Дочь часовых дел мастера
Часть 53 из 64 Информация о книге
Адель нахмурилась: — Нет. Эдвард приблизил голову к лицу Лили Миллингтон, и Люси видела, как движутся его губы. Лили Миллингтон кивала каким-то словам Эдварда и вдруг, прямо на глазах у Люси, подняла руку и кончиками пальцев провела по краю его шейного платка из голубого шелка. — Умираю с голоду, — сказал Торстон и принялся расхаживать вдоль стола. — Куда она запропастилась, эта девчонка? Люси вспомнила, как Эмма говорила, что хочет «сбегать домой» и отдохнуть. — Она говорила, что вернется и накроет к ужину. — Ну, значит, не вернулась. — Наверное, испугалась грозы. — Феликс, стоявший у окна, по которому текли потоки воды, вывернул шею и стал рассматривать что-то на карнизе. — Льет как из ведра. Водосток уже не справляется. Взгляд Люси снова вернулся к Эдварду и Лили. Конечно, она вполне могла что-то не так услышать в коридоре. А скорее всего, сказала она себе, просто неправильно поняла. В Пурпурном братстве все называли друг друга придуманными именами. Так, Адель долгое время откликалась на прозвище Киса, потому что Эдвард изобразил ее вместе с тигром; а Клэр раньше звали Рози, после того как Торстон, слегка напутав с пигментами, сделал ее чрезмерно краснощекой. — Сегодня всякий уважающий себя дом имеет свое привидение. Клэр пожала плечами: — Ну я пока ни одного не видела. — А как ты могла его видеть? — вскинулась Адель. — Старомодные понятия. Сейчас все знают, что духи невидимы. — Или прозрачны. — Феликс повернулся к ним. — Как на фотографии Мамлера. И в «Рождественской песне». Люси вспомнила описание Марли, громыхающего цепью с амбарными замками, вспомнила, как Скрудж видел его насквозь, аж до спинки сюртука. — Думаю, доску мы можем сделать сами, — сказала Клэр. — Просто взять тарелку и написать на ней буквы. — Верно. Призрак сам сделает остальное. — Нет, — сказал вдруг Эдвард, поворачивая к ним голову. — Никаких говорящих досок. И никакого столоверчения. — О, Эдвард! — Клэр надула губки. — Не порти нам удовольствие. И потом, разве тебе не интересно? А вдруг у тебя тут есть твое собственное привидение, какая-нибудь милая девушка, и она ждет не дождется, когда же мы наконец обратим на нее внимание. — Я и без говорящих досок знаю, что здесь есть некая сущность. — Что ты хочешь этим сказать? — удивилась Адель. — Да, Эдвард, — подхватила Клэр и даже привстала, — о чем ты? На долю секунды Люси показалось, что он сейчас возьмет и расскажет им все о Ночи Преследования, — у нее даже защипало в глазах. Ведь это же их тайна, его и ее. Но он рассказал совсем другое. Историю Элдрича и его детей, вернее, сказку, которую сложил здешний люд, напуганный когда-то появлением в поле, возле леса, трех странных ребятишек с сияющей кожей и длинными струящимися волосами. Люси едва не рассмеялась от облегчения. Другие слушали как завороженные, а Эдвард развертывал перед ними пестрый сказочный гобелен: вот жители деревни, им хочется свалить на странных маленьких пришельцев вину за череду неурожаев и смертей. Вот добрые старики, пригревшие у себя чужих детей, ведут их в безопасное место — на старую каменную ферму в излучине реки; но однажды ночью рассерженные поселяне врываются на их двор, с зажженными факелами, охваченные яростью. И тут, в последний миг, ветер доносит издалека волшебный звук рога, и появляется светлая Королева Фей. — Это сюжет моей новой картины для осенней выставки. Королева Фей, защитница королевства, спасительница детей, приходит, когда открывается дверь между мирами. — Он улыбнулся Лили Миллингтон. — Я так давно хотел написать ее, но не мог, а теперь нашел и непременно напишу. Другие тут же завели оживленную беседу, а Феликс сказал: — Ты только что подарил мне прекрасную идею. Я понял, что на этой твоей реке без ветра не проходит и дня. — Словно в подтверждение его слов, мощный порыв сотряс стекла в рамах, а в камине зашипел огонь. — Придется мне отказаться от леди Шалотт — на время. Давайте вместо этого сделаем фотографию, все будет как рассказал Эдвард: трое детей и королева. — Но это четыре персонажа, а натурщиц здесь всего три, — возразила Клэр. — Может, ты предлагаешь нарядить Эдварда? — Или Торстона, — добавила Адель со смехом. — Вы забыли про Люси. — Люси не умеет позировать. — Вот и хорошо; зато она — настоящий ребенок. Люси почувствовала, как вспыхнули ее щеки при одной мысли о том, что ее могут попросить позировать для фотографии Феликса. Конечно, за прошедшие две недели он снимал всех по очереди, но лишь для практики, а не для создания произведений искусства, не для выставки мистера Рёскина. Клэр что-то проговорила, но ее слова потонули в ударе грома, таком мощном, что закачался весь дом. А потом Феликс сказал: — Ну, значит, решено. — И они заговорили о костюмах: из чего можно наделать венков и поможет ли газовая материя создать эффект светящейся кожи детей Элдрича. Торстон подошел к Эдварду: — Ты заинтриговал нас словами о призраке, который якобы живет здесь, в Берчвуд-Мэнор, а сам рассказал сказку о Королеве Фей. — Я даже слова такого не говорил — «призрак»; я сказал только, что в доме присутствует нечто. К тому же я не дошел до конца истории. — Так дойди теперь. — Когда королева явилась, чтобы забрать своих детей назад, в страну фей, она была так благодарна двум старикам, которые сохранили их целыми и невредимыми, что наложила чары на их дом и на землю, где он стоял. Говорят, что с того дня в верхнем окне любого дома, который стоит или будет когда-либо стоять здесь, время от времени станет вспыхивать свет, знак присутствия стариков Элдричей. — Свет в окне. — Да, так говорят люди. — А ты его видел? Эдвард не сразу дал ответ; Люси знала, что он вспоминает о Ночи Преследования. Торстон не отступал: — В письме, которое ты написал мне сразу после покупки Берчвуд-Мэнор, были слова о том, что этот дом давно звал тебя. Я тогда не понял, что это значит, и ты пообещал рассказать все при встрече. Но когда мы встретились, у тебя на уме было уже другое. Взгляд Торстона на миг отклонился в сторону и скользнул по Лили Миллингтон, которая ответила на него спокойно и прямо, без тени улыбки. — Это правда, Эдвард? — раздался голос Клэр с другого конца стола. — Ты действительно видел свет в окне? Эдвард ответил не сразу. Люси едва удержалась, чтобы не пнуть в лодыжку Клэр, так подставившую его. Она не забыла, как в то утро брат был напуган и бледен, какие глубокие тени залегли у него под глазами: всю ночь он простоял у окна, гадая, сможет ли то, что преследовало его в лесу и в полях, настичь его в доме. Люси попыталась перехватить взгляд Эдварда, дать знать, что она его понимает, но он смотрел лишь на Лили Миллингтон. Казалось, он читал что-то по ее лицу, словно в комнате никого не было, кроме них двоих. — Сказать? — спросил он наконец. Лили Миллингтон взяла его за руку: — Только если ты сам хочешь. И тогда с легким кивком и улыбкой, сразу сделавшей его на несколько лет моложе, он заговорил: — Много лет назад, когда я был ребенком, я забрел в этот лес один, ночью, и что-то страшное… Тут раздались громкие удары во входную дверь. Клэр взвизгнула и вцепилась в Адель. — Это, должно быть, Эмма, — сказал Феликс. — Наконец-то, — выдохнул Торстон. — Но зачем Эмме стучать? — возразила Лили Миллингтон. — Раньше она входила сама. Стук повторился, став на этот раз еще громче, и тут же запели петли двери: кто-то медленно толкал ее внутрь. В коридоре раздались шаги, они приближались, и все, кто был в комнате, переглянулись в дрожащем свете канделябров, думая о том, кто же сейчас войдет. Вспышка молнии посеребрила мир за окном, дверь распахнулась, внутрь ворвался порыв ветра, и острые тени от язычков пламени заплясали по стенам столовой. На пороге в зеленом бархатном платье — том самом, в котором она позировала для портрета, — стояла невеста Эдварда. — Извините, что я так поздно, — сказала Фанни, и новый раскат грома наполнил комнату. — Надеюсь, я не пропустила ничего важного? Глава 26 Стягивая дорожные перчатки, Фанни шагнула в столовую, и атмосфера, царившая в комнате, сразу претерпела неуловимую, но решительную перемену. Люси не поняла, как это случилось, но после мгновения напряженного ожидания все внезапно заходили и заговорили, словно актеры на сцене. Клэр и Адель на диване погрузились в увлеченный разговор (не забывая, однако, прислушиваться к тому, что происходило за пределами их тесного кружка); внимание Феликса вновь привлек переполненный водосток; Торстон, не обращаясь ни к кому в отдельности, во всеуслышание жаловался на голод и на то, как трудно в наши дни найти надежную помощницу по дому; а Лили Миллингтон, извинившись и тихонько добавив что-то про хлеб и сыр, встала и вышла из комнаты. Эдвард тем временем подошел к Фанни и стал помогать ей снимать плащ, с которого струйками текла вода. И только Люси не получила в этом спектакле никакой роли. Всеми забытая, она сидела в кресле и вертела головой, не зная, к кому себя привязать. Так ничего и не придумав, она неловко встала и медленно, то и дело останавливаясь, подошла к двери, постаравшись незаметно просочиться мимо Фанни, которая говорила: — Стакан вина, Эдвард. Красного. Дорога из Лондона была мучительной. Выйдя из столовой, Люси обнаружила, что ноги несут ее на кухню. Там оказалась Лили Миллингтон: стоя за столом на месте Эммы, она отрезала тонкие ломтики от большой головы чеддера. Когда Люси появилась на пороге, Лили оторвалась от своего занятия.