Дочери Темперанс Хоббс

Старуха запустила руку в карман и выудила закупоренный пузырек. Вытащив пробку, она сделала большой глоток и протянула сосуд дочери.

Желая согреться, Темперанс приняла пузырек из рук матери и немного отпила. Ром обжег ей горло, достиг образовавшейся в ее груди черной тучи и с шипением испарился. Темперанс откашлялась.

– Козлятник на заднем дворе, – прошептала Пэтти.

Она беззвучно выдвинула задвижку калитки и потянула дочь за руку. Женщины крались вдоль разрыхленной тыквенной грядки. Ворсистые листья цеплялись за подол платья Темперанс. Она подняла взгляд на окно, где только что мерцала свеча, но ничего не увидела.

Маленький козлятник был теплым благодаря сену и дыханию животных. Темперанс слышала тихое копошение мышей и дыхание дремлющей козочки, что свернулась клубком, лежа на боку, уткнув бороду в задние конечности. В темноте все в сарае казалось бледно-серым, но Темперанс удалось разглядеть двоих маленьких детенышей. Козлята, которым было всего несколько дней отроду, спали в ногах матери.

Тут-то Темперанс все и поняла.

Вдруг обзор заслонила черная фигура. Поднялась суматоха, раздалось блеяние, взмыло в воздух сено, застучали по дереву копыта, и в живот Темперанс ударил тупой рог. Она потеряла равновесие и, размахивая руками, налетела на стену.

– Бежим, – скомандовала Пэтти.

Темперанс ничего не видела в темноте, но слышала жалобный плач козленка и угрожающее блеяние и топот копыт его матери.

Женщины выскользнули за дверь козлятника. Пэтти шла полусогнувшись, пряча что-то под плащом.

– Мама, что ты… – начала Темперанс.

– Бедняжка, – сказала Пэтти. – Маленькое беззащитное создание. Ты все равно бы не выжил. – Она опустилась на колени в зарослях тыквы и скомандовала дочери: – Помоги мне.

– Что ты делаешь? – Виски Темперанс запульсировали.

– Не будь дурой. Рой.

Почва под ногтями Темперанс была твердой и холодной – гораздо холоднее, чем обычно в апреле. Будто тепло последних недель лишь маскировало леденящую правду. Темперанс подцепила ногтем камешек и выругалась, засовывая больной палец в рот.

– Достаточно, – буркнула Пэтти.

Она опустила обмякшее безжизненное тельце, маленькое, словно игрушечное, в небольшую ямку и принялась присыпать землей. В свете звезд мелькнуло крошечное копытце.

В пустом окне второго этажа, что выходило на огород, зажглась свеча. Темперанс и Пэтти застыли, уставившись на мерцающий свет.

– Скорее, – шепнула старуха, разгребая землю заново, чтобы достать тельце из временной могилы.

Темперанс сидела как громом пораженная. В ее ушах пульсировала кровь.

– Ну же! – прошипела Пэтти, и ее дочь принялась сгребать двумя ладонями землю прямо себе на колени.

Откопав козленка, Пэтти схватила его за безвольную заднюю ногу и поднялась.

Темперанс еще ни разу не видела, чтобы ее мать бегала. Пэтти и ходить-то едва могла. Однако сейчас подол ее плаща раздувался, словно крылья совы. Темперанс же, напротив, задыхалась, стараясь не отставать от стремительно удаляющейся фигуры матери. Ее ступни стучали по практически замерзшей земле.

– Кто здесь? – раздался позади слабый женский голос.

В мгновение ока Темперанс оказалась у калитки и помчалась вдоль дороги, тяжело дыша. Она шмыгнула в тень обувной лавки, принадлежавшей соседу Мехитабл Палфри, вжалась в стену, накрыла рукой живот и громко ахнула.

– Тссс, – выдохнула Пэтти на ухо дочери, прижимая к губам палец. – Нам нужно заглянуть кое-куда еще, прежде чем мы вернемся домой.

Истоптанная и исполосованная следами повозок Милк-стрит была труднопроходима. Темперанс сделала шаг и оказалась по щиколотку в холодной луже, что поблескивала в свете звезд.

– Мама? – позвала Темперанс, когда Пэтти скрылась из виду.

– Сюда, – тихонько позвала старуха.

Они мчались по Милк-стрит в сторону своего дома. Неразумная идея. А вдруг Мехитабл их заметила? Что, если она прямо сейчас стоит в ночной сорочке и щурится им вслед, прикрывая плечи и изуродованную грудь шалью? Обвинение в краже скота грозило судебным разбирательством и штрафом. А после – косыми взглядами и отсутствием дохода. И неважно, что кража была незначительной.

Женщины добрались до калитки, скрытой в живой изгороди, однако сгорбленный силуэт матери не повернул к дому, а продолжил путь дальше, вдоль усыпанной ракушками дороги.

Та привела к густым зарослям. Темперанс любила здесь играть в детстве – под сенью вязов, кленов и падуба, где в траве прыгали жабы и прятались в упавших ветках. Когда поднялся ветер, ветви деревьев тоскливо заскрипели. Темперанс сложила руки на груди, чтобы согреться и не дрожать. Ей безумно захотелось оказаться на своей теплой кухоньке и наблюдать, как над огнем камина лениво струится дым, как Фэйт помешивает варево в котле, а Авдий ковыряет в зубах кончиком ножа.

Они пробирались сквозь чащу, спотыкаясь о поваленные бревна и шурша листвой. Через некоторое время ветви расступились, открывая вид на маленький илистый прудик. Ветер поднимал на его поверхности рябь, что поблескивала в свете звезд. Крошечные волны растворялись у берега, соприкасаясь с тонкой ледяной корочкой.

Мрачная фигура Пэтти брела среди деревьев, кроша ступнями сухие ветки и листья, а Темперанс следовала позади.

– Мама! – хрипло позвала она.

– Давай-давай, – подбодрила ее Пэтти.

Темперанс переступила через бревно, и ее нога встретилась с твердью раньше, чем она ожидала. Поваленные деревья были разбросаны повсюду. Как-то раз, в отрочестве, практически сразу после первой встречи с Авдием, Темперанс решила отправиться в лес по грибы и не могла найти дорогу обратно до самого утра.

После этого она практически перестала ходить сюда.


Темперанс не помнила этот холм, казалось, он появился недавно. Он был настолько крутым, что ей пришлось карабкаться наверх, хватаясь за растительность и корни. Прямо в лицо Темперанс то и дело из-под ботинок Пэтти летела земля, и приходилось постоянно отплевываться.

– Почти на месте, – подбадривала дочь Пэтти, уже практически не понижая голоса.

Темперанс не верилось, что ее старушка-мать даже не запыхалась. У нее самой руки чуть ли не отваливались, пока она подтягивалась почти вертикально в гору. Ступни окоченели, а ноздри были полны земли.

– Куда мы? – выдохнула Темперанс, хватаясь за выпирающий корень.

Сухая рука матери ухватила ее за плечо и подняла с такой легкостью, словно она снова стала ребенком.

– Мы уже на месте, – ответила Пэтти.

Темперанс очистила платье от земли и хвороста и огляделась. Они стояли на возвышенности, по всей вероятности, располагавшейся над прудом, но это была не просто поляна.

Тут и там торчали из земли покосившиеся каменные плиты. Они стояли рядами. Верх их был скруглен, а бока оттесаны под прямым углом. На поверхности были выгравированы человеческие лица, что глядели на незваных гостей незрячими глазами. На надгробиях поновее – вырезаны спящие херувимы с пухлыми щеками, сомкнутыми губами и закрытыми веками. Однако на более древних камнях не было даже лиц. Вместо них памятники украшали черепа с обнаженными зубами, пустыми глазницами и отсутствующими носами. Черепа покоились на скрещенных костях, а некоторые даже примыкали к целым скелетам, что сжимали в костлявых пальцах косы и песочные часы.

Темперанс и Пэтти стояли на вершине холма, где разрослось старинное кладбище Марблхеда. С восточной стороны, за линией сонных рыбацких хижин, спокойно дышал Атлантический океан, черный, как ночное небо. Лишь вершины его волн мерцали в свете звезд. Вдали, над восточным горизонтом, зарождался слабый желто-оранжевый проблеск и разливался мерцающей дорожкой по водной глади. Всходила луна.

Темперанс не знала, как давно здесь устроили кладбище. Поговаривали, будто на этом самом холме был возведен первый молитвенный дом в поселении, но он давным-давно канул в небытие. Сейчас здесь торчали одни надгробия. На этом кладбище была похоронена вся ее семья. Даже те, кто не должен был.

Темперанс уставилась на мать, недоумевая, каким образом им удалось за несколько минут пересечь половину полуострова. Плащ Пэтти съехал на плечи. Она стояла, развернувшись лицом на восток и с закрытыми глазами и чуть разомкнутыми губами глубоко вдыхала океанский бриз. Иссохшая и вечно нетрезвая Пэтти в лунном свете выглядела здоровее и больше походила на прежнюю себя.

– Мама, что мы здесь делаем?

Пэтти медленно раскрыла глаза и повернулась лицом к дочери. Седые волосы старухи развевались по ветру, а ее глаза заволакивала белая дымка.

– Одна ты не справишься, – сказала Пэтти.

– Что ты имеешь в виду?

– Лишь с помощью более мощной силы ты сможешь осуществить задуманное, – ответила мать. – Пойдем, она здесь.

Холодок пробежался от макушки Темперанс к шее и дальше растекся по всем конечностям, отчего волосы на ее руках встали дыбом, словно шерсть на кошачьем хвосте. Пэтти спускалась с холма, пробираясь сквозь ряды мрачных надгробий, а Темперанс послушно следовала позади, стараясь не думать о том, что скрывалось под сланцевыми булыжниками – черви и жуки, копошащиеся в спутанных и обвитых корнями костях.

По мере того как голая возвышенность перетекала в склон, поросший сорняком и молодыми побегами мальвы, расстояние между надгробиями увеличивалось. Луна приподнялась чуть выше, и ее свет отбросил на землю длинные тени плит. Пэтти шла полусогнувшись, словно принюхивалась – разглядывала каждую могилу.

– Вон, – сказала она, показывая рукой.

Темперанс вгляделась во тьму и приметила маленькое покосившееся надгробие, увитое ветвями ежевики. Могила располагалась чуть поодаль от остальных. Под кустом ежевики, свернувшись в клубок, дремало маленькое существо – енот или скунс. В это время ночная живность как раз должна была просыпаться.

– Пошел! Кыш! – Пэтти разбудила зверька, махая подолом плаща.

Существо лениво подняло голову, зевнуло и в следующий миг испарилось, отразив лунный свет.

Пэтти опустилась на колени у надгробия и принялась аккуратно очищать его от колючих веток, земли и мха. Разобрать искалеченные временем буквы было трудно, но Темперанс удалось понять некоторые из них:

Д… в.н.с.

Д… н.

Одна из тех, кто не должен быть предан священной земле.

Темперанс опустилась на колени рядом с матерью. Земля промерзла, и она ощущала холод коленями, несмотря на слои юбок. На надгробии не было ни дат жизни, ни строк из Писания, лишь буквы – мелкие, спустя более чем сотни зим почти неразличимые, и несуразная скелетоподобная фигура со скалящимся черепом. Однако в отличие от остальных колени этой фигуры были разведены по сторонам, как у женщины во время родов. Жизнь и смерть всегда ходят рядом. Сбоку, под коленом скелета, были выгравированы буквы: «E L U I».

– Она? – спросила Темперанс. Мрачный силуэт Пэтти загородил восходящую луну. – Но почему?

– У нее не вышло, – сказала Пэтти. – Но это не важно.

И они принялись разрывать замерзшую землю голыми руками.





24





Марблхед. Массачусетс