Другая женщина

— Чтобы дать вам обоим время убедиться, что вы действительно этого хотите.

— Как это может быть к лучшему? — вскрикнула я. — Впрочем, чего от тебя еще ждать? Ты с самого начала настроился… подрывать наши с ним отношения. Видно, ты просто обожаешь это делать, а?

— Я всегда заботился только о твоих интересах.

— Ты всегда хотел одного — обставить своего брата. Хотя бы в чем-то.

— Это не так, — тихо возразил он.

— Сейчас мне плевать. Мне просто надо выяснить, что происходит, черт побери.

— Я сейчас поеду к маме. Позвоню тебе оттуда. — Голос его звучал мрачно.

Я толком не могла думать, пока не поговорю с Адамом. Нам столько всего требовалось обсудить. Не мог же он сейчас пойти на попятную. Что все подумают? Они ведь строили планы, отложили свои дела, чтобы оказаться здесь, чтобы разделить с нами этот великий день. Брали отгулы, договаривались с нянями, заказывали билеты на поезд. И это лишь гости. А что я скажу гостиничному персоналу, сотрудникам бюро регистрации браков, флористу, аниматорам?

И тогда я позвонила Пиппе. Едва услышав, как я произношу ее имя, она тут же выехала ко мне.

— Не шевелись, — призвала она. — Я у тебя буду через десять минут или даже раньше.

Бросив на меня взгляд в дверях, она угрожающе прорычала:

— Если он тебя хоть пальцем тронул, то я ему, богом клянусь…

Я тупо помотала головой:

— У Памми рак. И Адам куда-то исчез.

Она недоуменно подняла брови.

— Вот именно, — отозвалась я.

Нам с ней ничего не оставалось делать, кроме как налить мне чаю и ждать. Меня жутко мучило это ожидание, это незнание.

Уже минуло десять часов утра, когда мой мобильный наконец зазвонил. На экране высветилось имя Адама.

Пиппа метнулась ко мне, выхватила телефон из моей руки, включила громкую связь.

— Слушай, ты, ублю… — начала она.

— Эм?.. — послышался мужской голос в динамике.

— Если ты не притащишь свою поганую задницу домой в ближайшие полчаса… — продолжала Пиппа.

— Эм, это Джеймс.

Пиппа отдала мне телефон.

— Он с тобой? — спросила я и затаила дыхание.

— Да, но он не в лучшем виде. Похоже, он твердо решился.

Сердце у меня рассыпалось на миллион кусочков.

— Позови его, — потребовала я.

— Он сейчас не хочет с тобой разговаривать, — сообщил Джеймс извиняющимся тоном.

— Немедленно дай ему трубку! — Я почти орала.

Пиппа погладила меня по ноге и поймала мою руку, которая бессмысленно трепыхалась в воздухе, явно пытаясь ухватиться за что-то осязаемое, за что-то такое, что поможет мне удержать равновесие, — при том что я уже успела сесть.

В трубке послышалось невнятное бормотание. И потом — голос Адама.

— Я принял решение, — будничным тоном сообщил Адам. Как он вообще может так холодно со мной говорить? — Мы откладываем свадьбу. До тех пор, пока мама не оправится.

— Но…

— Назад пути нет, Эм. Я уже начал всех обзванивать — во всяком случае, тех, чьи номера у меня есть. И я поговорил с нашим турагентом, она обещала выяснить, что будет, если мы перенесем путешествие или потребуем деньги обратно.

Если кровь действительно может застыть в жилах, именно это со мной и произошло. Страшный холод зародился где-то в моей шее, пополз вниз, проник в грудную клетку, в кишки, принялся вихрем носиться у меня внутри. Когда он добрался до горячей кислоты, скопившейся у меня в желудке, я швырнула телефоном в Пиппу и убежала в ванную. Меня выворачивало наизнанку.

Казалось, ее голос доносится откуда-то из-под воды. Я не могла разобрать ни слова, свесив голову над унитазом, от одного вида которого у меня все скрутило внутри. Обжигающая желчь подкатила к горлу.


В какие-то секунды Пиппа подлетела ко мне, упала рядом со мной на колени, придержала волосы, стала массировать спину.

— Все будет хорошо, — зашептала она. — Я все улажу.

Я хотела покачать головой, но вместо этого меня снова вырвало.

Пиппа силой заставила меня принять душ и как следует вымыть голову, обещая, что тогда мир покажется мне чуть менее страшным местом.

Я дала ей свою книжку с адресами и телефонами. К тому времени, когда я вернулась в гостиную, оставалось связаться лишь с отелем и с бюро регистрации.

— Боюсь, этим тебе придется заняться самой, — сказала она. — А то мало ли, вдруг подумают, что я мошенница.

Я печально кивнула, соглашаясь с ней.

— Сделаю нам пока по чашке чая, — заявила она, удаляясь на кухню и принимаясь подчеркнуто громко стучать чашками и дверцами шкафов.

— Бог ты мой, это очень необычно, — без всякого сочувствия сказала сотрудница отеля, отвечавшая за свадебные мероприятия. — Никто еще так поздно не отменял.

— У нас не было выбора, — кисло ответила я, почти не понимая, что она говорит. Успела переключиться на автопилот. Я уже была не способна испытывать какие-то чувства, нормально вести себя с реальными людьми и эмоциями. Была как робот, выполняющий заранее запрограммированные движения. И опасающийся короткого замыкания у себя в системе.

Я смутно осознала, что телефон вынимают у меня из руки.

— Привет, это Пиппа Хокинс, официальная подружка невесты. Готова помочь вам во всем, что еще понадобится…

Я уронила голову на стол, прямо на сложенные руки. И затряслась от рыданий, которые начинали овладевать всем моим телом.





31




Адам явился за час до того времени, когда мы должны были пожениться. В его отсутствие в нашу квартиру потоком шли люди — утром, днем и вечером. Все они хотели узнать, в каком я состоянии. Убедиться, что от расстройства я не прыгнула с моста. Но в результате из всех них оставалась одна только Пиппа, когда он наконец вернулся домой. В довольно-таки растерзанном виде. С раскрасневшимся лицом.

Я успела уже тысячу раз представить себе этот момент. Но сейчас, когда он стоял передо мной, а я сидела за обеденным столом, он казался мне почти случайным человеком, которого я когда-то немного знала. Это был не тот мужчина, которого я любила и с которым жила все эти восемь месяцев. Было такое ощущение, словно мы когда-то, в наших прошлых жизнях, мельком встретились, а теперь я почти не помню подробностей этой встречи. Возможно, таким образом мой мозг защищался от реальности. Чтобы смягчить удар от происходящего на самом деле.

Краем глаза я заметила, как Пиппа берется за куртку, но я не отрываясь смотрела прямо на него, словно бросая ему вызов: ну-ка, скажи мне что-нибудь, возрази. А он избегал моего взгляда.

— Я пойду, — сообщила Пиппа. — Ничего?

Я кивнула, не сводя глаз с Адама.

Печаль, стыд, смущение — все это уже сменилось во мне самым настоящим гневом. Он клокотал так близко к поверхности, что я чувствовала себя диким зверем, которого изо всех сил удерживают на поводке. Достаточно одного его слова, любого, — и поводок порвется.

— Мне нужно, чтобы ты поняла, — произнес он.

Я вылетела из кресла, опрокинув его.

— Не смей говорить, что мне делать, — бросила я. — Я тут пережила все эмоции, какие только бывают. И ты смеешь сюда являться и поучать меня? Ах, тебе нужно, видите ли, чтобы я поняла?

Какое-то время мне даже казалось, что он поднимет на меня руку. Он расправил плечи, напружинил грудь. Но потом обмяк, словно проколотый воздушный шарик. Из него в буквальном смысле вырвалась струя воздуха. Я не знала, какой вариант мне больше по душе. Если бы он попытался дать мне сдачи, я бы, по крайней мере, могла чему-то противостоять, с чем-то спорить. Но эта выпотрошенная версия былого Адама производила жалкое впечатление. К этим крошащимся развалинам человека трудно было питать уважение. Я хотела, чтобы он постоял за себя, показал, что он — личность, что с его мнением нужно считаться. А вместо этого он кучей свалился у моих ног, как ребенок.

— Нам надо поговорить, — произнес он тихо.

— Ты чертовски прав.

— Как взрослым людям. — Он вытащил стул из-под другой стороны стола (этот стол только и мешал мне броситься на него). Устало уселся. У него был измотанный вид. Но я и сама вымоталась.

Мне вдруг подумалось: а если она сказала ему правду? А если у нее хватило духу признаться ему, что она сделала? Я попыталась представить себе эту сцену, но не смогла.

— Ну? — спросила я.

— Тебе нужно успокоиться, — заметил он.

— Опять ты меня поучаешь. Если мы хотим куда-то продвинуться, лучше тебе это прекратить.

Он повесил голову:

— Прости.

— Итак. Учитывая, что я не сделала абсолютно ничего плохого, было бы славно, если бы для начала ты попытался объяснить, где ты, черт возьми, шатался. И почему до тебя не удавалось дозвониться около полутора суток. — Я кусала внутреннюю сторону губы и чувствовала на языке металлический вкус крови.