Экзамен первокурсницы
Часть 34 из 39 Информация о книге
– Только какое тебе до этого дело? – Я села рядом, стараясь выглядеть обеспокоенно-равнодушной. Обеспокоенной его состоянием и равнодушной к его словам. Видимо, получилось не очень. – Вот только не надо говорить за меня, Иви. – Он поднял синие глаза. – Сам в состоянии. – Ты уже сказал. – Сердце скакнуло к горлу и забилось часто-часто. Это всего лишь Разлом. Это его отравляющее влияние. Только он. Именно из-за него хочется убежать и больше никогда не видеть синих глаз. Не исключено, что в самое ближайшее время мое желание сбудется. – А ты запомнила, – покачал он головой. – Я всего лишь ответила, что ты ничего мне не должен. – Слышал, не повторяйся. О своих долгах я знаю куда лучше тебя, – сказал Крис, а потом вдруг попросил: – Ивидель, хватит прятаться за словами и этикетом. Скоро мы окажемся в Разломе. Вряд ли на демонов произведут впечатление ваши манеры. – Он хохотнул, только в его смехе было больше горечи, чем веселья. Я посмотрела на рыцаря. Одной рукой он держался за бок, словно после долгого бега. – Хреновое место этот Разлом. – Вторую руку Оуэн протянул мне. – Скоро ты захочешь выцарапать мне глаза. – Хоть какое-то разнообразие, – прошептала я, и наши пальцы переплелись. – О да, тьма разнообразна, это понимаешь, только попадая в нее. Она меняет тебя, вибрирует, шепчет. От нее ты узнаешь много способов закончить все это для себя и для друга. – Это сумасшествие. – Оно самое. – Он посмотрел на потолок, на то, что было для нас потолком, – сомкнутые растрескавшиеся плиты, с которых то и дело сыпались камешки. – Можно ли винить демонов за то, что они всеми правдами и неправдами стараются выбраться оттуда? – Винить демонов? – воскликнула я. – Ты никогда не видел, что может сотворить демон? Никогда не видел, как человека одним движением выворачивают наизнанку? «А ты?» – увидела я в его синих глазах немой вопрос. И если бы он спросил вслух, пришлось бы признаться, что я не видела ни одного демона, только слушала сказки старой Туймы. Если бы он спросил… Но вместо этого Крис сказал нечто совсем другое. И это другое, произнесенное сухим тоном банковского клерка, отказывающего в кредите, напугало меня куда больше. – Или засекают кнутом женщину. А может, спускают собак на надоедливого мальчишку? Я окаменела, не в силах поднять на рыцаря глаза. Замерла, чувствуя, как его пальцы сжимают мои. Замерла, испугавшись не его слов, хотя и их тоже. Я боялась того, что может последовать за ними. – Посмотри на меня, Иви. – Он поднял мою руку к губам, поцеловал пальцы и еще раз попросил: – Пожалуйста, посмотри. Хочу заглянуть в твои глаза. Хочу увидеть в них правду. Хочу… И в этот момент я подняла голову. – Господи боже, – прохрипел Крис. Я не стала спрашивать, к какому богу он обращается. Впервые это не имело значения, нам, скорее всего, скоро предстояло познакомиться с богами или богинями лично. – Ты до ужаса боишься, что я окажусь демоном. Я вижу огонек этого страха в твоих глазах. Разлом раздует из него пламя ярости. – А во что он превратит твои чувства? – спросила я, не отводя взгляда. – Во что можно превратить равнодушие? – Не знаю. И ты не узнаешь. Я судорожно выдохнула. – Ты никогда не говорил… – Не говорить – не значит не чувствовать. – Он выпрямился и снова потер бок свободной рукой. – Ты никогда не задавалась вопросом, что сделают с той, которая была рядом с демоном, если все откроется? Ведь ножик у горла той, на которую боишься даже смотреть, – самый лучший способ заставить открыть рот того, кто не хочет говорить… – Крис, ты демон? – Теперь уже я сжала пальцы, желая почувствовать тепло его тела. Он продолжал смотреть на меня. Я мысленно просила его ответить. Хоть как-нибудь. Любой ответ лучше тишины. Неизвестность пугала до дрожи, она накатывала волнами, от которых хотелось кричать… Нет. Тихо, Иви, тихо. Это все Разлом. – Нет, Ивидель, я не демон. Во всяком случае, никогда не называл себя так. И никто иной не называл. – Шелест, – произнесла я слово, не раз слышанное от Жоэла. – Тебя называют «Шелест»? – Иногда. Это прозвище, мне его дали в трактире Льежа. Я там частенько назначал встречи. Чего я только не делал, чтобы заработать! Был вышибалой, возницей, сопровождал состоятельных вдовушек… – Ты работал охранником? – Почти. – Он нехорошо усмехнулся. – Охранник, что остается на ночь. – Ну, охрана как раз и нужна ночью. – В спальне, – добавил он. – Хорош демон, правда? – Ты специально рассказываешь это так… – вдруг поняла я. – И тогда об отце, и сейчас преподносишь так… чтобы мне стало противно? – А ты вместо этого меня жалеешь, – не стал отрицать рыцарь. – Все у нас с тобой не по правилам. – Он посмотрел на обвалившуюся стену и вдруг продолжил: – Но когда я пришел туда в самый первый раз, безрукая девка, что разносит пойло, оступилась и выплеснула пиво на мой плащ, тогда единственный. Ну я и выругался от полноты чувств на родном языке. Девка в слезы, хозяин в крик, а один из вышибал подивился, мол, что я за «шелест» такой… Ты слышала, как шелестят слова моего языка? – Ты с Тиэ… – Нет. Я уже говорил, что не с Тиэры. Зачем ты заставляешь меня повторять? Я не врал. Но я и не с Аэры. – Он снова посмотрел на меня. – Насколько сильно это все меняет? Тебе все еще страшно? – Да, мне страшно, – ответила я. – Но это ничего не меняет. И сказала правду. Уже поздно что-то менять, кем бы он ни был. Это могло повлиять на меня, на мой разум, на поступки. Я могла попробовать построить жизнь вдали от барона Оуэна. Но моих чувств это не изменит. – Вы ненормальная, Ивидель Астер, – услышала я и сжалась, словно в ожидании удара, а он добавил: – Но другой такой нет. Ты – единственная. А потом отвел волосы с моей шеи. Я едва заметно вздрогнула от мимолетного прикосновения мужских пальцев. – И мне это настолько нравится, что я готов нарушить все правила и собственное обещание. Господи, не было ни дня, чтобы я не сожалел, что дал слово не касаться тебя. Он говорил, одновременно склоняясь к моему лицу, и, когда между нами осталось всего несколько сантиметров, я ощутила на коже тепло его дыхания. У меня возникла тысяча вопросов, которые хотелось задать, но вместо этого я прошептала: – Барон, я освобождаю вас от обещания никогда меня не касаться. – Зря. – Он улыбнулся. – Потому что я собираюсь этим воспользоваться. И коснулся моих губ. Резко, почти грубо. Это было невероятно. Его губы смяли мои в один миг, язык скользнул в рот… Девы, дайте силы это остановить! Дайте смелости не останавливать! Это было так сладко, так сильно, что прострелившая руку боль показалась чем-то далеким и незначительным. Ладонь давно горела, но это не заставило меня отказаться от того, что Крис предлагал мне здесь и сейчас. На краю мира за несколько часов до смерти. Не хочу сожалеть о несделанном. Я неправильная леди. Потому что леди никогда не ведут себя так, не обхватывают голову мужчины руками, не запускают пальцы в волосы и не прижимаются всем телом, как это сделала я. С губ сорвался едва слышный стон, и Крис напрягся, словно этот звук, как магия, прошел сквозь тело. Он пробрался под кожу и освободил нас обоих. От условностей. От разума. Я прижалась к губам рыцаря, к его телу. Очень неумело, но очень старательно. Он отстранился и едва слышно рассмеялся. – Какая ты… – прошептал, касаясь волос, – нетерпеливая. Я провела пальцами по его лицу, будто слепая. По глазам, носу, скулам, губам… – Хочу запомнить тебя, – пробормотала я и тут же испугалась своих слов, такой тоской и безнадежностью от них веяло. Он накрыл мою ладонь своей и поцеловал запястье. Сердце билось как сумасшедшее. Крис посмотрел на меня. Очень серьезно посмотрел, будто что-то решал, а потом… Я оказалась в его объятиях, в его сильных руках. Оказалась там, где хотела. Я чувствовала его везде, ощущала его тело, грудь, к которой желала прижиматься бесконечно. Оуэн прошептал что-то на незнакомом языке, что-то шелестящее, как обертка от пастилы, что варит мистер Обюрн в кондитерской на Медовой улице в Сиоли. Шепот рыцаря, тепло прикосновений, его руки на талии, животе, груди, плечах. Сначала прямо сквозь ткань платья, а потом… Все смешалось, все изменилось. Игра переросла во что-то большее, как тогда в Первом форте. С треском разошлась шнуровка платья. Одна из пуговиц покатилась по куче камней. Мужские пальцы отвели полы тонкой нижней сорочки и коснулись груди. Я охнула, инстинктивно подняла руки, чтобы закрыть грудь. И обнаружила, что лежу на куче обломков, а Крис нависает сверху. Увидела в его синих глазах пламя и испугалась его жара. Этот огонь мог спалить меня без остатка. Мои пальцы, что придерживали сорочку, дрожали. Внутри словно взлетали и лопались пузырьки игристого вина, что производят в Хампьере. И я поняла, что разглядел в моих глазах Крис. Сейчас я видела в его глазах то же самое. То, чему просто невозможно сопротивляться. И оно не… нет, не обязывает, не требует, оно просто знает. Мы знаем. Оуэн знал, что я опущу руки, еще до того, как я это сделала. Было страшно, я не понимала, откуда шел этот страх. Из Разлома? Или от того, что ждало меня на его краю? Крис, словно поняв это, склонился ко мне и поцеловал. Он улыбался. Я чувствовала его улыбку губами, чувствовала, как его язык снова касается моего. «Это как танец», – пришло вдруг сравнение. Партнер и партнерша, одно па за другим, разворот, наклон, взгляд. Только мы танцевали иной танец. Древний, как и мир, не подчиняющийся никаким правилам. Я хотела его целовать. Хотела быть с Крисом. И до ужаса страшилась этого. Оуэн оторвался от моих губ и поцеловал шею, ключицу, спустился ниже. Я вздохнула. Он снова отвел полы рубашки и посмотрел. Просто посмотрел туда, куда не смотрел еще ни один мужчина. А Крис, он… Он не только посмотрел, он прикоснулся. Провел пальцем по груди, сверху вниз, до самого соска, вдруг ставшего слишком чувствительным. Кажется, я что-то пискнула. Его рука замерла, а мне захотелось шевельнуться и потереться о его палец… Богини, что со мной происходит? Крис наклонился, и вместо пальца груди коснулись губы. Девы! Я и не знала, что так можно. Я и не знала, что могу так чувствовать. С губ сорвался стон, я запустила пальцы в его волосы. Рыцарь отпустил сосок, уткнулся лбом мне в грудь и заговорил. Слова звучали странно, торопливо, шуршаще, они сливались, расслаивались и больше походили на… шелест палой листвы, что скапливается по осени у обочин дорог. А потом он произнес слово. Громко и четко. Сначала на незнакомом языке, а затем перевел. Но еще до того, как он это сделал, я поняла его значение. – Нет, – сказал Оуэн, выпрямился и уже тверже добавил: – Я не могу поступить с тобой так. Меня словно холодной водой окатили. Набрали ведро из Зимнего моря, где на поверхности плавают льдинки, и выплеснули в лицо. Холод, от которого словно уменьшаешься. Уменьшаешься, пока не исчезнешь. Я села и схватила полы рубашки, прикрыла грудь. Только бы не расплакаться. Только бы не…