Ее величество кошка

Это тоже вызывает у нее улыбку.

Она рассказывает о своей робости и недоверчивости. Считает, раз настоящая дружба требует времени, то на настоящую любовь нужна чуть ли не вечность. Признает, что Роман ей очень симпатичен, но утверждает, что не торопится и лучше подождет и даст их отношениям развиваться естественным образом.

Я советую ей не скрывать своих прелестей, ведь их вид возбуждает самцов, и слышу в ответ, что людям не позволяет так себя вести так называемая скромность, подобие запрета: женщине, дескать, нельзя показывать своего желания совокупиться с мужчиной.

Теперь моя очередь усмехаться. Женщины, налагающие на себя эти запреты, говорю я себе, просто морочат себе голову.

– То есть вы согласны ждать, не проявляя никакой собственной инициативы, пока ваш партнер обнаружит желание?

Она рассказывает мне о положении женщин, чья обязанность – заниматься детьми и работой по дому, готовкой, хотя при этом они должны еще и где-то трудиться. В некоторых странах, говорит Натали, девочек продают богатым старикам или насильно выдают замуж. Есть страны, где им нельзя учиться в школе, приходится сидеть взаперти дома, а на улицу выходить только с разрешения мужа, да и то замотанной в тряпки.

Удивительно, насколько парадоксальным мне представляется теперь человеческий мир, где взлеты ума соседствуют с возмутительной глупостью. Иногда так и подмывает заключить, что люди обращают свои способности против себя. Или по крайней мере против женского пола.

Однажды вечером, когда мы с Натали придумываем новый, сугубо кошачий феминизм, способный обогатить человечество долей нашей фелисите, происходит нечто странное. Перед моими глазами возникает сообщение, набранное человеческими буквами:

«БОГ СИЛЬНЕЕ НАУКИ».

Потом передо мной бегут цифры:

«5 …4… 3… 2… 1…»

Экран гаснет, я открываю глаза. Натали в панике.

– Мелкая поломка? – осведомляюсь я.

– Если бы мелкая! – откликается сиамец. – Крупная, мирового масштаба! Не стало Интернета!

Служанки след простыл, люди вокруг носятся как угорелые. Все ученые университета, говоря по-человечески, стоят на ушах. Справившись о ситуации, Пифагор возвращается ко мне, уныло опустив хвост.

– Дело в вирусе по имени «БОГ СИЛЬНЕЕ НАУКИ», запущенном религиозными фанатиками. Они хотят воспользоваться ослаблением человечества, чтобы навязать выжившим свои законы. Они – заклятые враги науки, прогресса и свободы, их мечта – подчинить всех людей своим жрецам, повинующимся изобретенному ими же божеству. Они объявляют законным любой свой произвол, не считая необходимым объясняться.

– А Интернет мешал осуществлению их замыслов?

– Общение и познание помогают людям противостоять попыткам манипулировать ими. Поэтому фанатики ополчились на Интернет и подорвали его своим вирусом.

Я только начинаю постигать размеры произошедшей катастрофы, когда разражается еще одна. В компьютерном зале гремит взрыв. Всех нас накрывает волна невероятно сильной паники. Пифагор принадлежит к числу главных паникеров.

– Какой-то человек воспользовался неразберихой из-за всемирного обрушения Интернета, подорвал всю информационную систему университета – и был таков, – докладывает он мне.

Мы бежим в направлении наиболее пострадавшего участка и по пути нагоняем Романа Уэллса, спешащего туда же, куда и мы. Он застывает с изумленно разинутым ртом перед распахнутым и выпотрошенным сейфом.

– Именно этого я и боялся, – стонет Пифагор.

– Можешь попонятнее?

– Думаю, кто-то воспользовался суматохой и похитил флешку с ЭОАЗР.

На Романе Уэллсе лица нет. К нему подбегает Натали. Я слышу их разговор:

– Это Кристоф, мой последний ассистент, больше некому! Я видел, как он молился, простершись на полу, головой в сторону востока. Молитва молитвой, но я не мог и представить, что он посмеет украсть нашу память!

– Зачем ему это? – удивляется Натали.

– Затем, что знания должны принадлежать только правоверным. И потом, в ЭОАЗР есть учебные программы по изготовлению оружия, в том числе самого разрушительного. Эта область знаний очень даже занимает правоверных.

К нам присоединяется Филипп.

– Кажется, я знаю, где искать Кристофа, – говорит он.

– Где, где?! – с надеждой кричит Роман.

– Наши разведчики нашли к югу отсюда химический завод, раньше производивший индустриальные чистящие средства, там прячутся от крыс фанатики. Это в десяти километрах. Рядом с заводом тюрьма Флери-Мерожи.

– Немедленно туда! – восклицает Роман.

– Все равно Кристоф нас обгонит.

– Решим, как действовать, там, на месте. Разве у нас есть выбор, Филипп? Если не дать им по рукам, то фанатизм победит на всей Земле, и восторжествует мракобесие. Кто со мной? – Роман оглядывает остальных людей в белых халатах. – Повторяю свой вопрос: КТО СО МНОЙ?

Все опускают головы.

– Никто?


– Извини, Роман. Фанатики вооружены «калашниковыми», соваться к ним – чистое самоубийство, – отвечает кто-то.

– Давайте и мы вооружимся!

– Среди них много преступников, бежавших из ближней тюрьмы и нашедших отдушину в религиозном фанатизме. Это не безобидные ребята, на их совести не одна смерть. У них есть боевой опыт, не то что у нас. Будем реалистами: нам этих головорезов ни за что не одолеть.

– Наша сила в разуме.

– Как ты остановишь разумом пули? Хорошо вооруженная орда дикарей всегда восторжествует над кучкой интеллектуалов, пусть даже они хвастаются своим талантом стратегов.

– Они боятся, верно? – шепотом обращаюсь я к Пифагору.

– Да, боятся, я тоже это чувствую.

Роман погружается в уныние.

Роман, но не я. Вы меня знаете – я не из тех, кто легко пасует перед трудностями. Я прошу Натали перевести ее соплеменникам мою речь:

– Необходимо что-то делать. Раз других желающих нет, за дело берусь я. Я, кошка Бастет, готова помочь вам вернуть ЭОАЗР, но у меня есть одно условие: чтобы Роман после этого обнес такой же колючей проволокой под напряжением, как здесь, остров Сите.

Мое предложение, вопреки моему ожиданию, не вызывает энтузиазма.

– Вы всего лишь кошка… – бормочет Филипп Сарфати.

– Вот именно! Они не ждут подвоха от обычной кошки. Я – непревзойденная лазутчица, способная незаметно орудовать в темноте. Кошка сделает все, что нужно, там, куда человеку ни за что не пролезть.

Мое предложение встречено с сомнением, но других все равно нет, поэтому Роман соглашается:

– Идет, Бастет. Мы с тобой отнимаем у них ЭОАЗР, а потом я помогу с обороной твоего острова.

Пифагор не вызывается присоединиться к нашему отряду. У него наготове оправдание: если погибну я, то обязанность найти помощь для наших товарищей на острове ляжет на него.

Вот трус!

Мы с Романом отправляемся на задание на велосипеде. Я сижу у него в рюкзаке, сторожу приборы и инструменты, которые могут нам пригодиться. Мы катим по узким тропинкам, вьющимся по лугу, взбираемся на холмы, минуем рощи. Наконец Роман останавливается и прислоняет велосипед к дереву.

– Это там! – слышу я перевод в наушниках.

Он достает бинокль.

– Тот самый химический завод!

Я вижу здание с ребристой крышей и с высокой трубой, а также надпись – название завода.

– Почему религиозные фанатики выбрали именно это место?

– Потому что они нашли на заводе средство защиты от крыс. Гляди!

Он указывает на опоясывающий завод ров, заполненный зеленоватой жидкостью.

– Это не вода, а соляная кислота. Все, что в нее попадает, сразу растворяется.

Присмотревшись, я различаю на берегу рва сотни крысиных скелетов, и с опаской поеживаюсь.

– Как же эти люди входят и выходят?

– Думаю, у них есть подъемный мост, прямо как в средневековом замке.

Роман внимательно смотрит в бинокль.

– Дождемся ночи, – говорит он. – Тогда мы сможем проникнуть внутрь.

Он теребит бинокль.

– Я так рада, что вы согласились спасти наших товарищей на острове Сите! – говорю я ему.

– Учти, Бастет, я ничего не гарантирую: колючая проволока колючей проволокой, а откуда брать электричество? Дело не исчерпывается оборонительной линией, надо еще придумать, как обеспечить электропитание или сбежать.

Я внимательно изучаю человека в синих очках, умеющего предвидеть трудности, о которых я и понятия не имела.

– Сбежать? У вас есть предложения?

– Вот ты, Бастет, покинула же каким-то образом остров Сите! Как у тебя это получилось?

– Мы улетели на монгольфьере.