Девушка в темной реке

– В субботу?

– Да, одна женщина хотела поговорить о возможном расследовании.

– Она хочет тебя нанять?

– Типа того, – отозвалась Энджи, задним ходом заезжая на свое место. Это же не ложь. Вот если бы она сказала, что некая особа просит ее заняться расследованием старого дела, Мэддокс бы сразу напомнил, что предложение, конечно, заманчивое, но есть одно существенное препятствие: официально Энджи не имеет права работать без лицензии, а если хочет в будущем открыть свое агентство, то и не должна.

– А давай завтра поужинаем? – предложила она.

– Ты забыла, завтра вечером у меня встреча с Флинтом, а рано утром в воскресенье я улетаю на полицейский семинар. Меня не будет до вечера понедельника.

– Ох, черт… Точно, я забыла. Хочешь, я отвезу тебя в аэропорт?

Энджи выключила мотор «Мини-Купера». Странное сосущее ощущение обреченности возникло в животе. Она понимала, что происходит, но не могла переключить передачу и свернуть с пути, по которому они с Мэддоксом двигались все быстрее.

Мэддокс тоже явно не мог переключиться, потому что сухо сказал:

– Нет, меня отвезут. Я позвоню тебе, как долечу.

В трубке что-то пискнуло, и телефон опустел.





Глава 10




Мрачный как туча после разговора с Энджи, Мэддокс толкнул дверь и вошел в новый, недавно отделанный общий зал своего отдела. Здесь было шумно – все находились в приподнятом настроении после задержания «насильника из Харрис-Парка», серийного маньяка, который уже начал убивать. С деланым энтузиазмом Мэддокс с торжеством ткнул воздух кулаком:

– Государство предъявит ему все до единого обвинения!

Ему ответил всеобщий восторженный рев.

– Первую в «Свинье» за мой счет, – добавил Мэддокс, пробираясь через выгородки с металлическими столами к застекленному кабинету.

Но сидевший за своим столом Харви Лео сказал нарочито внятно, как актер на сцене:

– Забавно, как Паллорино по-прежнему умудряется обойти в новостях столичную полицию. Послушать репортеров, так она весь город спасла, раскопав этот скелет во мху. Всякий раз журналюги заводят старую пластинку о жестокости полиции, напоминая, как Паллорино застрелила Крестителя в припадке ярости. Дутые сенсации отвлекают внимание от реальных успехов – например, что мы взяли очередного серийного убийцу, не прикончив его при этом…

Мэддокс остановился и медленно повернулся к старому копу.

В комнате стало очень тихо, когда между Лео и Мэддоксом завязалась дуэль взглядов. Атмосфера ощутимо сгустилась. Дождь тихо барабанил по окнам, кондиционер, нагревавший комнату, потрескивал. Запах нового коврового покрытия вдруг показался заметнее.

– Вы что-то сказали, детектив Лео?

Лео переплел руки на широкой груди и откинулся на стуле, полускрытый папками с делами, которыми был завален его стол.

– Я только напоминаю, что СМИ пишут о нас, копах Виктории. Паллорино по-прежнему остается пятном на репутации управления. И делу не помогает, что у вас с ней личные отношения, сэр, потому что, при всем уважении, что бы вы ни делали как начальник отдела особо тяжких, Паллорино жерновом висит на нашей шее. Если она и дальше будет лезть в дела, которые входят в компетенцию полиции, газетчики завопят, что она получает конфиденциальную информацию через постель. Я просто говорю, что мы должны отделять личное от рабочего.

Давление росло, закручиваясь тугой пружиной в груди Мэддокса.

– Тут ты прав, Лео, – очень тихо сказал он. – Личные чувства, вроде старой вражды и зависти, надо уметь отпускать, потому что они искажают восприятие реальности и побуждают офицера полиции говорить очень глупые вещи и совершать вопиюще глупые поступки, напрашиваясь на вылет из отдела. – Мэддокс обвел взглядом присутствующих. – Позвольте напомнить, если кому непонятно – я сейчас ко всем обращаюсь, – что происходит в этом отделе и обсуждается в этой комнате, здесь и остается. – Он постучал пальцем по металлическому столу Лео, играя желваками. – Ничто – подчеркиваю, ничто не должно быть слито представителям прессы или лицам, косвенно связанным со СМИ. Текущие расследования не обсуждать ни с женами, ни с девушками, ни с парнями, ни с детьми, ни с дедушками и бабушками. Держать рот на замке, – он обвел глазами каждого сотрудника. – Это правило и для меня. Все поняли? Я не делюсь важной информацией с близким мне человеком и запрещаю это вам. Если кому-то не нравится это требование, моя персона или мои отношения с Паллорино, говорите сейчас.

Он подождал.

Тишина стала очень плотной. Кто-то двинулся на стуле, кто-то осмелился осторожно кашлянуть.

– Хорошо. Здесь все профессионалы, умеющие не смешивать личное и служебное. Я доверяю вам, а вы должны доверять мне. Если же нет… – он указал на дверь, – …выход там. У меня в резерве больше десятка детективов высшей квалификации, желающих попасть в отдел и работать в новой элитной команде, однако мы с инспектором Флинтом выбрали вас. Я поручился за вас, потому что считаю – у каждого есть необходимые качества и уникальная квалификация, незаменимые в расследовании серьезных преступлений. Если окажется, что я ошибся, мы с вами расстанемся. Без предупреждения, без второго шанса. Понятно?

Никто не шевельнулся.

Мэддокс повернулся к старому детективу:

– А твоя квалификация, Лео, учитывая твой большой стаж работы в полиции, пригодится в новом подразделении, приказ о создании которого я подписал. Рядом как раз оборудуют комнату для допросов, иди подожди меня там.

Голубые глазки Лео дрогнули, лоб пошел морщинами, и на огрубевшем лице отразилось замешательство.

– Плохо слышно?

Лео расплел руки, взял со стола блокнот и ручку, медленно поднялся и вышел в коридор. Присутствующие проводили его взглядами.


– Хольгерсен, – сказал Мэддокс, кивнув на свой офис, – на два слова.

Хольгерсен последовал за боссом за стеклянную перегородку. Мэддокс закрыл дверь, стараясь не глядеть на фотографию Энджи на своем столе. Паллорино снова ускользала от него, почти согласившись на должность телохранителя. Он это понимал, и она это понимала, но Мэддокс не знал, что предпринять и не пора ли оставить попытки. На память пришла цитата с постера, который в детстве висел у него на стене: «Если любишь, отпусти. Если твое – вернется». Именно вторая часть не давала ему покоя: вернется ли Энджи из заграничных разъездов? Может, действительно отпустить ее и не держать?

– У меня для тебя кое-что новое, – обратился он к Хольгерсену. – В отдельное направление я выделяю «висяки» – старые нераскрытые убийства, бесследные исчезновения и тому подобное. Направлением займется небольшое подразделение, созданное в рамках нашего отдела. На это выделены деньги. Новое руководство готово пойти нам навстречу. В последнее время увеличилось политическое давление в смысле повышения раскрываемости. Возобновление следствия по старым делам с применением новейших методов и технологий, с использованием компьютерных баз данных и с привлечением социальных сетей может дать блестящие результаты. Через несколько дней заработает особая горячая линия по старым делам, аккаунты в соцсетях и помощники. У тебя будет доступ к дополнительным ресурсам, при необходимости дадим еще людей. Со своими просьбами будешь приходить ко мне.

Мэддокс замолчал.

Хольгерсен начал переминаться с ноги на ногу. Взгляд темных глаз заметался по кабинету, как у наркомана в ломке.

– А сколько человек будет в этом подразделении?

– Для начала двое. Ты и Харви Лео.

Хольгерсен уставился на Мэддокса:

– Чего?! Вы смеетесь надо мной?

Мэддокс выдержал его взгляд.

– Ну, нет, это уж дудки! Господи, так вот зачем вы его взяли?.. Посадить на «висяки»? А мы-то обалдели, когда вы назвали Лео… А я вам зачем? Какая с меня выгода, босс? – Хольгерсен порылся в кармане, вытащил пачку никотиновой жвачки и затрещал целлофановой оберткой.

– У этого направления есть потенциал, Хольгерсен. Твоя задача просмотреть дела, не раскрытые столичной полицией, и отметить те, где есть хоть какой-то шанс. Вроде сортировки, понимаешь? Затем возьмешься за наиболее перспективные дела и получишь какие-то результаты, о которых мы сможем доложить начальству. Если будут успехи, это направление может стать целиком твоим. Мы сейчас говорим о карьерном росте.

Хольгерсену удалось выколупать жвачку из обертки, и он бросил зеленый кубик в рот, яростно жуя и решительно мотая головой.

– Работать с Харви Лео не стану! Ни за какие коврижки, блин.

Мэддокс поглядел через стекло на подчиненных, сидевших в общем зале, и понизил голос:

– Станешь. И я тебя попрошу следить за детективом Лео ястребом.

Хольгерсен замер и взглянул Мэддоксу в глаза:

– Это в каком же смысле, а? Чтобы я за ним шпионил? Вы это хотите сказать?

– Мне нужна кое-какая информация. Наблюдай, как он будет сортировать старые дела.

Хольгерсен нахмурился:

– Что-то я не догоняю.

Мэддокс взялся за ручку двери:

– Пойдем, я тебе покажу, что и как, чтобы вы начали с понедельника. Лео уже ждет.

Но Хольгерсен уперся.

– Черт… Блин… Босс, – прошептал он, – вы пошутили?

– Я совершенно серьезен.

Хольгерсен снова выругался, поковырял мыском линолеум и уставился в пол, обдумывая услышанное.

– Хранитель забытых душ, значит, – пробормотал он. – Старые дела и старая сволочь Харви Лео… – Кьель поднял голову: – Так вы объясните, в чем фокус? Что конкретно мне искать?

– Увидишь – сразу поймешь.

– Изволите мне голову морочить, сэр?

Мэддокс невесело улыбнулся.

– Если мне будет что тебе сказать, сразу скажу. Усек?

Хольгерсен наклонил голову:

– Вы что-то подозреваете, но доказательств у вас нет?

Мэддокс ничего не сказал.

– И отдел внутренних расследований уже копает? Я на них работаю, но не в курсе? Потому что если…

– Зато у тебя будут выходные, Хольгерсен. Нормальная рабочая неделя, практически без авралов.