Девятый ангел
Часть 13 из 14 Информация о книге
– Нам? – Он усмехнулся, и распятый ангел содрогнулся от ужаса всем своим хрупким телом. Юля тоже содрогнулась. – Мне нужен девятый ангел. Разве не понятно? И это должен быть особенный ангел. А ты ведь особенная? – Он принюхался, как принюхивается дикий зверь к своей жертве перед тем, как разорвать ей глотку. – Я чую твою суть. У тебя получится. Ты, именно ты поведешь за собой мое крылатое воинство! – Зачем? – Затем, что я так хочу! – Он сорвался на крик. – Я и так ждал слишком долго, верил всему, что было написано в той книге. – Какой книге? – Тянуть время, прислушиваться к себе. Нет… ничего нет, никаких всплесков. Ни-че-го… – В особенной, очень особенной книге. Я ведь этнограф, я люблю книги. Чем старше книга, тем лучше. А эта оказалась совсем не старой, но забавной. Прикупил по случаю у старушки божьего одуванчика, сказала, осталась от мужа книжечка с картинками, просила за нее сущие гроши. Сначала мне было просто интересно, а потом я вдруг понял, что это не какая-то там страшная сказочка, а готовые инструкции по применению. Нет, сначала по созданию ангельского воинства, а потом по его применению. Знаешь, что было самым сложным, мой ангел? Юля мотнула головой. – Самым сложным было поверить. А вот как только я поверил, выйти на охоту оказалось просто. И поймать своего самого первого ангела, и сплести свои самые первые крылья. А потом было новое испытание. Терпением. Вот ты представь: у тебя есть свой собственный ангел, он прекрасен, он твой, а ты не можешь даже помыслить о том, чтобы прикоснуться, поцеловать. Искушение… А потом еще одно, самое сильное, почти невыносимое. Подходить к той яме, чувствовать их, своих спящих ангелов, чувствовать их голод и свою силу и ждать, ради великого отвергать малое, терпеть. Но ты все изменила. Ты нашла моих спящих ангелов и разбудила. Я знаю, не спорь! Я видел тебя там, в овраге, я слышал их шепот. Вот только тогда я еще не понял, насколько ты особенная. Не до того было, уж прости. Нужно было решать насущные проблемы. – Ты подставил Макса. Встрепенулся распятый ангел, подался вперед настолько, насколько позволяли крючья в ребрах, застонал от боли и бессилия. А Юля почувствовала… Нет, не силу – отголоски… Словно бы стопы лизнуло морской волной. Щекотно… – Он все никак не мог угомониться. Рано или поздно он бы меня нашел. – Кеша обернулся через плечо, сказал успокаивающе: – Не бойся, мой ангел. Скоро все закончится. Ты вознесешься прямо тут, в подвале. Мне понадобились годы, чтобы понять – не все ритуалы одинаково важны. Маска больше не нужна. И ритуал с деревом можно и пропустить. Хотя признаюсь, парящий в рассветных лучах ангел – это очень красиво. А ты, – он склонился над Юлей. Подошел бы поближе, может, удалось бы его лягнуть… – а ты займешь ее место. Я уже начал плести для тебя крылья. Они будут прекрасны, обещаю! Когда-нибудь ты будешь благодарить меня. И за крылья, и за ту силу, что я тебе подарю. Когда-нибудь ты придешь ночью к своему мальчишке и выпьешь его до дна. Это будет мой тебе подарок. – Волна поднялась выше, сначала до колен, а через мгновение дотянулась до ремня джинсов. Она переливалась всеми оттенками золотого и тянулась все выше и выше… – А ты, – он снова обернулся через плечо, – придешь к Максу. Когда ты станешь ангелом, для тебя не будет преград, сдерживать тебя будет только моя воля и моя рука. Кеша, или то существо, которое когда-то было Кешей, встало между ними, раскинуло в стороны руки, словно в попытке заключить их обеих в объятья. Он стоял так несколько мгновений, а потом в руках его появилась кожаная удавка… – Ну, мои ангелы, пора! Закричала, забилась на своих крюках Яна. Сжалась в комок Юля. И волна, золотая, как опавшие листья, накрыла ее с головой, затопила, поглотила, а потом выплеснулась на волю, раскрылась над тем, кто когда-то был человеком, сияющей сетью, сминая, корежа в стальных объятьях, припечатывая его к стене, а Юлю к сырой земле, срывая с петель дверь… Нет, дверь – это не она, дверь – это Макс и Трофим… Непутевый дядюшка и пособник маньяка – какой странный тандем… Вот только не получается даже удивиться. И земля больше не холодная, а мягкая, как перья. Пушистые ангельские перья… Самое время закрыть глаза и отдохнуть наконец… Не дают… Ни глаз закрыть, ни отдохнуть. Трясут за плечи, зовут: – Юлька! Юля! Ты только не отключайся! Открой глаза, посмотри на меня! Открыла. Просто потому, что голос знакомый, она и не чаяла больше услышать. Пусть хоть на прощание… Павел. Смотрит, всматривается, гладит по мокрым от слез щекам, по шее, пытается голыми руками разжать ошейник, орет во все горло: – Дядя Паша, где ключ?! – Тихо, младший, не тряси ее так. Вот ключ. – Павел-старший ненадолго попадает в поле зрения, смотрит с жалостью и, кажется, виновато, а потом говорит шепотом: – Ей бы на свежий воздух. И вообще… И вот уже не перина из ангельских перьев, а руки. Держат крепко, прижимают. Он боится, что ей больно, но ей не больно – просто слабость. И пусть бы выключили звук. Вот этот вой, словно звериный, но страшнее, пусть бы выключили. – Павел, да оттащи ты его от этой падали! Зашибет же! Насмерть зашибет, кого судить потом будем?! – А это Петр Иванович. Вот и старшему следователю Самохину нашлось место в ее галлюцинации. – Гражданин Трофимов, вы меня слышите?! На пятнадцать суток захотели?! – Петр Иванович орет, стараясь перекричать и звериный вой, и яростное рычание Трофима, и отчаянный крик Макса… – Чернов, она живая! Слышишь ты меня?! Обе девочки живы! Да не хватай ты ее, «Скорая» уже едет. А ты чего стал, парень? – А вот и сам Петр Иванович. Склоняется над Юлей, зачем-то трогает лоб, словно у нее температура, а не галлюцинации. – Неси ее наверх, там «Скорая», и вообще… нечего ей здесь. Откуда листьев-то столько, а? Ну, что за дело такое?! Куда ни сунься – всюду эти чертовы листья! Да неси уже, неси!!! – Слышишь, Юлька? Мы идем наверх. Там рассвет и солнце. Ты же любишь солнце? Любит. И солнце любит, и Павла. Можно даже признаться, раз уж такая забавная галлюцинация. Настоящему бы не призналась ни в жизнь. Потому что глупо и скоропалительно. Сутки знакомства всего – какая тут любовь?.. – Да ты что?! – Он улыбается. Понравилось ее признание? – А я боялся, что не посмотришь теперь даже на меня. – Почему? – Ей ведь и в самом деле интересно, почему он так думает. – Потому что меня с тобой рядом не оказалось. В подвале… – Он все еще улыбается, но ему больно. Юля чувствует его боль, как свою. Глупый какой. Зачем ему в тот подвал… А ей бы конфету или еще лучше шоколадку. – Шоколадки нет, есть сахар. Дать? – Вслух, что ли, сказала? Сахар вкусный, тает на языке крупинка за крупинкой. И так же, крупинка за крупинкой, возвращаются силы и память. И осознание, что вот это все на самом деле, что все закончилось. Пореветь бы, вот в голос пореветь – белугой! Но стыдно. И Павла стыдно, и этого доктора со «Скорой». Докторов несколько, но второй сейчас в подвале с Яной. И Макс с Яной. А остальные с тем, кто когда-то был человеком, но переродился, зорко следят, чтобы не сбежал, чтобы даже не шелохнулся. А он и не сможет, накинутая Юлей золотая сеть не позволит. Никто ее не видит, только он. И видит, и чувствует. Жуки под кожей – вот какое это чувство… Это было удивительно красивое место – с белоснежными лебедями. Юля стояла у самой кромки воды, крошила батон, любовалась птицами. На плечи легли горячие ладони. Павел всегда был горячее, чем она. Вот такой отличный метаболизм. А она в последнее время постоянно мерзла. Ее собственный метаболизм после подвала дал сбой. – Пойдем, Петр Иванович приехал. – Павел накинул ей на плечи свою олимпийку, поцеловал в висок. – Пойдем, остальные уже собрались. Остальные – это Павел-старший и Трофим. Макса нет, он сейчас в клинике с Яной. С ней все будет хорошо. По крайней мере, в физическом плане. А душевная боль… С душевной болью Юля попробует разобраться чуть позже, когда Яна выйдет из больницы. Иногда достаточно беспамятства. Нет, забыть все не получится, но самое страшное, самое мучительное можно попробовать запереть где-нибудь в темном закутке сознания. Запереть и выбросить ключ. Но это потом, а сейчас нужно как-нибудь выдержать взгляды вот этих трех мужчин. И их заботу, и их жалость. И вообще, они обещали ей все рассказать! – Ну как там, Иванович? – Павел-старший и Трофим по очереди пожали руку следователю Самохину. – Молчит. Каталепсия какая-то, честное слово! Психиатры будут разбираться. Но неопровержимых улик предостаточно. – Он бросил виноватый взгляд на Юлю, сказал: – На самом деле неопровержимых. – А те улики, что в доме Макса, – это что? – Ей было важно знать. Ей не нужны ни жалость, ни извинения. Ей нужна только информация. – Подбросил Плотников. И украшения, и проволоку. – А кованые крылья? – Юля посмотрела на Павла старшего. – В мастерской у Макса были крылья, а в вашей папке с документами – наброски. Я видела! Там тоже крылья! – Девочка… – Павел-старший улыбнулся, кажется, тоже виновато. – В Максовой мастерской – это не совсем крылья. Это элементы для ворот. Я ему заказал. А наброски он мне приносил, чтобы я выбрал тот вариант, который мне понравится. – Зачем вам ангельские крылья? – Ей было больно это говорить. Она себя заставляла. – Это не ангельские, Юля, это лебединые. Видишь? – Он указал подбородком в сторону воды. – Местная достопримечательность, уже лет десять у нас тут гнездятся. Оттого и база моя называется «Лебяжья». Мне подумалось, что крылья на воротах будут смотреться круто. Или я не прав? – Прав. Наверное. – Юля смотрела на лебедей, так ей было легче. – А кому вы звонили в тот вечер? Я слышала ваш разговор. – Мне. – Петр Иванович достал из кармана пачку сигарет, протянул Трофиму, и они вдвоем закурили. – Когда дядюшка твой, тогда еще подозреваемый и подследственный, сбежал из-под стражи, я первым делом обыскал дом у оврагов. Боялся я, Юлечка, что ты можешь стать следующей жертвой. Ты уж извини, но других версий у меня тогда не было. А когда выяснил, что дома тебя нет, вспомнил, что девчушек тех мертвых ты нашла не одна, а вот с ним. – Он кивнул на Павла. – Вспомнил, сопоставил и позвонил Павлу Валерьевичу, чтобы уточнить, не с его ли ты, часом, племянником. Чтобы предупредить. – Я тогда растерялся, Юля. – Павел-старший тоже смотрел на лебедей. – Столько всего произошло, такие подозрения. А тут еще Макс сбежал. Мысли всякие в голову полезли. Вот я и решил, что тебе будет безопаснее под присмотром. Пока мы со всем не разберемся. – А меня ты тоже в конторе запер, потому что растерялся? – спросил Павел и покрепче сжал Юлину руку. – А за тебя, младший, я перед твоими родителями отвечаю головой. Я же не думал, что оно так получится! К тому же ты все равно выбрался. Окно мне в конторе разбил. Руку вон порезал, герой! – Я думала, что вы – это он. – Теперь уже Юле было неловко. Хорошего человека записала в маньяки… – А до этого вы, ребятки, решили, что убийца – Трофим, – усмехнулся Павел-старший. – Ну, и немудрено, он так дико себя вел. – Я нормально себя вел. – Трофим порылся в кармане охотничьей куртки, достал какую-то палочку, протянул Юле. – Вот тебе, малая, в знак примирения. – Что это? – Палочку она взяла не без опаски. – Свистулька. Вырезал сегодня на рыбалке. – Трофим тоже усмехнулся. Усмешка получилась кривая, но вполне человеческая, не такая, как тогда… – Спасибо. – Юля дунула в свистульку. Получилось громко и заливисто. – Когда Макс сбежал, он ко мне пришел. – Трофим глубоко затянулся, закашлялся. – Почему к тебе? – В голосе Павла-старшего послышались отголоски обиды. – Потому что только меня в день, когда пропала Яна, не было в городе. Я в Чернокаменск уезжал на охоту. Понимаешь? – Понимаю. – Павел-старший кивнул. – То есть Макс тогда подозревал и меня, и Кешу. – Да. – А почему? – Тебя из-за крыльев. Как ни крути, а подставил ты его с этими крыльями. Кто про крылья мог знать, кроме настоящего убийцы? – Я же не думал… – Никто не думал. – Трофим кивнул. – Хитрый оказался, гад. Хитрый и ловкий. – А почему Кеша? – спросил Павел-старший. – Потому что только я, ты и Кеша были вхожи в его дом. Кеша по зиме даже лодку свою у него в гараже хранил. Дубликат ключей он мог сделать запросто. Кстати, из-за лодки своей притопленной этот гад тоже как-то слишком сильно переживал. Теперь-то я понимаю почему. – Почему? – спросил Павел. Он взял у Юли свистульку и тоже дунул. Павел-старший посмотрел на него с легким укором. – Потому что его охотничий дом не на этом, а на том берегу водохранилища. И Яна там была. А оставлять ее надолго одну он боялся. Макс как раз у меня прятался, когда вы подъехали. План у нас был. Как выяснилось, так себе план! Но уж какой успели придумать… – Вы дали ему понять, что я что-то знаю, – догадалась Юля. Теперь легко быть догадливой и смышленой. – И ты стала наживкой. – Трофим загасил сигарету, посмотрел прямо ей в глаза. – Прости, девочка, мы не должны были рисковать твоей жизнью, но обратный отсчет уже начался, а Макс сказал, что ты справишься. Так себе оправдание, понимаю. Но мы за тобой присматривали. Вот только не подумали про лодку. Он с машины в моторку пересел… Ну и нам пришлось искать другую. – Нам тоже. – Павел-старший нахмурился. – А мне среди ночи выбивать у ОСВОДа катер, – проворчал Петр Иванович. – А «Скорую» вообще пришлось вызывать из соседнего района. Пока б еще наши кружными путями на тот берег добрались…