Девушка в темной реке

– Опять в «Свинье» допоздна засиделся? – будто невзначай спросил Кьель, снимая крышку с одной из коробок.

– Я топил свои печали. Зачем, черт побери, Мэддокс вообще перевел меня из убойного в этот новый, особо тяжкий? – Лео возмущенно махнул рукой в сторону горы коробок. – Чтобы законопатить меня в эту задницу? Это же висяки, из которых песок сыплется! Остальной отдел идет по следу, ловит свеженьких маньяков, а мы в дерьме ковыряемся? – Говоря, он оттащил металлический стол к окну, заняв лучшее место в кабинете. – Мэддокс мне мстит, блин, за то, что я рассказал Грабловски – Паллорино и есть подкидыш из «ангельской колыбели». Он считает, что я слил ее историю и несу ответственность за книжку, которую накропал Граб.

– Ты действительно слил ее историю, – отозвался Кьель.

– Знаешь что, не я эту книжонку сляпал! Эта сволочь Граб все равно бы все раскопал, со мной или без меня. Я всего-то малость ускорил дело, пособил ненароком…

– За деньги, какое ненароком!

Лео пропустил эти слова мимо ушей и включил кофемашину.

– А вот вопрос, почему Мэддокс и тебя задвинул, а, Хольгерсен? Ты-то чем провинился, чтобы заслужить такой реверанс от нового босса?

Кьель передвинул свой стол под белую маркерную доску.

– Потому что он считает, что я сумею повысить убойному процент раскрываемости, в том числе по розыску пропавших. Вот сейчас сдуем пыль с этих дел, где-то, глядишь, вновь следствие откроем, так нам и людей в помощь дадут. Опять же уважение. Неплохое поручение-то!

– Мечтай, мечтай, приятель. – Лео налил кружку кофе и отнес на свой стол. Вернувшись к коробкам, он снял с одной крышку и начал нехотя перебирать старые нераскрытые дела об убийствах. – С чего тут начинать-то, блин?

– Да вот с этого, что ты делаешь. Открываем папочки, забиваем материалы в новую компьютерную систему…

– Систему же еще не запустили?

– Сегодня заработает, айтишники через час включить обещали. Знакомимся с делом и присваиваем ему рейтинг с точки зрения раскрываемости, общественного резонанса, потенциальных новых ниточек через соцсети, возможности применения новых методов анализа ДНК, вероятности связей с другими старыми делами, наличия свидетелей, которые могут решиться заговорить, и так далее. Как только мы определимся с приоритетами – ну, рассортируем висяки, – сразу отдадим первые дела аналитикам и соцсетям, а ДНК и отпечатки поставим в очередь в нашу лабораторию. Если получим совпадения, начнем работать с совпадениями. Если понадобятся еще люди, попросим, обещали дать. Все просто.

Лео фыркнул и открыл первую папку. Пролистав, он сразу заявил:

– Ну, вот такое смело можно отправлять в корзину.

– Такое – это какое?

– Уличных торчков. – Лео постучал волосатым пальцем по снимку лица молодой женщины. – Бездомных маргиналок вроде этой дряни. Найдена сдохшей от передоза на берегу Внутренней гавани пять лет назад.

Кьель подошел посмотреть. Имя жертвы – Сима Соломон. Чья-то дочь, сестра. Может, даже молодая мамаша. Человек, который заслуживает элементарного уважения. Женщина, которая оказалась в неудачном месте в неудачное время и теперь мертва. Женщина, жизнь которой оборвалась при невыясненных обстоятельствах.

Лео закрыл папку, отложил на угол стола и снова принялся рыться в коробке.

– И что ты собрался делать с этими материалами? – спросил Кьель.

– Ничего. Дело подлежит утилизации.

– Только потому, что жертва из маргинализированной части населения?

Лео замер и поднял на Кьеля глаза.

– Да ты что, издеваешься? После Пиктона[2] мы теперь каждого пропавшего или мертвого бездомного будем записывать в жертвы серийного маньяка?

– Не знаю, надо проверять.

Лео хмыкнул:

– Во-первых, запаришься искать, во-вторых, искать-то нечего, приятель.

Кьель открыл другую коробку и вынул папку, оказавшуюся делом о розыске без вести пропавшей в декабре прошлого года.

– А вот и Аннелиза Йенсен, – сказал он, читая материалы. – Помнишь студентку, которая пропала зимой из кампуса Университета Виктории? – Кьель поднял глаза на Лео. – Ее до сих пор не нашли. Папаша – крупный промышленник и страшный богач. – Кьель постучал по папке: – Это резонансное дело, которое вызовет живой интерес общественности. Красивая молодая блондинка из хорошей семьи бесследно исчезает из кампуса, как ассистентка фокусника: раз – и нету! Неужели никто понятия не имеет, куда она подевалась? Вот пару таких дел раскроем – считай, свою зарплату отработали. – Кьель подошел к своему новому рабочему месту и уселся, продолжая внимательно просматривать материалы дела. – Да, я это все помню, – произнес он. – Я как раз работал с Паллорино в отделе сексуальных преступлений, когда из Внутренней гавани выловили утопленницу. Все сначала решили, что это и есть Аннелиза Йенсен – репортеры только об этом и спрашивали… – Он поднял голову: – Надо это дело в самое начало списка. Зашлем-ка мы поручение отделу соцсетей – пусть объявят, что мы не бросаем поиски Йенсен.

– Да об этом и так все СМИ трубили в конце прошлого года!

– Но ты же знаешь, как бывает. Иногда те, кто что-то видел, сперва боятся пикнуть. Затем у них меняются какие-то обстоятельства, и они готовы заговорить. Или зимой просто пропустили сенсацию мимо ушей… – Кьель вновь углубился в чтение, краем глаза следя, как Лео незаметно забрал дело Симы Соломон и унес к себе на стол.

Странное чувство шевельнулось в Кьеле, и он вспомнил слова Мэддокса:

«Понаблюдай за ним. Следи, как он будет сортировать старые дела».





Глава 15





От Метчосина пришлось ехать еще с полчаса, поэтому лишь около полудня Энджи постучалась к Хартам, жившим в доме со множеством пристроек на самом берегу океана. Найти Рейчел Харт оказалось легко: семидесятидвухлетняя режиссер-документалист имела собственный сайт с контактными телефонами. Энджи позвонила, объяснила, что ведет расследование, и попросила о встрече.

Дверь открыл старик лет семидесяти пяти – высокий, поджарый и мускулистый. На длинном лице жили озорные голубые глаза.

– Энджи Паллорино?

– Да, я…

– Рейчел вас ждет, входите. Я Даг, ее муж.

Рукопожатие хозяина дома оказалось твердым, хотя взгляд оставался теплым. Энджи Даг сразу понравился. Она кое-что подчитала перед приездом и знала, что Рейчел замужем за доктором Дугласом Дж. Хартом, недавно удалившимся на покой деканом гуманитарного факультета Университета Виктории – того самого, где училась дочь Мэддокса Джинни и работал отец Энджи, профессор антропологии. Прежде чем поступить в полицейскую академию, Энджи Паллорино тоже вначале подумывала пойти в науку.

– Проходите. Не разувайтесь, Рейчел у воды, забрасывает удочку. – Даг провел Энджи через открытую гостиную к раздвижным дверям на лужайку, полого спускавшуюся к заливу. Дом Хартов отличали четкие, стройные линии и обилие естественного света. На одной стене висели черно-белые фотопортреты, и Энджи замедлила шаг. На одних были Даг и Рейчел, на других – маленький мальчик и девочка постарше, а затем только девочка в разном возрасте.

– Это Иден, ваша дочь? – уточнила Энджи. – Узнаю по фотографиям из той поездки на реку.

– Да, это Иден, а это наш Джимми. Погиб, когда ему было четыре года.

– Мои соболезнования, – искренне сказала Энджи, взглянув на Дага.

– Мы на лето сняли дом на озере, Джимми катался на трехколесном велосипеде и упал с мостков. Когда мы обратили внимание, что его не слышно, было уже поздно. Мы с трудом это пережили… – Даг отодвинул дверь, впустив в дом свежий осенний воздух. – Я провожу вас на пляж. Рейчел любит постоять с удочкой, когда ей хочется подумать или отдохнуть. – Даг снова улыбнулся, обернувшись к Энджи: – Она давненько не вспоминала о той поездке. Для нее стало настоящим шоком, когда вы ей сказали, что останки Жасмин идентифицировали.

Они начали спускаться по лужайке. Океан сверкал под солнцем. Деревья вдоль границ участка стояли в роскошном осеннем убранстве, кроны шелестели на ветру. Погода выдалась на редкость хорошая.

Даг остановился на травянистом пригорке, сунул руки в карманы и кивнул вперед:

– Вон она.

Внизу, у самой кромки воды, стройная гибкая женщина с длинными седыми волосами, собранными в понитейл, забрасывала удочку поистине балетными пируэтами – разлетавшиеся капли блестели на солнце, как бриллианты. Невозможно было поверить, что Рейчел Харт пошел восьмой десяток.

Энджи и Даг некоторое время молча следили за ней. Просто какая-то поэзия в движении, подумала Энджи, эзотерический танец с лентой, только вместо ленты тонкое волокно. После поездки на Наамиш она по опыту знала, как чертовски трудно добиться столь виртуозного владения нахлыстовым удилищем.

– А какую рыбу она ловит? – не удержалась Энджи.

– Никакую, у нее леска без крючка. Это просто тренировка, ее ксанакс. – Даг замолчал, погрузившись в свои мысли и глядя на жену.

– С ней вообще можно говорить о Жасмин и о том, что произошло в той поездке? – тихо спросила Энджи.

Профессор Харт, словно очнувшись, ответил:

– Отчего же, говорите, конечно. Все это уже дела давно минувшие. Ваш звонок и новость о том, что те останки принадлежат Жасмин, расшевелили не самые приятные воспоминания. Рейчел очень тяжело восприняла тогда случившееся. Ведь это она организовала поездку, это был ее проект. Она лично пригласила Жасмин и считала себя ответственной за безопасность участниц этой… экспедиции.

– Значит, Рейчел хорошо знала Жасмин?

Даг взглянул на Энджи:

– Достаточно хорошо. Может, теперь, когда останки найдены, старая рана затянется… Вы идите к ней, представьтесь, а я пока сварю кофе и принесу на стол в патио – погода-то какая чудесная…





* * *


Обняв ладонями чашки с кофе, Энджи и Рейчел сидели за маленьким круглым столом, озаренные мягким светом низкого уже солнца. Золотистый отблеск очень красил пожилую женщину. Энджи нравилось лицо Рейчел Харт – интересное, с волевым подбородком и проницательными серыми глазами. Морщины были словно карта многолетних размышлений, смеха и печали. Выбившиеся серебристые пряди придавали женщине сходство с Джейн Гудолл.

– Можно, я запишу нашу беседу? – Энджи выложила на стол цифровой диктофон.

Рейчел пристально поглядела на гаджет:

– Зачем?

– Для себя. Я потом прослушаю еще раз, и это будет полезнее и полнее, чем сейчас наскоро писать в блокноте, – улыбнулась Паллорино.

Рейчел кивнула и приподняла чашку кофе, но не донесла ее до рта:

– Напомните еще раз, почему судья Монеган вас наняла? Неужели изучение останков Жасмин выявило что-то подозрительное?

– Нет, ее смерть признана трагической случайностью. Я думаю, это у Джилли Монеган такой способ принять новость. Она не может совсем ничего не сделать.

– Вы знаете, что она теряет память? Говорят, у нее деменция.

– Да, я знаю. Видимо, для женщины такого интеллекта, для судьи, имевшей полномочия лишать людей свободы, обратиться к услугам частного детектива – все равно что вернуть себе контроль. Или же ей важно выполнить свой долг перед покойной.