Дите

— А ты чего ходишь? — Он взглянул на ломик, которым я заблокировал дверь, и в его глазах стало появляться понимание.

«Ой, щас он попробует меня прибить. У него, конечно, ничего не выйдет, но попытка!..» — понял я его намерения, поэтому сделал то, что должен был сделать.

Подскочив к двери, пока Серега открывал рот, чтобы выложить все, что обо мне думает, я откинул ломик и крикнул недоумевающим толстушкам, почему их привели в пустую комнату:

— Мужик стоит, ату его, ату, — а сам метнулся по коридору к лестнице наверх. За мной, с криками, топало множество ног, но я не оглядывался, жизнь дороже, да и здоровье тоже.



— Слезай, — кричал капитан «Македонии», придерживая разорванную рубаху.

— Не, не слезу, — отрицательно качал я головой, еще крепче ухватившись за мачту.

— Давайте я его багром сшибу? — предлагал мстительный Серега.

«Он-то чего? Он же от баб, в отличие от команды, благополучно сбежал и закрылся в гальюне, дорогу к которому отлично знал!» — недоумевающе подумал я, поглядывая на него.

Тогда, когда я торопливо карабкался на мачту, женщины, не сумевшие поймать Серегу, вылезли на верхнюю палубу по моим следам. Первым, кто попался им в руки, был капитан, выглянувший из рубки на шум, о чем, кстати, сильно пожалел. Команда — те из них, кто успел выглянуть на шум — тоже пожалела.

Сидя на краспице, я азартно комментировал гонки с препятствиями по палубе команды моряков «Македонии» от трех возбужденных толстушек. Четвертая, деловито сопя, уже затащила первую, оглушительно верещащую жертву в неприметный уголок, который с моего насеста был очень даже приметным.

«Это сколько же времени у них мужиков не было, раз они так взбесились?» — думал я, с интересом поглядывая на вторую жертву, которую Зухра тащила вниз под палубу.

Третья жертва, в отличие от двух первых, не орала, а довольно пыталась приобнять необъятные телеса и не пыталась вырваться из профессионального захвата.

Четвертая оставшаяся загнала команду на нос и, широко расставив ноги и руки, загоняла их все дальше и дальше.

Заметив, что моряки о чем-то шепчутся, испуганно поглядывая на толстушку, я сообразил, что они что-то замышляют, но помочь тридцатилетней девушке ничем не мог, языков не знал. Зухра, с которой я более или менее умел общаться, сейчас развлекалась под палубой.

За дальнейшим я следил с таким же интересом. Один из команды принес себя в жертву, бросившись в объятия девушки. Но остальные не бросились в стороны, спасаясь. Нет, они поступили по-другому. Один из них поднырнул под толстушку и встал позади нее на колени, сразу трое толкнули ее, ошалевшую от такого подарка, в грудь и прыгнули сверху, когда она стала заваливаться на спину, споткнувшись о того, что встал сзади.

Я с любопытством наблюдал за кучей-малой, перекатывающейся по палубе к рубке.

Ошибся я или нет, но, кажется, двух матросиков двухсоткилограммовая «девушка» успела придавить.

— Держите ее! — кричали сразу двое моряков, подбегая с мотками веревки. Один из них сопоставил размер толстушки с тонкостью веревки и побежал обратно за другой, поняв, что веревка точно не выдержит.

Оставив обмотанный веревками до состояния кокона, шевелящийся и о чем-то разочарованно мычащий сверток у левого борта, моряки, вооружившись баграми, веревками и небольшими сетями, пошли спасать остальных.

Первую пару они обошли, судя по сладострастным стонам с обеих сторон, там было обоюдное согласие, а вот с той, которая прихватила капитана, пришлось повозиться.

Но моряки не были бы моряками, если бы не придумали, как поступить. Пошептавшись, пятеро встали в стороне, держа наготове сети, остальные на всякий случай отошли подальше, а один рыжий моряк в ковбойских полусапожках, сделал петлю большого диаметра и стал раскручивать ее над головой.

Повозившись, чтобы устроиться поудобнее, я с интересом наблюдал за дальнейшим представлением, поставив на рыжего, больно уж профессиональными у него были движения.

Вот петля взлетела в воздух и, пролетев метров десять, упала на плечи толстушки, из-под которой были видны только ноги, скребущие каблуками по палубе. Дождавшись пока петля спадет до груди «девушки», рыжий мощным рывком затянул узел и, уперевшись ногами в палубу, стал пытаться подтащить толстушку к себе и снять ее с капитана.

«Угу, щас! Это тебе не бычков ловить!» — подумал я, глядя, как вскочившая толстушка сумела ухватить руками веревку и стала подтягивать ковбоя к себе, одновременно при этом шевеля плечами, чтобы скинуть петлю. На помощь рыжему бросились все свободные моряки в количестве пяти человек и, уцепившись, стали тянуть. Мне это все напоминало детскую игру в перетягивание каната.

Однако грубая мужская сила возобладала над слабой женской. И тут толстушка сделала хитрый ход, она перестала бороться и ринулась к ним, оглушительно вереща. Ухватившись за мачту, чтобы не упасть от звуковой волны, которая достигла меня, я продолжил наблюдать, с азартом болея за толстушку.

— Давай-давай, тараном его и через бедро. Во. Ногами-ногами топч… а-а-а, ушел, паразит, ловко ползает. Не туда-а-а! — крикнул я, но было поздно, ринувшаяся к свободе «девушка» налетела на ту пятерку, которая стояла с сетями.

— Эх ты, — только и вздохнул я, глядя на второй клубок. Захватом Зухры командовал уже сам капитан, ходил он при помощи двух моряков, держась при этом за спину. Кстати, никто не смеялся над ним или другими жертвами, наверное, сами ставили себя на их место.

Как только команда скрылась под палубой, я со вздохом огляделся, развлечение кончилось. К моему удивлению, неподалеку был какой-то берег и виднелся небольшой порт, от него шел белоснежный катер с людьми.

— Хм, похоже, комитет по встрече. Так, вон те — это наверняка местные полицейские, за капитаном плывут и «шкеткой». Эти с чемоданчиками — врачи, а третьи кто? Журналюги, что ли? — Я наблюдал за подплывающей лодкой, когда услышал вопль из люка.

— Артур, сволочь, молись, я тебя убивать иду! — Голос Сереги ни с чем не спутаешь, кричал именно он.

Через минуту он выскочил на палубу и, отобрав у одного из моряков багор, ринулся к мачте. Где и стал выкрикивать угрозы, благо на русском, который не знала команда «Македонии». После того как вытащили Зухру и спеленали добровольно вышедшую четвертую, к нему присоединился и капитан.

— А ну слазь, тебе говорят, — снова потребовал капитан.

— Ага, щаз-з, вы этого психа уберите. Вон, видите, у него уже пена изо рта пошла.

Серега в приступе бешенства действительно прыгал и вел себя неадекватно, поэтому, по знаку капитана, к нему со спины подкрались двое моряков и, броском прыгнув на него, спеленали, опыт в этом у них уже имелся.

«Все, валить надо, пока они не узнали, кто на них натравил толстух!» — думал я, быстро перебирая ногами и руками, спускаясь с мачты.

Пробежав мимо Сереги, что-то мычавшего сквозь кляп и со злостью глядящего на меня, я оббежал поднявшихся первыми на танкер полицейских, к которым уже спешил капитан «Македонии». По-тихому прошмыгнул мимо носилок с раненым Андреем, которого выносили наверх моряки, оттолкнул в сторону носилки с раненым капитаном пиратов и нырнул в люк, ведущий в нижние жилые палубы.


«Так, надо быстрее хватать сумки и валить отсюда!» — думал я, шустро приготавливая вещи к переносу.

— Меня, меня подождите! — крикнул я, заметив, что раненых уже спустили в катер и спускают по трапу пиратку.

«Во, блин, за двадцать минут все сделали!» — изумился я быстроте местных служащих.

Волоча по палубе тяжеленные сумки, я добежал до Сереги, около которого суетилось двое врачей, и крикнул им:

— Да отпустите его. Нормальный он, это я довел его до такого состояния. — И пока они раздумывали, снес с трапа местного журналиста и стал спускаться в катер.

— А ну подвинься, — рявкнул я молодому полицейскому, сидевшему на бортике.

С железным грохотом перекинув сумки на палубу катера, я с довольным видом сел на свободное место у борта и, пару раз пихнув ногой застонавшего капитана, лежавшего на носилках, спросил его с ухмылкой:

— Ну что, Черная борода, вот и конец твоей карьере. — Но насладиться мимикой капитана я не успел, на меня, как коршун, налетела местная врачиха и отогнала в сторону.

— Да ладно-ладно, — ответил я на ее непонятные вопли, отодвинувшись к Андрюхе.

— Ну что, братуха? Как себя чувствуешь? Может, врачиху позвать? — с сочувствием спросил я у него.

Безучастно глядевший в небо бледный механик медленно перевел на меня свой взгляд и тихо ответил:

— Не надо. Я себя нормально чувствую, они меня и так закололи всего.

— А, ну потерпи немного, а там, глядишь, и на ноги встанешь. Ты, главное, пойми, куда попал. Это же один из райских островов этого архипелага, видел бы ты, как красив остров, берега, прибрежная вода, а девушки? Эх.

— Я видел… когда меня спускали… красивый… правда!.. — стал он говорить с заметными паузами. Я немедленно всполошился и перепугал всех на катере.

— Все нормально, это лекарства действуют, — пояснила врачиха, осмотрев Андрюху, который успел заснуть.

— Сволочь, — только и сказал Серега, бросив рядом свою сумку с вещами. Подвинувшись, уступая ему место, поскольку и так занимал два, и чтобы никто не сел рядом, максимально раздвинул ноги и растопырил локти, чтобы было видно, что мест нет.

— Садись, видишь, место тебе занял, — сказал я.

Отдав швартовы, мы отошли от борта «Македонии» и, набирая скорость, помчались к порту.

— Что это за город? — спросил я у рулевого. Ну как спросил, крикнул. На весь катер крикнул. А то как он меня услышит, я на корме, а он чуть ли не на носу. Нет, конечно, можно встать подойти и спросить, но рядом паслась пара врачей, которым не досталось сидячих мест, а тут присутствовала поговорка, как говорится, «жопу поднял — место потерял», вот и пришлось кричать, не сходя с места.

— Папете, — передали мне цепочкой ответ рулевого.

— Понятно, что ничего не понятно, — ответил я с самым умным видом.

— Сидел бы молча, балаболка, — сказал лениво Серега, который уже порывался встать и уступить место шкетке, стоящей рядом. Пара намеков, и Серега понял, что я не для нее держал места. И сейчас, сидя на бортовом диванчике, он потирал ноющую после моих пинков лодыжку и разглядывал остров.

— Красив, нечего сказать. Только ведь и его не обошел ураган, следы видны, — кивнул он на полузатопленный сейнер, около которого стоял буксир с флагом на мачте, означающим, что работают водолазы.

— Да, похоже, — кивнул я. — Но пляжи от мусора почти очистили, видишь, до сих пор убирают.

— Андрюху устрою, немного обустроюсь и пойду осматривать остров, — мечтательно зажмурившись, сказал Серега.

— Ага. Гуляешь по набережной, а везде девушки, девушки… и девушки. И все красивые, фигуристые, мечты маньяка, — говорил я, сглатывая слюну.

— Красивые? — скептически спросил Серега, посмотрев на врачиху.

— Это просто брак, насмешка природы, не обращай внимания, — отмахнулся я, разглядывая приближавшийся порт. У края причала стоял когда-то небольшой портовый кран, но сейчас на фундаменте осталось только погнутое основание железной конструкции.

Подходили мы к отдельному пирсу, где находилась заметная толпа народу.

— Блин, опять журналюги да зеваки, — простонал я, злобно поглядев при этом на журналистов, которые возвращались с нами.

— Ты и так знаменитый, чего фотокамер бояться? — пожал плечами Серега, рассматривая, как и я, толпу народу.

«Угу, вот цэрэушники порадуются, когда мои снимки увидят. Нет, блин, валить надо, и по-быстрому!» — решил я, когда с пирса кинули швартовый канат.

— Ну, парни, прощевайте, что ли, — сказал я, обернувшись к своим. Пожав руку Сереге, сказал смущенно: — Ты это… того… извиняй, если что. — Попросил его извиниться за меня у беспамятного Андрея, закинул на плечи сумки и, пошатываясь, направился к выходу с пирса, пинками разгоняя зевак.

Тормознули меня на выходе. Тетка в форме переступила мне дорогу и, упершись руками в бока, спросила ехидным тоном:

— Юноша, а кто в таможенном терминале отмечаться будет? Мать Тереза?

— Ой, извините, совсем меня журналисты своими вспышками замучили, — извинился я и покорно побрел за ней.

— Какие журналисты? У нас их всего два, причем один в запое, я это точно знаю, он мой муж.

— Подождите-ка, — торопливо зашевелил я ногами, догоняя ее.