Дочь часовых дел мастера

Дорогой мой Джо, к письму я прилагаю фотографию — вспоминай меня, глядя на нее. Мне будет не хватать тебя, даже не представляю, кого еще мне может так не хватать, а ты знаешь, что такими словами я не бросаюсь.

До нашей следующей встречи остаюсь

вечно благодарная и любящая тебя, ББ.



Джек поднял голову:

— Она называет его Джо. Не Джеймсом.

— Многие так делали. Он пользовался своим настоящим именем только в официальной обстановке.

— А что значит «ББ»? Как это расшифровывается?

Элоди покачала головой:

— Этого я пока не знаю. Но что бы за этим ни стояло, я уверена, что женщина, которая написала это письмо, подруга детства Джеймса Стрэттона, и женщина на этой фотографии, модель Эдварда Рэдклиффа, — одно лицо.

— Почему вы так уверены в этом?

— Во-первых, я нашла письмо внутри рамки с этой самой фотографией. Во-вторых, Леонард Гилберт пишет, что Лили Миллингтон — это псевдоним натурщицы, а не настоящее имя. А в-третьих…

— Мне уже нравится ваша теория. Вполне основательная.

— У меня была другая проблема. Не так давно я обнаружила, что Эдвард Рэдклифф посещал Джеймса Стрэттона в восемьсот шестьдесят седьмом. И не просто посещал, но и оставил на хранение дорогие для себя вещи — сумку и альбом с эскизами. До этого я даже не подозревала, что между ними вообще была связь, и долго ломала голову над тем, на какой почве они могли сойтись.

— А теперь вы думаете, что связующим звеном между ними была она.

— Я не думаю, я знаю. Никогда в жизни я ни в чем не была уверена так, как в этом. Я просто это чувствую. Вы меня понимаете? — (Джек кивнул. Конечно, он понимал.) — Кем бы она ни была. В ней — ключ к разгадке.

Джек опять посмотрел на фотографию:

— Вряд ли это она сделала. В смысле — украла камень. Точнее, я даже уверен, что это не она.

— Почему? Снимок подсказывает?

Джек не знал, чем объяснить странную уверенность в невиновности этой женщины, пронзившую его сразу, как только он встретил ее искренний, устремленный прямо на него взгляд. Его даже затошнило. К счастью, объяснять ничего не пришлось, потому что Элоди продолжила:

— Вообще-то, я тоже так не думаю. И сам Леонард Гилберт в это не верил, как потом выяснилось. Когда я в первый раз читала его книгу, то заподозрила, что ему не по сердцу собственная теория, а потом нашла другую его статью, от девятьсот тридцать восьмого года: в ней он пишет, что снова расспросил женщину, рассказавшую историю Рэдклиффа и его возлюбленной, и та созналась, что не верит в то, что Лили Миллингтон украла камень, и более того, твердо знает, что Лили этого не делала.

— Значит, не исключено, что бриллиант по-прежнему где-то здесь, как говорила моей клиентке ее бабка?

— Думаю, да, хотя времени прошло немало. А что именно она вам рассказала?

— Сказала, что ее бабка однажды потеряла очень дорогую вещь и есть веские причины полагать, что это произошло в одном поместье в Англии.

— Бабка сама ей рассказала?

— Ну, в некотором роде. Она перенесла удар, а когда стала выздоравливать, речь вернулась к ней как-то сразу, и она говорила и говорила без остановки: о своей жизни, о детстве, о школе, вообще о прошлом, настойчиво так, даже с тревогой. В том числе о бриллианте, который был ей очень дорог. Она оставила его в доме, где была ее школа. В общем, довольно бессвязный рассказ, и моя клиентка решила, что это просто бред. А когда бабка умерла и эта женщина стала разбирать оставшиеся после нее вещи и документы, она поняла, что старуха довольно точно указала место поисков.

— А почему ее бабушка сама не вернулась за бриллиантом? Сомнительная история, на мой взгляд.

Джек кивнул:

— Я до сих пор ничего не нашел. Но ее бабка точно была связана с этим местом. Умирая, она оставила порядочное наследство обществу, которое управляет музеем: собственно, на ее деньги музей и открыли. Только поэтому моя клиентка добилась для меня разрешения пожить здесь.

— Что она им сказала?

— Что я фотожурналист, откомандирован сюда на две недели с заданием.

— То есть она не из тех, кто всегда говорит правду и ничего, кроме правды.

Джек усмехнулся, вспомнив Розалинд с ее бульдожьей хваткой.

— Не сомневаюсь, сама она верит каждому слову из тех, что сказала мне. И, надо отдать ей должное, я обнаружил факт, который говорит в пользу ее теории. — Он вынул из кармана распечатку письма, полученного накануне от Розалинд Уилер. — Это от Люси Рэдклифф, которая, наверное, была…

— Сестрой Эдварда…

— Точно. Бабка моей клиентки получила его в девятьсот тридцать девятом году.

Элоди пробежала письмо глазами, но один фрагмент прочла вслух:


— «Твое письмо крайне встревожило меня. Мне плевать, что ты там видела в газетах и кем почувствовала себя после этого. Я настаиваю, чтобы ты не делала того, о чем пишешь. Навестить меня ты можешь, я буду рада, но его с собой не привози. Мне он не нужен. Я вообще не хочу его видеть, никогда. Моей семье он принес только горе. Теперь он твой. Не забудь, он сам пришел к тебе, причем в самый подходящий момент, — пусть у тебя и остается. Считай, что это подарок, и ни о чем не беспокойся». — Она оторвалась от письма. — Вообще-то, о бриллианте тут нет ни слова.

— Верно.

— Речь может идти о чем угодно.

Он кивнул.

— А вы знаете, что она увидела в газетах?

— Что-нибудь насчет «Синего», наверное?

— Наверное, и мы могли бы попробовать выяснить это, но пока у нас только догадки. А вы это имели в виду, когда говорили о карте?

Джек, с удовольствием отметив это «мы», ответил, что сейчас вернется, и пошел в старую пивоварню за картой, которая лежала там, у изголовья его кровати.

— Моя клиентка нарисовала ее сама, на основании того, что нашла в бумагах Ады Лавгроув, и того, о чем Ада говорила после удара.

Элоди развернула карту и сосредоточенно нахмурилась; уже через минуту от ее серьезности не осталось следа, и она даже хихикнула.

— Ой, Джек, — сказала она, — мне так жаль вас разочаровывать, но карта совсем не годится для поиска сокровищ. Она из детской сказки.

— Какой сказки?

— Помните, я говорила о ней вчера? О сказке, которую мой двоюродный дед услышал в этих местах, когда жил здесь в войну в эвакуации? Потом он рассказал ее моей матери, а мать часто рассказывала ее мне.

— Да.

— Пометки на этой карте — лесная поляна, курган фей, излучина Крофтера — взяты из той сказки. — Элоди ласково улыбнулась и протянула Джеку сложенную карту. — У бабушки вашей клиентки был удар. Возможно, воспоминания о детстве нахлынули на нее с такой силой, что она не удержалась и рассказала историю из тех времен своей внучке. — Она приподняла плечи, как бы извиняясь. — Боюсь, ничего более полезного прибавить не могу. Правда, для меня удивительно, что бабушка вашей клиентки знала сказку, которая в моей семье переходила из уст в уста.

— Н-да, вот только вряд ли моя клиентка обрадуется этому совпадению так же, как обрадовалась бы бриллианту.

— Мне очень жаль.

— Вашей вины тут нет. Уверен, вы не собирались лишить старую леди ее мечты.

Элоди улыбнулась.

— Кстати, о той записке…

Она начала перекладывать свой рюкзак.

— У вас есть еще пара часов до поезда?

— Да, но мне все же пора. Я и так отняла у вас много времени. А вы — занятой человек.

— Это точно. Я уж думал: вот покончу сейчас с картой, пойду наверх и поищу там, в шкафу, дверь в Нарнию.

Элоди весело расхохоталась, и Джек сразу почувствовал себя победителем.

— А знаете, — сказал он вдруг, решившись испытать удачу, — я вчера думал о вас, вечером.

Она снова покраснела:

— Правда?

— Та фотография, которую вы приносили вчера, с вашей матерью, у вас с собой?

Элоди внезапно стала серьезной:

— Вы хотите сказать, что знаете, где ее сделали?

— Я хочу сказать, что мне стоит взглянуть на нее еще разок. Я ведь, понимаете, все окрестности тут обшарил, пока искал волшебную дверку.

Она передала ему снимок, один уголок ее рта напрягся — очаровательный признак того, что, вопреки всему, она все же надеялась, что он сможет ей помочь.

А Джеку очень хотелось ей помочь. («Хватит быть героем для всех, Джек».)

Вообще-то, он блефовал, когда просил у нее снимок, — просто не хотел ее отпускать; но теперь, глядя на заросли плюща на фото, на угол здания, на то, как падает свет, он вдруг понял все так ясно, как если бы этот ответ ему подсказали.

— Джек? — спросила она. — Вы знаете?

Он улыбнулся и вернул ей снимок:

— Как начет небольшой прогулки?