Дурная кровь
Часть 110 из 141 Информация о книге
Он ответил не сразу. В ожидании ответа Робин собрала тарелки и поставила их в раковину. – Нет, конечно нет. – Он попытался рассмеяться. – Я просто считаю, что это плохая идея. Ты сама всегда говоришь: девушке есть что терять. – Но теперь мы не собираемся просить, чтобы она его завлекала или подставляла. – Я должен подумать, – сказал Моррис. Робин перенесла в раковину ножи и вилки. – Сол, это не обсуждается. Нам нужны ее контактные данные. – Боюсь, они у меня не сохранились, – гнул свое Моррис, и Робин поняла, что он лжет. – Где сейчас Страйк? – На Денмарк-стрит, – ответила Робин. Не желая услышать очередную сальность по поводу их со Страйком совместных занятий в темное время суток, она намеренно не уточнила, что и сама находится там же. – Хорошо, я его наберу, – сказал Моррис и, прежде чем Робин успела что-то еще сказать, повесил трубку. Выпитый ею виски все еще слегка приглушал боль. Робин знала, что по трезвости куда острее восприняла бы обращение к ней Морриса как к секретарше, а не партнеру Страйка. Открыв краны в тесной кухоньке, она начала споласкивать тарелки и вилки, и пока в сливное отверстие стекал соус от карри, ее мысли опять перенеслись к тем моментам, которые они со Страйком провели в темноте, еще до появления Барклая. По Черинг-Кросс-роуд проехала машина, из которой гремела песня Риты Оры «I Will Never Let You Down»[21], и Робин тихонько подтянула: Tell me baby what we gonna do I’ll make it easy, got a lot to lose…[22] Заткнув раковину пробкой, Робин побрызгала посуду моющим средством и стала набирать воду. Взгляд ее упал на купленную Страйком бутылку водки, так и оставшуюся непочатой. Робин вспомнилось, как Оукден стащил водку на барбекю у Марго… You’ve been tired of watching me forgot to have a good time…[23] …и как заявил, что ничего не подливал в пунш. Тем не менее Глорию стошнило… И в тот миг, когда Робин набрала полные легкие воздуха, чтобы позвать Страйка, чьи-то руки обхватили ее за талию. Дважды в жизни Робин мужчина нападал на нее сзади: не отдавая себе отчета в том, что делает, она изо всех сил вонзила свой тонкий каблук в ступню подобравшегося сзади типа, запрокинула голову, чтобы садануть его затылком в морду, схватила нож и, как только пальцы у нее на талии разжались, резко обернулась. – ЧЕРТ! – взвыл Моррис. За шумом плещущейся в раковине воды и своим пением она не услышала, как он поднимается по лестнице. Моррис согнулся пополам, зажимая руками нос. – ЧЕРТ! – заорал он вновь. Стоило ему отвести руки от лица, как из ноздрей хлынула кровь. На ботинке остался след от шпильки, и, отпрянув назад, Моррис рухнул на диван. – Что происходит? Выскочив из кабинета, Страйк впивался взглядом то в Морриса, скорчившегося на диване, то в Робин, не выпускающую из пальцев нож. Тяжело дыша, она закрыла краны. – Он меня схватил, – объяснила она, когда вслед за Страйком из кабинета появился Барклай. – Подкрался так, что я не услышала. – Это… была… шутка, – выдавил Моррис, разглядывая размазанную по рукам кровь. – Я просто хотел тебя напугать… да йопта, что ж такое… Но адреналин в сочетании с виски внезапно высвободил в Робин такую злость, какой она не испытывала с того вечера, когда ушла от Мэтью. Вне себя, она набросилась на Морриса: – Ты когда-нибудь подкрадывался к Страйку, чтобы схватить его за пояс? Ты подкрадывался к Барклаю, чтобы его обнять? Ты кому-нибудь из них отправил фотографию своего члена?! Наступило молчание. – Вот стерва, – выговорил Моррис, зажимая нос тыльной стороной ладони. – Ты же сказала, что не будешь… – Что-что он сделал? – переспросил Страйк. – Прислал мне фотографию своего агрегата! – выкрикнула разъяренная Робин и повернулась к Моррису. – Я не какая-нибудь шестнадцатилетняя стажерка, которая побоится дать тебе отпор! Мне противны твои руки, понятно? Я не собираюсь терпеть твои поцелуйчики. – Он прислал… – начал Страйк. – Я тебе не говорила, потому что у тебя был стресс, – объяснила Робин. – Умирала Джоан, ты мотался в Корнуолл, тебя нельзя было огорчать, но с меня хватит. Я отказываюсь с ним работать. Он должен быть уволен. – Господи! – простонал Моррис, утирая нос. – Шуток не понимаешь, что ли?… – Учись адекватно оценивать ситуацию, парень, – вмешался Барклай, который стоял прислонясь к стене со сложенными на груди руками и, казалось, потешался. – Какого черта? Ты не имеешь права меня уволить через… – Ты работаешь по контракту, – напомнил ему Страйк. – Контракт с тобой мы разрываем. Твоя подписка о неразглашении остается в силе. Одно слово о делах агентства – и я позабочусь, чтобы следственная работа была для тебя закрыта. А теперь выметайся к чертовой матери из этой конторы. Моррис, все еще зажимая левую ноздрю, с безумным видом поднялся с дивана: – Хорошо. Ты предпочел ее, потому что у тебя на нее стоит. Хорошо. Страйк сделал шаг вперед; Моррис попятился и чуть не упал на диван. – Хорошо, – повторил он. Развернувшись, он вышел из офиса и с силой хлопнул дверью. Пока дверь еще вибрировала и металлические ступени лязгали под ногами Морриса, Барклай оттолкнулся от стены, выдернул из руки Робин нож и отнес его в раковину, к прочей грязной посуде. – Никогда мне не нравился этот дрыщ, – сказал он. Страйк и Робин посмотрели друг на друга, а затем на потертый ковер, где все еще поблескивали капли крови Морриса. – Так, счет один – один, – объявил Страйк, хлопнув в ладоши. – Что тут скажешь: кто первым разобьет нос Барклаю, тот сегодня чемпион. Часть шестая Чрез год достойное нашлось им место. Эдмунд Спенсер. Королева фей 60 Известно: к рыцарям сурово Провиденье, Не часто доблести оно сулит подмогу (Так рёк Гюйон), но знает ухищренья, Чтоб им наслать невзгод и преградить дорогу. Эдмунд Спенсер. Королева фей Чем закончился бы тот вечер, не вернись в агентство Барклай и не щелкни он выключателем? На выходных оба партнера задавались этим вопросом, и каждый, прокручивая недавний разговор, гадал, о чем теперь думает другой и не слишком ли много было слов и признаний. На трезвую голову Страйк невольно порадовался, что не совершил ничего такого, к чему подталкивал его виски. Любой внезапный алкогольный порыв наверняка повлек бы за собой раскаяние и отрезал пути возврата к дружбе, занимавшей особое место в его жизни. Тем не менее в свободные минуты он задумывался: догадалась ли Робин, что этот разговор опасно приблизил его к запретной территории, прежде обнесенной колючей проволокой, и что за считаные мгновения до щелчка выключателя ее деловой партнер лихорадочно вспоминал, когда в последний раз менял постельное белье. Между тем Робин в воскресенье проснулась с таким ощущением, словно кто-то истоптал ей лицо, а еще с легким похмельем и со смешанным чувством удовольствия и тревоги. Она перебрала в уме все фразы, сказанные Страйку, и понадеялась, что не выдала своих чувств, в которых обычно не признавалась даже самой себе. А воспоминания о том, что он назвал ее своим лучшим другом, каждый раз вызывали у нее маленький всплеск счастья, но время шло, синяки болели все сильнее, и она уже стала жалеть, что не набралась смелости и не спросила Страйка в лоб, как он теперь относится к Шарлотте Кэмпбелл. В последнее время Робин буквально преследовал образ Шарлотты – мрачный портрет, который так и хочется снять. За те четыре года, что минули после их столкновения на лестнице, ведущей в офис агентства на Денмарк-стрит, этот портрет обрел форму и объемность благодаря массе подробностей, услышанных от Илсы, и обрывочным сведениям, почерпнутым из прессы. Впрочем, накануне вечером тот образ обозначился резко и прочно, как темное романтическое видение потерянной и умирающей возлюбленной, которая лежит среди деревьев, нашептывая Страйку свои прощальные слова.