Две половинки Тайны

– Он все еще здесь живет?

– Куда ему деться? Живет. Пока опять не посадят. В тринадцатой квартире.

– Часто за решеткой гостит?

– Шут его знает. Два-то раза точно. А вообще я не считала. Давно его не видела, кстати. Уже месяца три, наверное.

– Вот как? А квартира пустует?

– Почему? Любка его живет с ребятенком. Гражданская жена. Приволок ее откуда-то с мальчишкой. Такая дрянь, прости господи, эта Любка. Скандалистка. А мальчишка хороший, тихий.

– Вы не знаете, она сейчас дома?

– Дома, в подъезде ее встретила, из магазина шла. И здоровается-то сквозь зубы.

– Спасибо.

Я спешно ретировалась. На двери подъезда был кодовый замок, его я открыла без труда, три цифры от частого употребления заметно стерлись.

Дверь тринадцатой квартиры была деревянной и уже прослужила лет сорок. Дверной звонок ей под стать, но работал исправно.

Открыла дверь женщина лет тридцати пяти, в легинсах и длинной футболке.

– Виктор дома? – спросила я и показала удостоверение.

Она тут же сложила руки на груди и сказала с вызовом:

– Зачем он вам?

– Хотела поговорить по поводу одного старого дела.

– Виктора нет, и я не знаю, где он.

– Так уж и не знаете? – улыбнулась я. – Вы ведь его жена, я правильно понимаю?

– Не расписанные жили. А сейчас и не живем.

– Но это его квартира?

– Его. Коммуналку я плачу. И живу. Покуда она ему не понадобится. Он сказал: надолго уезжает. На год, два.

– И куда?

– К дружку, а куда конкретно, не сказал. Может, боялся, что я за ним подамся. Только мне это без надобности.

– Позвольте, я все-таки войду? – вздохнула я, сообразив, что приглашения не дождусь.

Женщина пожала плечами, когда я вошла, закрыла за мной дверь и повела меня в кухню, со старой мебелью, тесную, но довольно уютную.

– Расскажите о Викторе, – попросила я, усаживаясь на скрипучий стул.

– А что рассказывать? Познакомились шесть лет назад. Он только освободился, и к брату моему заехал. В Якутск. Они по первому разу сидели вместе. Домой ему возвращаться не хотелось, вот и явился. Я как раз с мужем развелась, с пьяницей проклятым, а этот, смотрю, не пьет, и работящий. Ну, и сошлись. Мать у него померла, мы на похороны приехали. Жизнь здесь совсем другая, опять же, квартира… Ну, я и стала уговаривать остаться. Зря, наверное. Все у нас здесь разладилось. Не по нему здешняя жизнь. Он вроде моего брата, лишь бы с места сорваться. Уйдут в тайгу на месяц, а то и два, и горя мало. А ты жди и думай, что с ним. В общем, ничего у нас не вышло.

– И сейчас он отправился в труднодоступные места?

– Да к Ваньке он поехал, к брату моему.

– Можно фамилию и адрес?

Фамилию и адрес она назвала, но тут же добавила:

– Только вы их по этому адресу не найдете. Если и явятся, то ближе к осени.

– И где они могут быть?

– Да где угодно. К какой-нибудь артели прибились, или вообще в сторожке живут… Робинзоны. Он за шесть лет раза четыре сбегал, вот я рукой и махнула. Здесь он экспедитором работал, приличные деньги. Ценили его, потому что не пьет и аккуратный. Документы, товар, всегда все в порядке. А вот в заднице шило.

– Он дважды сидел? – спросила я.

Люба кивнула.

– Первый раз за драку. Не виноват он был. Хотя все так говорят… Дали три года. Второй раз точно ни за что. В ресторане молодежь драку устроила, а он, дурак, кинулся разнимать. У кого-то нож был. Пырнули парня. Тот на третий день в больнице умер. Нож бросили, отпечатков на нем не было. Долго разбираться не стали, все в отказ, а Витя судимый, за драку. Ну, пять лет и дали.

– Но вы уверены, что он не виноват?


– Витя с головой дружит. Кулаком задвинет за милую душу, а за нож никогда не хватался. Отца за это всегда ругал, мол, дурак… Не мог он, точно. Да в нем силищи, он и без ножа с любым разберется.

– И когда все это произошло?

– Ну, считайте, шесть лет как вышел.

Тут впору было издать протяжный стон, потому что выходило: напрасно я на него время трачу. Восемь лет назад, когда погибла Лида, он находился в местах лишения свободы. Но я упрямо продолжила:

– А к вашему брату он когда подался?

– Семнадцатое марта.

– И с тех пор от него никаких вестей?

Она покачала головой.

– Так если в тайгу ушли, какие вести? Там мобильный не берет, а спутниковый им не по карману.

Я достала телефон и показала ей фото.

– Вы этих женщин знаете?

– Это мать его. А это зазноба школьная. Фотки видела. Но она себе богатенького нашла, и Витька с носом остался. Я иногда думаю, может, у него шило в заднице из-за этой бабы? Первая любовь все-таки. Вот он успокоиться и не может.

– Эта женщина погибла восемь лет назад, – сказала я. – Вы не знали?

– Нет. Он мне такого не говорил. Ну, значит, зря грешу, не в ней дело.



Простившись с Любой, я отправилась к Субботкину, решив довести начатое до конца, хоть и ясно было: Лугова я подозревала зря.

Субботкин принял меня с радостью, особенно когда узнал, что меня интересует. Я не лезу, куда не просят, а выполняю задание начальства.

Очень скоро я получила подтверждение: Виктор похитить Лидию не мог, так как в это время отбывал второй срок.

– Мне б на старое дело взглянуть, – напомнила я Субботкину.

– Извини, не добрался пока до архива. Ты же понимаешь… У нас, как всегда, запарка. Зато переговорил со следаком, что дело вел.

– И что?

– Типичный висяк. Никаких реальных зацепок. Он считает, женщину либо какие-то дилетанты похитили, либо гастролеры.

– Потому что не знали о связи Галактионова с Геней?

– Вот именно.

– А когда узнали, с перепугу женщину убили?

– Выходит, что так. Предпочли остаться без денег, но с Геней не связываться.

– Тоже версия, – вздохнула я, и поспешила проститься.

К тому моменту Субботкину уже раз пять позвонили, и я поняла: рабочим временем своего друга я явно злоупотребляю.

Из-за привычки доводить начатое до конца я, вернувшись в гостиницу, устроилась за компьютером, и вскоре смогла убедиться: Лугов Виктор Степанович семнадцатого марта сего года улетел в Якутск. И назад не вернулся, по крайней мере, среди пассажиров обратных рейсов его не было.

– День впустую, – потягиваясь, пробормотала я и решила, что пора навестить Лазаря.

По дороге я купила шампанское, и, когда он открыл дверь, продемонстрировала пакет, из которого торчало горлышко бутылки.

– Привет. Хочешь шампанского?

– Нет, – покачал он головой, но посторонился, пропуская меня в квартиру.

– Что так?

– Врачи запретили.

– Шампанское?

– Выпивку.