Дочь часовых дел мастера

— А как же, в деревне детям всегда есть чем себя занять, — сказала миссис Хэммет. — Хотела бы я посмотреть на ребенка, которому не понравилось бы в наших местах.

Ада рассмеялась:

— Жаль, что вы не видели меня в детстве.

— И что, вам тут не понравилось?

— Потом-то, конечно, понравилось. Но сначала нет. Я родилась в Индии и была там счастлива до тех пор, пока в один прекрасный день меня не посадили на корабль и не увезли сюда, в школу. Я заранее настроилась на то, что не полюблю здешние места, и не полюбила: все здесь казалось мне слишком воспитанным и пресным. Непривычным, мягко говоря.

— Как долго вы пробыли в этой школе?

— Чуть больше двух лет. Ее закрыли, когда мне исполнилось десять, и тогда меня отправили в большую школу почти в самом Оксфорде.

— Ужасный был случай, — сказала миссис Хэммет. — Одна девочка утонула во время летнего пикника. Школа потом недолго протянула. — И она, нахмурившись, поглядела на Аду. — А ведь вы, доктор Лавгроув, наверное, были там, когда это случилось.

— Да, была, — подтвердила Ада, которая сняла очки и протирала теперь линзы.

— Вы знали ту девочку?

— Не слишком хорошо. Она была старше.

Женщины продолжали разговор, но Джульетта задумалась о Типе. Он ведь говорил о девочке, которая утонула в реке, и теперь она гадала, мог ли он услышать об этом здесь, в деревне. Нет, вряд ли, он ведь говорил ей о девочке еще утром их первого дня в Берчвуде — у него просто не было времени пообщаться с кем-нибудь из деревенских. Может, конечно, ему шепнул что-нибудь тот нервный молодой человек из АИИ. Да, теперь Джульетта вспомнила: вид у него был вполне себе на уме.

Но может ведь статься, что Тип просто высказал свои самые потаенные страхи. Разве она сама не твердила ему — больше, чем другим, — чтобы он был осторожнее? Алан сейчас сказал бы: «Вот, говорил я тебе, будешь над ними трястись, вырастут никчемными трусишками». А может, Тип просто угадал: люди ведь тонут в реках; можно побиться об заклад, что на каждом квадратном метре Темзы за всю ее историю кто-нибудь да утонул, и наверняка не проиграешь. А она просто находит себе лишний повод для беспокойства, как всегда, когда дело касается Типа.

— Миссис Райт?

Джульетта моргнула:

— Извините меня, миссис Хэммет. Я тут замечталась.

— Надеюсь, у вас все в порядке? Хотите еще кофе?

Джульетта с улыбкой пододвинула к ней свою чашку и, как это часто бывает с людьми, которые в одиночку сражаются с тревогой, словно с превосходящими силами противника, вдруг обнаружила, что уже рассказывает о своих переживаниях этим двум женщинам.

— Бедный мышонок, — сказала миссис Хэммет. — И неудивительно, после всего, что на него свалилось. Но ничего, он справится, вот увидите, не хуже других будет. Не успеете оглянуться, как пройдут недели, и окажется, что он и думать забыл о своей «подружке».

— Наверное, вы правы, — сказала Джульетта. — У меня самой никогда не было выдуманных друзей. Вот почему мне кажется странным, что можно вот так, ни с того ни с сего, взять и придумать человека.

— А эта придуманная подружка что, подбивает его на шалости?

— Нет, слава богу, нет, миссис Хэммет. Я бы даже сказала, что она, наоборот, хорошо на него влияет.

— Святые небеса! — всплеснула руками хозяйка. — Может, она и сейчас здесь? У меня еще никогда не было воображаемого гостя.

— К счастью, нет. Осталась дома.

— И на том спасибо. Как думаете, это хороший признак, если она нужна ему не всегда, а только время от времени?

— Может быть. Хотя он рассказывал мне, что приглашал ее пойти с нами. И кажется, она ответила, что не может ходить так далеко.

— Может, она инвалид? Как любопытно! А больше он ничего об этой девочке не рассказывал?

— Вообще-то, она совсем не девочка. Она леди. Не знаю, правда, что можно сказать обо мне как о матери, если мой ребенок взял себе в подружки взрослую женщину, которую сам и придумал.

— Может быть, она — ваше второе «я», — предположила миссис Хэммет.

— Нет, это вряд ли. Судя по тому, что говорил сын, она — моя полная противоположность. Длинные рыжие волосы, белое платье, тоже длинное. Он очень точно все описал.

Ада, которая до сих пор молчала, вдруг подала голос:

— А вы считаете, что ваш ребенок никогда вас не обманывает?

На миг все смолкли, и миссис Хэммет с нервным смешком ответила:

— Да вы шутница, доктор Лавгроув. А вот миссис Райт тревожится.

— Я бы на ее месте не стала, — сказала Ада. — По-моему, вся эта история означает только одно: ее малыш — творческая личность, просто он изобрел свой способ справляться с тяготами жизни.

— Вы говорите совсем как мой муж, — сказала Джульетта с улыбкой. — И скорее всего, вы правы.

Когда миссис Хэммет вышла проверить, как там пудинг, а Ада, извинившись, отправилась «подышать воздухом», Джульетта решила тоже воспользоваться минуткой и навестить детей. Рыж и Беа нашлись сразу: оба сидели в уютном уголке под лестницей и, забыв обо всем на свете, дулись в джин рамми.

Джульетта оглядела холл в поисках Типа:


— А где ваш брат?

Ни один из них не поднял головы от карт.

— Не знаю.

— Тут где-то.

Джульетта постояла на нижней ступеньке лестницы, положив руки на перила и оглядывая холл. Когда ее взгляд скользнул вверх, по застланным ковром ступенькам, на долю секунды ей показалось, что на площадке стоит Алан со своей инфернальной трубкой в зубах.

По этой самой лестнице она взбежала в тот день и нашла его наверху, во всеоружии, готового продолжать спор.

Искушение подняться по лестнице оказалось слишком велико.

Перила так знакомо гладили ладонь, что, прежде чем шагнуть на площадку, Джульетта закрыла глаза и представила, будто возвращается в то время. Воздух вокруг был напоен воспоминаниями. И Алан был так близко, она даже чувствовала его запах. Но когда она открыла глаза, он, со своей кривоватой иронической улыбкой, куда-то исчез.

Площадка второго этажа ничуть не изменилась с тех пор. Чисто прибранная, она изобиловала деталями, которые выдавали если не художественный вкус, то, по крайней мере, хозяйскую заботу. На столике в фарфоровой вазе стояли свежие цветы, на стенах висели картинки с изображениями местных достопримечательностей, пеструю ковровую дорожку, видимо, совсем недавно подмели. И пахло тоже по-прежнему — хозяйственным мылом и полиролем для мебели, с оттенком едва уловимого, но такого утешительного духа однодневного эля.

Да, но вот маленького легконогого мальчика здесь не было.

Спустившись вниз, Джульетта услышала знакомый голосок, доносившийся откуда-то с улицы. Вечером, когда они с детьми подошли к пабу, она сразу обратила внимание на скамью, поставленную под окном, вплотную к стене, и теперь подошла к тяжелой светомаскировочной шторе, отвела ее в сторону, просунула голову в щель и заглянула за край подоконника. Так и есть, вот он: сидит на скамье, в руках камни и палочки, рядом Ада, оба увлеченно беседуют.

Джульетта улыбнулась себе под нос и тихо отошла от окна, осторожно вернув назад штору, чтобы не потревожить детей. Почему детей? Тип ведь говорил с Адой. О чем бы те ни говорили, Типу явно было интересно, вон он как увлекся.

— Вот вы где, миссис Райт.

Это была миссис Хэммет: она суетилась вокруг горничной, которая опять тащила нагруженный тарелками поднос.

— Готовы к сладкому? Рада сообщить, что сегодня у нас бисквит — без яиц, зато с клубничным желе!



В воскресенье утром, впервые после приезда, Джульетта проснулась раньше детей. Ей не спалось и не лежалось, и она, накинув кое-какую одежку, вышла погулять. Но направилась не к реке, а в другую сторону, в деревню. Поравнявшись с церковью, она увидела снаружи людей, пришедших на раннюю службу. Среди них была и миссис Хэммет, которая заметила ее и помахала рукой. Джульетта ответила улыбкой.

Дети остались дома, так что внутрь она не пошла, а только послушала часть проповеди, присев на скамью у крыльца: священник говорил об утрате и любви, а еще — о несгибаемости человеческого духа, идущего рука об руку с Господом. Проповедь была хорошая, вдумчивая, да и священник оказался незаурядным оратором, но у Джульетты мелькнула мысль: сколько еще таких проповедей придется сочинить ему и другим викариям по всей Англии, прежде чем кончится война?

Она стала разглядывать кладбище. Прелестное тихое местечко. На земле — кудрявый плющ, под землей — мирный сон. Могильные камни шепчут о молодости и старости, а еще о том, что слепая смерть одинаково приходит ко всем. Ангел, прекрасный и одинокий, склонил голову над книгой, потемневшие от времени длинные кудри упали на холодную страницу. Есть в тишине мест, подобных этому, нечто, наполняющее душу благоговейным трепетом.

Когда из церкви понеслись аккорды элгаровского «Нимрода», Джульетта встала и пошла по кладбищу, вглядываясь в имена и даты на пестрых от лишайника надгробиях, читая любовно подобранные строки о вечности и покое. Удивительно, с одной стороны, люди так ценят жизнь отдельного человека, что запечатлевают на камне недолгий срок пребывания каждого на этой древней земле; а с другой — они же ведут массовую и бессмысленную бойню, без счета истребляя друг друга.

В дальнем конце кладбища Джульетта задержалась у могилы, на которой прочла знакомую фамилию. «Люси Элиза Рэдклифф, 1849–1939». Рядом было другое надгробие, более старое, под ним, видимо, лежал брат, о котором миссис Хэммет говорила вчера за ужином — Эдвард. Под именем Люси было написано: «Прошлое не прошло». Джульетта даже перечитала строчку дважды, так не похожа она была на то, что обычно пишут на могилах.

Прошлое, настоящее, будущее — какой смысл в этих словах? Просто нужно стараться сделать все от тебя зависящее в тех обстоятельствах, в каких тебе выпало жить, и за то время, какое тебе отпущено. И ничего другого не остается.

Выйдя с кладбища, Джульетта пошла назад по тропе, с двух сторон отороченной зеленью. Рассветное солнце уже прогнало всякий намек на ночную прохладу, небо прояснялось, являя взгляду картинную голубизну. Значит, посыплются просьбы разрешить им покататься на лодке. Может, взять корзинку с ланчем и перекусить всем вместе у реки?

Дом даже со стороны выглядел так, что было ясно: внутри уже не спят. Странно, как это получается? И точно, Джульетта еще не успела сойти с тропы на подъездную дорогу, как услышала флейту Беа.

Миссис Хэммет, провожая их вчера домой, дала гостинец — четыре славных свежих куриных яйца. Джульетта уже предвкушала, как сварит их в мешочек, а потом сядет с детьми за стол, и все они, сняв с яиц верхнюю часть, будут макать в желток «солдатиков» — узкие полоски поджаристых тостов; она даже решила пустить на тосты настоящее сливочное масло. Но сначала надо зайти наверх и снять шляпу. По пути она заглянула в спальню детей, где Беа сидела на кровати, подобрав ноги, и дула в свою флейту — точь-в-точь заклинательница змей. Фредди лежал поперек матраса, свесив голову. Похоже, тренировался задерживать дыхание. Типа в комнате не было.

— Где ваш брат? — спросила она.

Беатрис приподняла плечи, не пропустив ни одной ноты.

Рыж горячо выдохнул:

— Наверху.

В воздухе пахло недавней ссорой, но Джульетта не стала выяснять, в чем дело. Она давно поняла, что детские разборки — как дым над водой: сперва глаза ест, а через минуту ветер подует, и помину не останется.

— Завтрак через десять минут, — закончила она безапелляционно.

Бросив шляпу на кровать у себя в комнате, она заглянула в гостиную в дальнем конце коридора. Вообще-то, они не пользовались этой комнатой — кроме мебели в чехлах и пыли, в ней ничего не было, — но детей часто тянет в такие места, как мух на патоку.

Но Типа не нашлось и там, а Рыж считал, что он может оказаться на чердаке. Джульетта взбежала по лестнице наверх, зовя на ходу своего маленького.

— Завтрак, Типпи, дружочек! Пойдем, поможешь мне приготовить «солдатиков»? — Тишина. — Тип?

Обыскав в мансарде каждый уголок, она остановилась у окна, откуда открывался вид на реку.

Река.

Вообще-то, Тип не принадлежал к породе скитальцев. Он был робок по натуре и не пошел бы так далеко без нее.