как он попадает в желудок.

Дуня вернулась в холл, нажала на выключатель и открыла дверь ванной комнаты. Но лампа в ванной так и не зажглась. Она протянула руку в дверной проем, наощупь нашла выключатель и несколько раз нажала на него, но ничего не произошло. Тогда она зажгла свечи-колонны, стоящие в ряд на внутреннем краю ванны, и начала наполнять ее водой.


Она сняла одежду, свалила ее в кучу на полу, села на унитаз и пописала, разглядывая свою поврежденную ногу, жутко распухшую. После этого опустилась в ванну, от которой шел пар. От горячей воды кожу покалывало, словно она получила ожоги первой степени. Но это была прекрасная боль. Дуня отклонилась назад, чтобы поскорее согреться и оттаять.

Дуня закрыла глаза и стала было дремать, как возникшая из ниоткуда мысль заставила ее сесть. Почему ей раньше не пришло это в голову? Ведь не только Карстен – никто, кроме нее самой, не знал, где она и что случилось. Она вылезла из воды, обернув вокруг себя полотенце и роняя капли, и поспешила через холл к маленькому придиванному столику в гостиной, где на базе стоял телефон.

В окнах дома напротив Дуня увидела молодую пару, которая сидела за столом с друзьями. Это могли быть они с Карстеном. Двумя окнами ниже играли в карты, а рядом у кого-то была вечеринка, на которой приглашенные пили разноцветные напитки. Все спокойны и не испытывают волнения по поводу того, что происходит в большом темном мире вне их маленького мирка.

Пока их самих не настигнет.

Она взяла телефон и набрала номер справочной службы. Сначала надо связаться с Утесом. Потом придется позвонить Слейзнеру и проследить, чтобы он направил Рихтера в гараж рядом с аэропортом. Карстену она позвонит в последнюю очередь. Они могут говорить, пока она будет мыться.

Но гудка почему-то не было. Дуня несколько раз нажала на зеленую кнопку на телефоне, но на линии ничего не происходило. Они говорили о том, что надо отказаться от стационарного телефона и полностью перейти на мобильные, но еще не решили окончательно, и к тому же именно Карстен был против.

Ей стало все ясно, когда она провела рукой по шнуру, идущему от базы, и поняла, что он перерезан.





64




В такси по дороге на остров Бласиехольмен Фабиан не раз передумывал. Проезжая Старый город, он даже попросил водителя развернуться и поехать к Соне в мастерскую. А когда наконец вошел в ресторан гостиницы и увидел Ниву, ждущую его на одном из барных стульев, заглянул в туалет, ополоснул лицо и спросил самого себя, чем он, черт возьми, занимается.

Прежде чем выйти из туалета, проверил мобильный последний раз и убедился, что Соня так и не нарушила молчание. Он решил дать ей последний шанс и позвонил. Если она ответит, он сразу же уйдет отсюда и на первом же такси отправится домой. По большому счету она может сказать что угодно, только бы взяла трубку.

Послышались гудки, и Фабиан представил себе, как жена достает мобильный, видит, что это он, и кладет телефон в сторону.

«Вы дозвонились до Сони Риск. К сожалению, сейчас я не могу ответить на звонок».

«Привет, это я, – услышал он свой голос. В это время в туалет вошли двое громко смеющихся мужчин и встали у писсуаров. – Я просто хотел узнать, как у тебя дела, и понравилась ли тебе плетенка. И подумал, что тебе, может быть, надо отдохнуть от кистей, и у тебя есть желание выпить. Мы можем увидеться в баре «Мортен Тронциг», это недалеко от твоей мастерской. Чмоки-чмоки…» Он закончил разговор и сразу пожалел. Опять ему надо ползать на коленях, хотя ему нечего стыдиться.

Нива все еще сидела за барной стойкой в глубине ресторана и зубочисткой вылавливала оливку из стакана с сухим мартини, трогая свой мобильный. Она всегда хорошо выглядела. Что-то было в этой высокой худой женщине с короткой, почти мальчишеской стрижкой, что заставляло большинство мужчин в коридорах полиции поворачивать головы ей вслед, а всех женщин-коллег отворачиваться от нее.

Сейчас она выглядела еще лучше – насколько это вообще возможно. На губах у нее была темно-красная помада, а на шее висело серебряное ожерелье с цветными камнями, которое гармонировало с ее браслетом. Из-под узкого короткого платья почти целиком были видны ее скрещенные ноги. Она начала тренироваться. Ее плечи и руки были гораздо более очерченными, чем помнил Фабиан, а осанка – почти что идеальной.

В кармане зажужжал мобильный. Он достал его и прочитал:

«Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе…»

Он еще раз прочел сообщение, но по-прежнему ничего не понял. Номер отправителя был анонимным.

– Один «Хендрикс» с тоником.

Фабиан оторвал глаза от мобильного и увидел, что перед ним стоит официант и держит на подносе большой полный бокал.

– Заказала вон та дама, – официант протянул напиток и кивнул в сторону Нивы, которая помахала в ответ.

Фабиан сделал глубокий вдох и подошел к ней.

– А я уже начала думать, что ты не придешь.

– Я тоже, – сказал Фабиан и сел на стул рядом. – Кто может отказаться от обещанного подарка?

Нива ответила улыбкой.

– Сначала выпьем, – она подняла бокал, не спуская с него глаз. – За способность не поддаваться сомнению.

Фабиан тоже поднял бокал и выпил. Он, безусловно, попробовал один из лучших напитков в своей жизни. Большая часть газа осталась, и пузырьки поднялись на несколько сантиметров над поверхностью, распространяя мягкий огуречный запах, пока идеальное соотношение между джином и тоником стекало по его горлу. Напиток был так хорош, что ему пришлось сделать еще один глоток, и только потом он поставил запотевший бокал на мраморную столешницу.

– Ну, как идет расследование? – Нива отложила свой мобильный.

– Я думаю, ты знаешь, что преступник схвачен и мертв.

– Иными словами, следствие окончено.

Фабиан хотел было сказать, что он на самом деле думает, но решил кивнуть.

– Нива… – Он встретился с ней взглядом. – Честно говоря, я не знаю, что я здесь делаю. Помимо этого обещанного подарка.

Нива рассмеялась и улыбнулась.

– А ты не изменился. Так и не научился лгать. Ты прекрасно знаешь, почему ты здесь. Поэтому так боишься.