До последнего вздоха

Я усмехнулась и ткнула тебя локтем в ребра. Я помню, что немного обиделась, когда ты пересел. Мне казалось, ты захотел больше личного пространства. А на самом деле все это время ты просто пытался скрыть от меня свой растущий интерес. Кажется, я даже покраснела.

Ты улыбнулся и сглотнул.

– Мы проходили звезды, созвездия и их названия. Как-то раз мы играли после школы, я посмотрел на твои веснушки, и мне захотелось дать им имена, как звездам на небе, потому что мне казалось… что они такие прекрасные и я не могу до них дотянуться.

Мы сидели в тишине. Мое сердце превратилось в желтый воздушный шар и парило где-то над нашими головами. Ты отвернулся. Как будто ты подозревал, что я встану и уйду, но тебе не хотелось этого видеть.

– И что, ты придумал, как назвать, – я неловким жестом обвела свое лицо, – эти созвездия?

Я затаила дыхание, будучи уверенной в том, что прямо там, на кривом деревянном полу, потеряю сознание.

Наконец ты перевел на меня взгляд.

– Все до одного.

Я выдохнула.

– Врун.

Я надеялась, что ты не врешь. Едва заметный изгиб твоих губ. Когда ты наклонился ближе, я чуть не вздрогнула. Ты провел пальцами по моей переносице и щекам, соединяя пятнышки. Нежным голосом ты стал перечислять названия:

– Парис и Елена. Тристан и Изольда. Ланселот и Гвиневра. Ромео и Джульетта…

– Это все имена влюбленных из литературных произведений.

Ты прерывисто вздохнул, убрал руку и покраснел.

– Это потому, что все созвездия нужно было поцеловать.

Я перестала дышать.

– Трагические истории, – сказала я. – Это все трагические истории любви…

– Наверное, это потому, что я не рассчитывал на счастливый конец.

Мое сердце было не просто ярким воздушным шариком. Нет. Оно оказалось всеми шарами в мире, взлетающими все выше и выше в небо.

– Я люблю тебя, Элли, – прошептал ты. – Я люблю тебя, не так, как человек любит своего лучшего друга, а… намного больше.

Ты глубоко вздохнул, понимая, что назад пути нет, хотя ты и боялся моего ответа. Возможно, мое молчание придало тебе смелости, и ты продолжил:

– Я люблю, когда ты улыбаешься, глядя на пустые страницы. Я люблю, когда ты поднимаешь руку на уроке, даже если не совсем уверена в ответе. Я люблю восторг в твоем голосе, когда ты говоришь про Колумбию. Я люблю мир, который ты создала для нас, когда мы были детьми. Я люблю, когда ты смотришь на мои картины и видишь меня в них, по-настоящему видишь меня. Я люблю то, как ты смотришь на меня. Я люблю то, как ты произносишь мое имя, будто умещая в него все прелести лета. Я люблю тебя такой, какая ты есть, внутри и снаружи. Я люблю тебя, Элли Уокер.

Я тебе ничего не ответила. Ты так нервничал, что тебя трясло, а мне хотелось расцеловать каждый сантиметр твоего тела, но я не могла. Еще нет. Я растворялась в тебе. Да, я любила тебя, Август. И я люблю тебя. Я давно это знала, просто боялась признаться.

Ты взял меня за руку.

– Элли, прошу… скажи что-нибудь.

Я посмотрела на тебя. Мальчик, который помог мне забыть мой дом, мои тайны, мои океаны непролитых слез. Мальчик, который придал мне сил, чтобы бороться с собственной тенью в темноте.

Все еще паря облаках, я посмотрела на тебя.

– Я хочу рассказать тебе историю. – Я встала и отряхнула свои джинсы. – Но тебе придется подождать до завтра.

Я чмокнула тебя в щеку и убежала.

Я бежала и улыбалась.





47




Август,



мы были на уроке мисс Хупер. Ты вертелся около своей парты, пытаясь перехватить мой взгляд, но я не обращала на тебя внимания. Я не хотела терять самообладания. Я подошла к мисс Хупер, и ее лицо озарилось сияющей яростной силой улыбкой. Это меня чуть не спугнуло, но я моргнула и прошептала:


– Я бы хотела прочитать свое эссе. Перед классом.

Ее улыбка растянулась во все лицо.

– Это замечательно, Элли! Хочешь выступить завтра? Обычно именно по пятницам мы делимся…

– Нет, я могу прочитать его сегодня? Прямо сейчас?

Я закусила губу. Она склонила голову набок и увидела в выражении моего лицо что-то такое, что заставило ее кивнуть.

– Давай, Элли. Ты можешь выступить в начале урока.

Мисс Хупер встала, и все затихли на своих местах. Она объявила классу, что я собираюсь прочитать эссе. Послышалась пара смешков, заскрипели стулья, но я сняла портфель с плеча и достала листок с текстом. Эссе, которое я сдавала мисс Хупер и на котором красовалась пятерка с плюсом. Эссе, которое я отправила в Колумбию.

Мисс Хупер села. Ученики сидели тихо. Я бросила портфель на пол, собралась с силами, выпрямила спину. Мне всегда казалось, что мое тело – рваная рана и я разваливаюсь на части, но, стоя на виду у всех, я почувствовала, что меня собрали воедино и наложили швы. Словно мои кости и суставы наконец разобрались, как сложиться так, чтобы всем хватало места, и теперь я могла стоять прямее. У меня тряслись руки и хрустели кости, но мой голос звучал твердо.

Все молча слушали, и мой голос завладел пространством, которое казалось бесконечным и не имеющим пределов: расстояние между мной и звездами, расстояние между пальцами моих ног, расстояние между сломанным дверным косяком и дверью, расстояние между искрящимися глазами мисс Хупер и моими руками, расстояние между мной и тобой.

Ты внимательно смотрел на меня, но я игнорировала твой взгляд. Я боялась, что, если я посмотрю в ответ, мне не хватит смелости прочитать слова, написанные на моем листке.

– Жил-был мальчик, сотканный из красок и мазков кисти. Однажды он повстречал тень, бредущую на трясущихся ногах рядом с ним. Он решил красиво ее раскрасить…

И так я прочитала свое эссе. Не называя наших имен. Я рассказала историю о мечтах, печали и тайнах. Рассказала о тени, которая научилась дышать, и о мальчике, который научился раскрашивать мир яркими новыми красками.

Единственное, чего я не произнесла, – это «я тебя люблю». Но в каждом слове была зашифрована эта фраза. «Я тебя люблю», – звучало в каждом слоге, виднелось в каждой букве. «Я тебя люблю», – шептала каждая строчка.

Когда я закончила, я подняла голову, чтобы увидеть тебя. Твои глаза были раскрыты, а на губах играла улыбка. И я поняла, что ты все услышал.





48




Отец,



я шла домой, перепрыгивала через трещины в асфальте, и мне чудилось, что я летаю на семенах одуванчика. Каждая клеточка моего тела головокружительно искрилась. Я была уверена, что скоро мне станет дурно от того чувства.

Но за каждым взлетом следует падение. Когда я пришла домой, твоя злость затушила мое чувство. В тот день ты нашел мое заявление на поступление. Я заполняла его несколько месяцев. Я распечатала его так, чтобы на полях осталось место для моих заметок, которые я писала посреди ночи.

Ты их не читал. Ты просто достал зажигалку и сжег страницу за страницей.

Ты запер дверь в мою комнату, чтобы не вошла мама, и лупил меня ремнем, пока на моей коже не появились раны.

Я плакала, но я не сломалась.

И звенели удары ремня, а я закусывала губу, пока не начинала идти кровь, а мама кричала из-за запертой двери. Мне хотелось улыбнуться тебе.

Я уже прочитала свое эссе перед аудиторией. Оно принадлежало миру. Бесконечное. Бессмертное. Август слышал его.

А это заявление, которое ты сжег? Это был всего лишь черновик, я заполнила форму онлайн.

Еще за день до этого в школе я нажала кнопку «отправить». Ты сильно опоздал, и ты даже не подозревал этого. Позднее тем же вечером моя спина так болела, что я не могла на ней лежать. Я очень устала, поэтому уснула, распластавшись на матрасе. Мне все еще хотелось улыбаться, но сон овладел мной.

Я не уверена, но кажется, в промежутках между снами я открывала глаза и видела маму, сидящую в изножье моей кровати и держащуюся руками за голову.





49




Мама,