Дурная кровь
Часть 101 из 141 Информация о книге
Эдмунд Спенсер. Королева фей В тот самый миг, когда в Холборне Мэтью уходил от Робин, на расстоянии трех миль Страйк, сидевший в припаркованном автомобиле неподалеку от знакомого дома в Стоук-Ньюингтоне, решил позвонить своему брату Алу, чтобы тот не ждал его целый день в агентстве. К злости детектива примешивались другие, не столь легко распознаваемые чувства, из которых наименее болезненным для осознания было невольное восхищение настырностью брата. Страйк не сомневался, что Ал решил сделать последнюю попытку склонить Страйка хоть к какому-то примирению с отцом, желательно до или во время светской тусовки по случаю выпуска нового отцовского альбома. Притом что Страйк всегда считал Ала слабаком и сибаритом, сейчас он вынужден был признать, что Ад проявляет характер, рискуя вызвать ярость старшего брата. Страйк дождался, чтобы Элинор Дин выгрузила из машины монтажную пену и дешевую фанеру и с помощью своего приятеля из Жукова спортзала перенесла покупки в дом, убедился, что входная дверь наглухо закрылась, а потом набрал номер Ала. – Слушаю, – ответил Ал после первого гудка. – Что ты делаешь у меня в офисе? – спросил Страйк. – Тебя жду, бро. Хотелось бы потолковать с глазу на глаз. – Так знай: меня сегодня не будет, – соврал Страйк. – Поэтому предлагаю: если тебе есть что сказать, выкладывай прямо сейчас. – Бро… – Кто там рядом? – Э-э… секретарь… Пат, я не ошибся? – Страйк услышал, как с этими словами Ал отвернулся от трубки, чтобы проверить правильность имени, и получил скрипучее подтверждение. – И еще один чел, которого зовут… – Барклай, – где-то поодаль громко сказал шотландец. – Понятно, хорошо, для приватного разговора зайди ко мне в кабинет, – сказал Страйк, проверил, как Ал передает его слова Пат, и услышал знакомый щелчок закрываемой двери своего кабинета. – Но если опять начнется то, о чем я думаю… – Корморан, мы не хотели тебе говорить, но у отца рак. «Черт, этого еще не хватало». Страйк подался вперед и опустил голову на руль, но тут же выпрямился. – Рак простаты, – уточнил Ал. – Говорят, выявлен на ранней стадии. Но мы подумали, что ты все же должен знать, поскольку эта тусовка задумана не только для того, чтобы отметить юбилей группы и новый альбом, но и для того, чтобы отец мог хоть чего-нибудь ждать от жизни. В трубке повисло молчание. – Мы подумали, ты должен знать, – повторил Ал. «А нафига мне это знать?» – сказал про себя Страйк, не сводя глаз с закрытой двери дома Элинор Дин. Рокби был ему чужим. Неужели Ал надеялся, что блудный сын из жалости бросится Рокби на грудь и начнет причитать? Рокби – мультимиллионер. Вне сомнения, ему доступно самое лучшее медицинское обслуживание. У Страйка перед глазами в который раз возникла уплывающая по волнам погребальная урна Джоан в виде лотоса, и он выговорил: – О’кей, ладно, но я на самом деле не знаю, что тут сказать. Наверняка для его близких это тяжелая ситуация. Повисла еще одна пауза. – Мы подумали, от этого что-нибудь изменится, – приглушенно сказал Ал. – В чем? – В твоем отношении. – Поскольку болезнь диагностировали на ранней стадии, он выздоровеет, – жестко ответил Страйк. – И вероятно, произведет на свет еще пару отпрысков, которых никогда не увидит. – Господи! – Теперь Ал взвился. – Тебе, может, и наплевать, но он, между прочим, мой отец… – Мне наплевать на тех, кому всегда было наплевать на меня, – ответил Страйк, – и не ори там: сотрудникам не надо знать о моих личных делах. – Это для тебя сейчас главное? Страйку на ум пришла Шарлотта, которую, если верить прессе, еще не выписали из больницы; а потом Люси, которая волновалась, сможет ли Страйк не выходить на работу в выходные, чтобы побыть с Тедом, приехавшим к ней гости. Ему пришли на ум клиенты, заказавшие слежку за Жуком: они давали понять, что через неделю прекратят выплаты, если агентство не выяснит, за счет чего Жук держит мертвой хваткой начальника. Ему пришла на ум Марго Бамборо: год, отведенный агентству для установления ее судьбы, стремительно близился к концу. И, совсем уж не к месту, ему на ум пришла Робин, а также его оплошность: он забыл, что на сегодня у нее с Мэтью назначена медиация. – У меня своя жизнь, – сказал Страйк, едва сдерживаясь, – тяжелая и непростая, как, в принципе, у всех. У Рокби есть жена и полдюжины детишек, а я разрываюсь между множеством людей, с которыми связан обязательствами. На его гнилую тусовку я не приду, общаться с ним не намерен и устанавливать отношения не заинтересован. По-моему, я выразился предельно ясно, не знаю, как еще тебе объяснить, Ал, но у меня… Разговор прервался. Ничуть не жалея о сказанном, но тяжело дыша, Страйк бросил мобильник на пассажирское место, закурил и еще с четверть часа смотрел на дверь Элинор Дин, а потом импульсивно схватил с сиденья телефон и позвонил Барклаю. – Чем ты сейчас занимаешься? – Подбиваю бабки, – лаконично ответил шотландец. – Это казино тебе дорого обойдется. – Мой брат еще там? – Нет, ушел. – Это хорошо. Ты мне нужен здесь: смени меня в Стоук-Ньюингтоне. – Я без машины. – Так, нормально, забей тогда, – разозлился Страйк. – Извиняюсь, конечно, – сказал Барклай, – но после обеда я сегодня выходной… – Нет, это ты меня извини. – Страйк закрыл глаза. У него возникло то же ощущение, что в Сент-Мозе: как будто ему стянули лоб проволокой. – Зря я так загоняюсь. Удачного тебе вечера. Я серьезно, – добавил он, чтобы Барклай не усмотрел в его словах сарказма. Повесив трубку, Страйк набрал Робин: – Как прошло? – Прекрасно, – ответила Робин, хотя, как ни странно, без тени воодушевления. – Обо всем договорились. – Хорошо! – И не говори. Гора с плеч. – Ты вроде собиралась к Бетти Фуллер? – Да, сейчас иду к метро. – Напомни: где она живет? – В социальном доме на Санс-уок, в Кларкенуэлле. – Понял, еду, – сказал Страйк. – В самом деле? Я ведь могу сама с ней… – Разумеется, – оборвал ее Страйк, – но я тоже хочу присутствовать. Он отъехал от дома Элинор Дин, понимая, что сейчас по-хамски разговаривал с двумя самыми близкими ему сотрудниками. Если уж ему так приспичило на ком-нибудь сорваться, мог бы выбрать Пат или Морриса. Через двадцать минут Страйк уже въезжал в Кларкенуэлл по Персиваль-стрит. С правой стороны виднелся ничем не примечательный кирпичный дом, где некогда соседствовали Дженис Битти и Стив Даутвейт; Страйк в который раз задумался, какая же судьба постигла этого пациента Марго, чье нынешнее место жительства установить так и не удалось, несмотря на их с Робин усилия. Санс-уок оказалась облюбованной пешеходами узкой улочкой с односторонним движением. Страйк припарковал свой «БМВ» как можно ближе к месту назначения. День, хотя и облачный, выдался на удивление теплым. На Санс-уок он сразу заметил поджидавшую его Робин. – Привет, – сказала она. – Нам вот туда – в современное здание из красного кирпича, с круглой башенкой наверху. – Отлично, – сказал Страйк, и они вместе пошли по тротуару в другой конец улочки. – Извини, что я так по телефону, просто… – Да нет, все нормально. – Робин даже не стала его слушать. – Я же понимаю: время на исходе, а результатов – ноль. Но Страйку почудился некоторый холодок. – Меня братец достал, – объяснил он. – Поэтому я немного… – Корморан, все нормально, – повторила Робин с обезоруживающей улыбкой. – Хорошо, что все наконец урегулировали, – сказал он. – Да уж, – ответила Робин, хотя вид у нее был не слишком радостный. – Ладно: как мы и что с Бетти Фуллер? – Честно и без экивоков скажем, кто мы такие и что расследуем, – начал Страйк, – а дальше, наверно, по ситуации. Молю Бога, чтобы она не страдала слабоумием… Прайори-Хаус действительно был современным многоэтажным зданием с общедоступным садом. Когда они приблизились к входу, им навстречу вышли пожилые супруги, которые с выражением выполненного долга улыбнулись Страйку и Робин, придерживая для них дверь. – Большое спасибо, – улыбнувшись в ответ, сказала им Робин и с расстояния в несколько шагов услышала слова женщины: – По крайней мере, сегодня она вспомнила, кто мы такие. Если бы не кресла-каталки, это здание можно было бы принять за общежитие: жесткий серый ковер под ногами, доска объявлений, ощетинившаяся какими-то листовками, и неистребимый запах коммунальной кухни. – Ее квартирка – здесь, на первом этаже, – сказала Робин, указывая в дальний конец коридора. – Я проверила фамилии у звонка. Она шли мимо череды одинаковых сосновых дверей, пока не увидели отпечатанную табличку в металлической рамке: «Элизабет Фуллер». Из-за обшитой деревом стены доносились приглушенные голоса. Как было при его посещении Дженис Битти, в комнате работал включенный на полную громкость телевизор. Страйк с силой забарабанил в дверь. Ждать пришлось долго; наконец перед ними очень медленно отворилась дверь. На пороге стояла одышливая старуха с трубочкой в ноздре, тащившая за собой кислородный баллон на подставке. Заглянув поверх ее плеча, Страйк узнал телесериал «Единственный путь – это Эссекс». «Я в порядке. Просто ты меня огорчил, Арг», – говорила с экрана густо накрашенная девица в ярко-голубом наряде. С Бетти Фуллер, как могло показаться, сила тяготения обходилась более сурово, чем с другими представителями рода человеческого. Все в ней как-то обвисло и поникло: уголки безгубого рта, пергаментные веки, трухлявые щеки, кончик тонкого носа. Даже плоть как будто перелилась из верхней части туловища вниз: у Бетти практически отсутствовала грудь, зато бедра раздались вширь, а голые лодыжки жутко отекли – так, что стали толще шеи. На ногах у нее были шлепанцы – скорее всего, мужские; на темно-зеленом трикотажном платье выделялись пятна. Сквозь редкие седые волосы явственно проглядывала желтоватая кожа головы; из левого уха торчал слуховой аппарат.