Драконья гавань

— Сама посмотри, — откликнулась Элис. — Я такой никогда еще не видела.

Тимара, как выяснилось, тоже. Формой тварь напоминала перевернутое блюдо, только размером с пару одеял. У нее было два выпученных глаза и длинный, похожий на хлыст хвост с шипами на конце. Спина пестрела светлыми и темными пятнами, словно речное дно, а брюхо оказалось белоснежным. На теле добычи осталась добрая дюжина ран от острог и следы зубов Синтары, вытащившей ее на берег.

— А это точно рыба? — с сомнением уточнила Тимара.

— Немного смахивает на ската, так что да, это рыба, — заметил Лефтрин. — Но я никогда не видел их в реке, только в морской воде. И уж подавно не видел ската таких размеров.

— И съем его я, — заявила Синтара. — Если бы не я, его бы упустили.

— Твоя жадность едва меня не сгубила, — произнесла Тимара негромко, но твердо и сама удивилась тому, насколько спокойно прозвучали ее слова. — Ты столкнула меня в воду. Я чуть не утонула.

Она посмотрела на драконицу, и Синтара встретила ее взгляд. Тимара не уловила никаких чувств, исходящих от драконицы: ни раскаяния, ни желания оправдаться. А ведь они так много прошли вместе. Драконица стала сильнее, крупнее и заметно красивее. Однако, в отличие от прочих, она не сблизилась со своей хранительницей. Невыносимая горечь всколыхнулась в Тимаре. Синтара с каждым днем становится все прекраснее, она, без сомнения, самое великолепное создание, какое ей, Тимаре, доводилось видеть. И она мечтала стать товарищем этому удивительному существу, мечтала погреться в лучах его славы. Она изо всех сил старалась прокормить драконицу, каждый день чистила, лечила, если могла ей помочь, а еще хвалила ее и льстила ей, поощряя каждый шаг. Она наблюдала, как драконица становится сильнее и здоровее.

А сегодня та едва не убила ее. Не из злости, а просто по небрежности. И не выказывает ни малейшего сожаления. Тимаре на ум снова пришел прежний вопрос: зачем драконам хранители? Теперь ответ стал ясен. Чтобы прислуживать. Ничего больше.

Тимара прежде слыхала выражение «разбитое сердце». Но она никогда не думала, что от этого и впрямь болит в груди, как будто сердце действительно раскололось на куски. Она посмотрела на свою драконицу и попыталась подобрать слова. Она могла бы сказать: «Ты больше не мой дракон, а я тебе не хранитель». Но не стала, поскольку ей вдруг стало ясно, что их никогда и не связывали такие отношения. Она медленно покачала головой, глядя на прекрасное сапфировое создание, а затем отвернулась. Окинула взглядом собравшихся драконов и хранителей. Элис смотрела на нее округлившимися серыми глазами. Она промокла до нитки, и капитан Лефтрин набросил ей на плечи свою куртку. Женщина из Удачного молчала, и Тимара знала: только она одна понимает, каково ей. Это было невыносимо. Тимара развернулась и пошла прочь. Закаменевший лицом Татс шагнул в сторону, уступая ей дорогу.

Она не прошла и десятка шагов, как ее неожиданно нагнала Сильве. Меркор неторопливо брел рядом.

— Меркор нашел тебя в воде и вытащил на берег, — негромко сообщила девочка.

Тимара остановилась. Именно тень Меркора падала на нее, пока она приходила в себя. Она невольно коснулась ребер, где его зубы прорвали одежду и оцарапали кожу.

— Спасибо, — сказала она, заглянув в медленно вращающиеся глаза золотистого дракона. — Ты спас мне жизнь.

Дракон Сильве спас ее после того, как собственная драконица столкнула ее в воду и даже не попыталась вытащить. Сравнение оказалось невыносимым. Тимара отвернулась и побрела прочь от них обоих.



У Элис разрывалось сердце, когда она смотрела вслед Тимаре. Казалось, вокруг нее клубится целое облако боли. Женщина перевела взгляд на Синтару. Но прежде чем она успела подобрать слова, драконица вдруг вскинула голову, развернулась и пошла прочь, стегая хвостом по сторонам. Она расправила крылья и яростно встряхнула ими, не заметив, что окатила собравшихся людей и драконов брызгами воды с песком.

— Если она не будет рыбу, можно ее съест Хеби? — проговорил в тишине один из хранителей помоложе. — Хеби очень голодна. Ну то есть она всегда голодна.

— А драконам можно их есть? Они вообще съедобны? — встревоженно спросила Элис. — Выглядят довольно странно. Мне кажется, нам стоит поостеречься.

— Это рыба из Великого Лазурного озера. Я помню их с прежних времен. Рыба с красным брюхом годится драконам, но ядовита для людей. Плоскую могут есть все.

Элис обернулась на голос Меркора. Золотистый дракон приближался к кольцу людей. Он двигался с чуть тяжеловесным изяществом и достоинством. Может, он был и не самым крупным из драконов, зато самым внушительным.

— Великое Лазурное озеро? — переспросила она у золотого.

— Это озеро питают несколько рек, а оно порождает ту, которую вы называете рекой Дождевых чащоб. Оно было очень большим, а в сезон дождей разливалось еще сильнее. В нем превосходно ловилась рыба. Вашу сегодняшнюю добычу в те дни, что я помню, сочли бы мелкой, — отстраненно повествовал дракон, предавшись воспоминаниям. — Старшие выходили на ловлю в лодках с яркими парусами. Прекрасное зрелище открывалось с высоты: широкое голубое озеро, а по его глади рассеяны паруса рыбацких суденышек. Из-за разливов на берегах озера было мало постоянных поселений, но состоятельные Старшие возводили жилища на сваях или на лето пригоняли туда плавучие дома.

— А далеко ли Великое Лазурное озеро от Кельсингры?

Элис ждала ответа затаив дыхание.

— Для летящего дракона? Недалеко. — В его голосе прозвучало веселье. — Нам не составляло труда пересечь озеро, после чего мы летели напрямик, а не петляли вдоль реки. Но вряд ли по этим рыбам можно заключить, что мы уже близки к Великому Лазурному озеру или Кельсингре. Рыба не стоит на месте. — Меркор поднял голову и огляделся по сторонам, как будто оценивая обстановку. — И драконам не стоило бы. Мы теряем день. Пора нам всем поесть и отправляться в путь.

Без дальнейшей суеты золотистый дракон подошел к краснобрюхой рыбине, склонил голову и невозмутимо принялся за еду. Несколько драконов подобрались к скату. Маленькая красная Хеби первой вонзила в него зубы. Люди отошли назад, уступая драконам место. Никто из них, похоже, не собирался пробовать рыбу.



На обратном пути к брошенным постелям и лагерному костру Лефтрин подал Элис руку. Та оперлась на нее.

— Лучше переоденься поскорее, — посоветовал капитан. — Сегодня вода в реке мягкая, но чем дольше она касается кожи, тем вернее появится раздражение.

И как если бы его слова что-то подтолкнули, Элис тут же обратила внимание на то, как ворот натирает шею, а пояс брюк впивается в кожу.

— Пожалуй, мысль здравая.

— Еще бы! Что на тебя нашло, что ты взялась рыбачить вместе с Тимарой?

Элис слегка ощетинилась, уловив в его голосе нотку изумления.

— Мне хотелось научиться чему-нибудь полезному, — сухо сообщила она.

— Более полезному, чем изучение драконов? — уточнил он примирительным тоном, что едва не оскорбило ее еще сильнее.

— Я знаю, что мои исследования важны, но не уверена, так ли уж они полезны в этом походе. Если бы я обладала более практичными навыками, вроде добывания пищи…

— Ты не находишь, что сведения, только что полученные тобой от Меркора, вполне полезны? Не уверен, что кому-то еще удалось бы выудить их из него.

— Сомневаюсь, что они так уж важны, — возразила Элис.


Она постаралась сохранить боевой настрой, но Лефтрин слишком хорошо знал, как ее умиротворить. К тому же его взгляд на их разговор с драконом заинтересовал ее.

— Да, Меркор прав в том, что рыба не стоит на месте. Рыба движется. Но и ты права в том, что до сих пор подобные виды нам не попадались. То есть можно предположить, что мы стали ближе к тому месту, где эта рыба обитала прежде. Если ее предки пришли из озера, питавшего реку, которая протекала мимо Кельсингры, значит мы все еще движемся в верном направлении. У нас еще есть надежда отыскать город. А то я уже начал опасаться, что мы минуем место, где он стоял, и даже не заметим.

Элис была ошеломлена:

— Я даже не задумывалась об этом.

— Что ж, сам-то я в последнее время немного размышлял на эту тему. Твой друг Седрик так болен, а ты так пала духом, что я уже начал задаваться вопросом, есть ли вообще смысл двигаться дальше. Может, это лишь бесцельный поход никуда. Но этих рыб я считаю знаком, что мы на верном пути и стоит двигаться дальше.

— Но как долго?

— Пока не сдадимся, я полагаю, — ответил капитан, помолчав.

— И когда же это произойдет?

Зуд под одеждой перерос в жжение. Элис зашагала быстрее. Лефтрин ничего не сказал на это, только прибавил ходу, чтобы не отстать.

— Когда станет ясно, что дело безнадежно, — проговорил он тихо. — Когда река обмелеет настолько, что даже Смоляной не сможет пройти. Или когда начнутся зимние дожди и вода станет слишком глубокой, а течение таким сильным, что мы не сможем его одолеть. Вот что я говорил себе поначалу. Но, честно говоря, Элис, все обернулось совсем не так, как я ожидал. Я думал, к нынешнему времени все драконы уже перемрут или окажутся при смерти, а хранители заболеют, покалечатся или просто разбегутся. Но ничего подобного не произошло. И я привязался к этой молодежи сильнее, чем готов признать, и даже восхищаюсь некоторыми драконами. Например, этим Меркором. Он смел и отзывчив. Он нырнул за Тимарой, когда я уж думал, ей конец пришел. Крепкая, однако же, девица, — усмехнулся Лефтрин и покачал головой. — Ни слез, ни нытья. Просто встала и ушла. Они взрослеют с каждым днем — и хранители, и драконы.

— И куда быстрее, чем можно было ожидать, — согласилась Элис и распахнула пошире ворот. — Лефтрин, я, пожалуй, побегу к баркасу. У меня вся кожа горит.

— Что ты имела в виду? — окликнул ее капитан, но она не ответила, только припустила бегом, легко оставив его позади. — Я принесу тебе чистой воды! — прокричал он ей вслед.

А она бежала к «Смоляному», и кожа ее пылала.



Синтара вышагивала по берегу, прочь от рыбы, которую благополучно вытащила на берег, когда все остальные запросто могли ее упустить. Она не откусила ни кусочка. И виновата во всем была Тимара, не убравшаяся с дороги, когда драконица вошла в воду.

Люди настолько бестолковы, что просто никакого терпения не хватает. Чего ожидала от нее девчонка? Что драконица превратится в обожающую ее домашнюю зверушку? Или попытается заполнить каждое мгновение ее комариной жизни? Если ей нужна компания такого рода, пусть заведет любовника. И зачем люди ищут столь тесных отношений? Неужели им мало собственных мыслей? Зачем они ждут, пока другие утолят их нужды, вместо того чтобы позаботиться о себе самостоятельно?

Горе Тимары зудело, как комар над ухом. С тех пор как кровь Синтары брызнула ей на лицо и губы, драконица, к собственному неудовольствию, постоянно ощущала девчонку. И в том не было вины Синтары; она вовсе не намеревалась делиться с хранительницей кровью или создавать между ними связь, которая останется навсегда. И безусловно, не решала ускорить перемены, происходящие в Тимаре. У нее не было ни малейшего желания создавать Старшую, не говоря уже о том, чтобы уделять ее выращиванию потребное внимание и время. Пусть остальные задумываются о столь старомодных забавах. Жизни людей смехотворно коротки. И даже если дракон изменит кого-то из них так, что его век продлится в несколько раз дольше, человечьей жизни хватит лишь на малую долю драконьего существования. Так стоит ли возиться, создавать Старшего, привязываться к нему, если он все равно вскоре умрет?

Теперь Тимара ушла куда-то в одиночку, дуться. Или горевать. Порой разница между этими двумя состояниями казалась Синтаре ничтожной. И вот девчонка ревет, как будто бы слезы могут что-то исправить, а не просто неопрятно выражают человеческое отношение к любым трудностям. Драконица совершенно не желала разделять с Тимарой ощущения: жгучие слезы, текущий нос, саднящее горло. Ей хотелось рявкнуть на девчонку, но она понимала, что от этого та завоет еще горше. Поэтому скрепя сердце Синтара бережно коснулась разума Тимары:

Тимара. Пожалуйста, хватит этих глупостей. Это лишь доставляет неудобства нам обеим.

Отторжение. Вот и все, чем ответила ей девчонка. Даже не связной мыслью, а лишь тщетной попыткой вышвырнуть дракона из сознания. Да как она смеет так грубить? Как будто Синтаре интересно, что там с ней происходит!

Драконица отыскала на грязном берегу солнечное пятно и растянулась на земле.

Не суйся в мой разум, — предупредила она девчонку и решительно закрыла от нее свои мысли, но так и не смогла заглушить до конца смутное ощущение одиночества и тоски.

Четырнадцатый день месяца Молитв, шестой год Вольного союза торговцев

От Детози, смотрительницы голубятни в Трехоге, — Эреку, смотрителю голубятни в Удачном

Двадцать пять моих птиц погружены на живой корабль «Золотая пушинка». Совет торговцев Трехога передаст с капитаном денежную сумму, достаточную для закупки трехсот мер желтого гороха на корм голубям.

Эрек, мне наконец-то удалось убедить Совет, что для птиц важно правильное питание. Еще я показала им несколько королевских голубей, включая подросших птенцов, и рассказала, что эти птицы могут откладывать по два яйца каждые шестнадцать дней, причем хорошая пара часто повторяет кладку, как только вылупятся предыдущие, так что легко обеспечить непрерывный приток молодых птиц для стола. Кажется, идея пришлась им по вкусу.

Что же до Мельдара и Финбок, могу лишь пересказать слухи из Кассарика. Дама загорелась желанием отправиться с экспедицией и подписала договор. Мельдар, похоже, просто увязался с ними. На судно не взяли почтовых птиц — глупейшая оплошность, на мой взгляд. Пока отряд не вернется (если вернется вообще), мы не узнаем, что с ними сталось. Как ни жаль, никаких подробностей для их семей мне выяснить не удалось.

Детози





Глава 4

Синие чернила, черный дождь




Элис, выпрямившись, сидела за столом на камбузе. Вечер за окном плавно клонился к ночи. На ней было скромное, хоть и необычное длинное платье из мягкой материи. Она так и не смогла определить на ощупь, что это за ткань. Беллин тенью сновала по помещению в своей обычной, тихой и ненавязчивой манере. При виде платья багорщица в удивленном одобрении вскинула брови, заговорщически подмигнула, вогнав Элис в краску, и вернулась к своим делам. Элис опустила голову и улыбнулась.

Беллин стала ей подругой, каких у нее прежде не бывало. Их беседы были редки, но всегда давали пищу для размышлений. Как-то раз она наткнулась на Элис, когда та стояла на палубе, любуясь ночным небом.

— Нам, уроженцам Дождевых чащоб, отпущен не такой уж долгий срок, — заметила Беллин, приостановившись рядом. — Приходится ловить каждую возможность — или признавать, что она нам недоступна, отступаться и искать новую. Человек из Дождевых чащоб не может ждать вечно, если не хочет прозевать так всю жизнь.

Ответа она ждать не стала — как будто понимала, когда Элис необходимо время, чтобы обдумать услышанное. Но этим вечером ее улыбка намекала, что горожанка близка к решению, которое она, Беллин, одобряет. Элис глубоко вздохнула. Так ли это?