Единственный истинный король
Часть 88 из 92 Информация о книге
Вот почему Софи находилась сейчас в сырой трубе канализационного коллектора и её высокие чёрные каблучки звонко цокали по дорожке, которая шла вдоль канала отстойника. В бытность свою деканом Софи пыталась сделать Школу Зла более привлекательной. Тогда она сделала так, чтобы отстойники пахли сандалом, а вода в них казалась ярко-синей. Кстати, тогда же она превратила мрачную школьную темницу в ночной субботний клуб для избранных, элитных никогдашников. Но за то время, пока Софи отсутствовала, уехав в Камелот, управление Школой взял в свои руки профессор Мэнли, который возвратил ей прежний угрюмый вид. Точёную фигурку Софи туго облегало белое платье Эвелин Садер, превратившееся сейчас в чёрную кожаную куртку и брюки. Когда-то Софи пыталась всеми средствами избавиться от этого платья, но теперь оно стало самым верным её помощником, принимая любой вид в зависимости от желания и настроения своей новой хозяйки. По сути, это платье стало для неё примерно тем же, чем был татуированный демон для Эстер. Конечно, Софи, будь её воля, для свадьбы превратила бы своё платье в чёрный вампирский наряд, да к этому бы ещё высокие, за колено, сапоги, да мерцающий красный плащ, да тяжёлое ожерелье с красными, как кровь, рубинами. И кресты, разумеется, кресты… Вот только вряд ли понравилось бы всё это жениху. «Ох уж эти парни», – со вздохом подумала Софи, ведя пальчиком по стене коллектора и пытаясь рассмотреть, что там у неё впереди. Вскоре в каменной стене туннеля показалась ржавая решётка. Софи нашла в ней замочную скважину и отперла решётку с помощью ключа, сохранившегося у неё ещё тех времён, когда она была деканом, и вошла в карцер. Софи хотелось хоть ненадолго забыть о связанных с предстоящей свадьбой проблемах, отдохнуть немного, успокоиться, но почему-то – она сама не могла понять почему – её потянуло именно сюда. Сохранившиеся у неё воспоминания об этой пыточной камере были самыми что ни на есть жуткими. Царьком карцера был какой-то волосатый вервольф, он находил в провинившемся его страхи и превращал их в неописуемые кошмары. Самой Софи тоже доводилось попадать в сюда, и она до сих пор не могла без отвращения вспоминать, как нюхал её волосы этот чудовищный вервольф, как он трогал её своими мерзкими лапами. В конечном итоге этот хозяин карцера получил-таки своё. Софи засунула его в канализационную канаву и оставила тонуть в ней. За то, что он посмел трогать её. За то, что разбудил в ней Зло. С тех пор карцер так и остался без палача, наказывать провинившихся студентов стало обязанностью учителей. И вот сейчас, спустя столько лет, Софи вдруг потянуло сюда. Она стояла в полумраке, одна, и смотрела на голые стены карцера так, словно хотела отыскать на них какой-то оставленный для неё – кем? когда? зачем? – знак. Закрыв глаза, Софи прислушивалась к тишине, к поскрипыванию качающейся на ржавых петлях решётки, к шороху крылышек неведомо как залетевшего сюда мотылька. Чувствовала, как сильно, часто забилось у неё сердце. Попыталась сосредоточиться на журчании воды в канаве, но этот звук вдруг начал жить своей собственной жизнью, он нарастал, грохотал в ушах Софи, затягивал её в себя. Что-то мохнатое коснулось её уха, обдало Софи теплом живого тела. – Мне очень жаль, – прошептала она, чувствуя вкус слёз на своих губах. Так вот, значит, зачем она пришла сюда? Найти своих зверей и примириться с ними. Одного она убила сама. Второго не смогла спасти. Если она хочет стать свободной, они должны простить её. Софи ощущала присутствие этих зверей внутри себя, они сплетались вокруг её сердца, тянули к концу истории, только она не знала, что ожидает её там – жизнь или смерть… Софи обдало холодом. Она очнулась. Там, в темноте, что-то было. Блеснули два угольно-чёрных глаза. – Софи, это ты? – спросил искажённый эхом голос. Она обернулась. Из глубины туннеля к ней приближалась тень. Софи отступила назад, зажгла кончик своего пальца. Но нигде никого не было – одни лишь воспоминания о призраках былого. Незадолго до этого невеста была на последней примерке, стояла на подставке в Зале Добра, а вокруг неё порхали на своих крылышках нимфы – втыкали в ткань булавки, что-то измеряли портновскими сантиметрами – суетились, одним словом. Жених же лежал, развалившись на лавочке из голубого мрамора – голый по пояс, вспотевший после тренировки, и просматривал газету, успевая при этом хрустеть чипсами, которые он вытаскивал из шляпы Мерлина. – Знаешь, вообще-то тебе нельзя быть здесь, – предупредила Агата, окружённая роем нимф с неоново светящимися волосами. – Говорят, это плохая примета, если жених увидит подвенечное платье невесты до свадьбы. – Ну, это не плохая примета, а так, ириска по сравнению с тем, когда тебе голову отрубают. Вот это уж плохая примета, хуже некуда, – не поднимая головы, откликнулся Тедрос. – И, кстати, я всё равно ничего не вижу, кроме этих облепивших тебя со всех сторон пикси-переростков. Послушай лучше, что тут «Королевская чепуха» пишет. Вот: «Сегодня вечером в Школе Добра и Зла состоится бракосочетание короля Тедроса и принцессы Агаты. Новое место для свадебной церемонии было выбрано ими самими, хотя все прежние короли Камелота женились в своём родовом замке, и эта традиция насчитывает уже более тысячи лет. В эксклюзивном интервью, данном нашей газете, король Тедрос заявил, что делается это для того, чтобы «подчеркнуть единство между Школой и Камелотом, установившееся после попытки Райена и его брата уничтожить Школу, в стенах которой хранился Сториан». Однако по информации из других источников можно предположить, что перенос места бракосочетания связан с тем, что в замке Камелот продолжается работа по «дезмеефикации» – король Тедрос приказал убрать из Камелота все следы, оставшиеся от правления Райена и Яфета…» – А что, всё верно, – начала было Агата, но Тедрос продолжал читать, не слушая её: «Мы в «Королевской чепухе» будем пристально следить за тем, как будет расходовать новый король немалые средства с размороженных ныне счетов фонда «Украшение Камелота». Говорят, что король уже направил часть денег на возрождение «Камелотского курьера» – с новым штатом сотрудников, разумеется. Таким образом, «Чепуха», скорее всего, вскоре перестанет быть единственным источником информации…» – И это тоже правильно, – сказала Агата. – Не перехвали газетку, – проворчал Тедрос. Он выудил из шляпы новую пригоршню чипсов и продолжил чтение. – Всегда найдутся люди, которые будут заглядывать нам через плечо, – вздохнула Агата. – Но именно поэтому я и хотела, чтобы наша свадьба состоялась в Школе. Этим миром управляют истории, которые пишутся здесь. Истории, которые не только становятся реальностью для тех, кто живёт в них, но и служат источником вдохновения и примером для всех без исключения, кто живёт в этих Лесах. – Нимфы тем временем закончили трудиться над платьем невесты. – Взять хотя бы нашу свадьбу. Принц из сказочного мира женится на девушке родом из-за Лесов. А свела их совместная учёба в необычной Школе. – Агата взглянула в окно, за которым лучи полуденного солнца блестели в другом окне, в высокой Башне Директора, отражаясь на моих стальных гранях, когда я записывал в книгу только что произнесённые Агатой слова. – Камелот может быть местом нашего долго и счастливо, – добавила она, – но началась наша волшебная сказка всё-таки здесь, в стенах нашей Школы. – Ну вот. Почему, скажи на милость, всего этого в газете не написали, а? – с полным ртом спросил Тедрос. – Потому что они только у тебя интервью взяли, а у меня – нет, – ответила Агата и улыбнулась, когда нимфы рассыпались в стороны, а Тедрос… А Тедрос, взглянув на свою невесту, даже шляпу Мерлина на пол выронил, так был потрясён платьем Агаты. Что ж, попробуем и мы описать это платье. Итак, оно было белым и лёгким, словно летнее облачко. Рукав три четверти. Глубокий вырез на шее. И длинный прозрачный шлейф, усыпанный мириадами блёсток, переливавшихся и мерцавших в свете зажжённых в зале факелов. Тщательно заплетённые волосы Агаты были перехвачены широкой белой шёлковой лентой, на лицо невесты нанесён лёгкий, едва заметный макияж, на губах тонкий слой персиковой, с блёстками, помады. Бриллиантовые серьги в ушах, украшенные бриллиантами браслеты на запястьях. А туфельки… – У нимф насчёт них были свои идеи, у меня свои, – улыбнулась Агата и приподняла платье, показывая надетые у неё на ногах серебряные, усыпанные хрусталиками лодочки. Тедрос потерял дар речи и покраснел так, что от его щёк и шеи свечки зажигать можно было. Неизвестно, чем бы закончилась эта сцена, но нимфам, по счастью, нужно было забрать платье для того, чтобы внести в наряд самые-самые последние поправочки, и они сняли его с невесты вместе с лентой, драгоценностями и туфлями, оставив Агату в простеньком синем платьице, которое было у неё поддето снизу. Она стёрла со своих губ помаду, спрыгнула с подставки на пол… – А ты не могла бы надевать своё свадебное платье каждый день? – поинтересовался Тедрос. – А ты не мог бы на людях одетым появляться? – вопросом на вопрос ответила Агата, прижимаясь к его груди. Они были одни в большом пустом зале – полуодетый король и его босоногая принцесса. Сейчас они напоминали двух первокурсников, назначивших свидание после отбоя. Тедрос провёл рукой по волосам Агаты, его дыхание смешивалось с дыханием невесты. – Всего лишь несколько часов осталось, – сказала Агата. – Скоро начнут гостей пускать. Тедрос ничего на это не сказал. Агата прижалась подбородком к его груди, спросила, глядя на него снизу вверх: – Тебя что-то тревожит, да? – Нет, нет. То есть… странно как-то вокруг. Пусто, – ответил Тедрос. – Мамы нет. И папы нет. Ни у меня, ни у тебя. Призрак моего отца успокоился, наконец, и пребывает в мире. Доуви нет. И Лессо тоже. Робина, Шерифа, даже Ланси нет. И Динь-Динь. Никто из них не дожил, чтобы увидеть конец нашей сказки. Только мы с тобой дожили. Выжили. Пробились через все тесты, испытания, сквозь тьму. Просто мне очень хотелось бы видеть их всех сейчас вместе с нами. Агата читала в его глазах волнение, радость, печаль… Те же самые чувства испытывала сейчас и она сама, и у неё комок стоял в горле. – Мне хотелось бы того же самого, Тедрос, – запрокинув голову, призналась она. – Но ты забыл, что у нас по-прежнему есть Мерлин. – О да, – улыбнулся Тедрос. – Девятнадцатилетний Мерлин, которого мы с тобой будем видеть стареющим день ото дня. – А где он, кстати? Я не видела его с тех пор, как мы в Школу приехали. – В Галерее Добра, – ответил Тедрос, крутя на пальце своё кольцо. – Там сейчас выставка проходит, на которой представлены некоторые его старые книги заклинаний и личные вещи. Думаю, ему ужасно хочется разбить стекло на стенде и забрать всё это добро себе. – А ведь он не очень-то счастлив, снова став молодым, ты не находишь? – улыбнулась Агата. – Мерлин счастлив только тогда, когда у него есть ученик, которого можно дразнить и воспитывать. И придираться, – сказал Тедрос. – И он ещё долго, очень долго будет приставать ко мне со своими поучениями. Он немного помолчал, продолжая крутить на пальце кольцо, изучая гравировку на нём. – Знаешь, – вновь заговорил Тедрос. – Когда мы ехали сюда в карете, Мерлин спросил меня, что я собираюсь сделать со своим кольцом. С последним из колец Сториана. Сказал, что все правители видят теперь во мне Льва. Если я сожгу это кольцо, то стану Единственным истинным королём и получу власть самому писать чужие судьбы. Получу возможность завладеть волшебной силой Сториана, чтобы сделать наш мир таким, каким я хочу его видеть. Мир, в котором царит Добро. – И что ты ему ответил? – выпрямилась Агата. – Ответил, что никогда не стану Единственным истинным королём, – спокойно ответил Тедрос. – Потому что настоящий истинный король знает, что он не единственный на свете. И не вечный. Вслед за мной будут править новые и новые короли, и каждый из них будет беречь это кольцо, каждый будет вести за собой Леса. Пока я жив, я постараюсь быть достойным лидером, все силы к этому приложу, но при этом не стану забывать, что подлинным хозяином нашей судьбы остаётся Сториан. Я не могу предотвратить новые повороты судьбы, новые испытания, но я смогу заставить себя преодолеть их. Равновесие между Человеком и Пером. Мной и Пером. У Сториана свои, далеко идущие планы относительно каждого из нас. А я… я только частица этого большого, неведомого нам плана. Затаив дыхание, Агата смотрела на юношу, который прямо у неё на глазах становился мужчиной. Высоко в своей башне я нарисовал эту сцену на странице их сказки. Агата и Король. Последний оставшийся на моей гравировке лебедь успокоился, и Перо продолжило свою работу спокойно и размеренно, как всегда. В привычном рабочем ритме. – А потом шляпа подколола Мерлина, напомнила ему, что детям спать пора, Мерилин ответил ей, что он уже не ребёнок, ну и… началось. А закончилось тем, что шляпа перешла в моё безраздельное пользование. А Мерлин сказал, что ему нужно побыть одному, наконец… – он заметил, как пристально на него смотрит Агата, и спросил: – Ты что? – Как чудесно, что из всех сказок всех королевств во всех Бесконечных лесах ты выбрал именно мою, – сказала она, проводя пальцем по едва заметному розовому шраму на шее Тедроса, оставшемуся после удара Экскалибура. – Она украла мои слова прямо с кончика моего языка! – притворно возмутился Тедрос. – Неужели ты думала тогда, что я на самом деле умер? Окончательно и бесповоротно? – Между прочим, за ту смерть я тебя ещё не простила, – заметила Агата. Говорила вроде бы строго, а сама улыбалась при этом. – А если бы я умерла от шока при виде такого зрелища? Я умерла бы, а ты воскрес! Как тебе такой расклад? – Даже не знаю, – изобразил растерянность Тедрос. – Ну-у… на Софи тогда женился бы, наверное. Агата шлёпнула его. Он прижал её к себе, и они стали целоваться, стоя на холодном мраморном полу. – Да что б мне провалиться! – сердито проворчал голос. Агата с Тедросом обернулись и увидели Беатрису, вошедшую в зал вместе с Риной и Кико. – Резвятся здесь как кролики, а мы пашем, свадьбу их готовим, с ног сбиваемся, – сказала Беатриса. – Вы? – переспросила Агата. – А я думала, у вас Софи всем командует. – Софи сбежала, когда мы украшения развешивали, – сказала Рина. – Вместо неё нам помогала профессор Анемон. – Ага. И ведьмы, – вставила Кико. – Ведьмы… – помрачнел Тедрос. – Ведьмы помогают готовиться к нашей свадьбе… – Но почему Софи от вас сбежала? – не отставала от девочек Агата. – А вы заметили, кстати, куда она отправилась? – Последний раз я видела Софи, когда она шла в сторону карцера, – сказала Рина. – К карцеру? – напряглась Агата. – Как ты? – пыхтя, спросила Агата, вытаскивая свою подругу из клетки карцера. – И почему ты здесь очутилась? – Прости… – слабым голосом пробормотала Софи. – Мне не хотелось, чтобы ты… Но Агата смотрела уже не на свою лучшую подругу, а через её плечо в темноту карцера. Затем Агата, прищурив глаза, закрыла решётку и несколько раз подёргала её, проверяя, хорошо ли она заперта.