Если бы она увидела

«И куски одеяла», – заметила Демарко.

«Именно. Это, скажем, его визитная карточка. Если это детское одеяло, то, возможно, оно осталось у него из детства».

«Думаете, убийца знал жертв, когда был маленьким?»

«Как вариант», – ответила Кейт.

Она видела достаточно преступлений, основанных на детской травме, чтобы понимать, что не может считать себя экспертом в этой области. Хорошая новость заключалась в том, что за долгую карьеру судьба не раз направляла Кейт в руки к таким экспертам. Видимо, этот случай не был исключением.

Правда, пока убийца был на свободе, а из её кабинета две минуты назад вышли опечаленные родители, сейчас судьба её не сколько направляла, сколько нетерпеливо толкала в нужном направлении.

«Как в участке с интернетом?» – спросила Кейт.

«Нормально. А что?»

«Запустите Скайп на ноутбуке, – сказала Кейт. – Мне нужно сделать один звонок».





ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ




Кейт не ожидала, что доктор Генриетта Ейтс сразу ответит на её звонок в Скайпе. За карьеру они сотрудничали более двадцати раз, и Кейт знала Ейтс как одного из лучших психологов в области раннего детского развития и поведения. Если одеяло несло в себе больше информации, чем Кейт могла расшифровать, то Ейтс сможет ей в этом помочь.

Кейт позвонила в офис доктора Ейтс и после нескольких разговоров с её секретарём смогла назначить импровизированную личную встречу через Скайп. За это время Кейт сфотографировала фрагмент одеяла и переслала фотографию Ейтс на почту. Демарко тоже не теряла время даром и отправила запрос в архив.

Когда на экране появилось лицо Ейтс, она быстро смахнула локон волос с лица одной рукой, а потом сделала глоток чая из чашки, которую держала другой. Было очевидно, что они застали её за работой, и Кейт стало неудобно за то, что они отвлекали её от дел.

«Агент Уайз, – сказала доктор Ейтс, – рада тебя видеть. Сколько прошло? Минимум два года, я права?»

«Наверное, больше», – ответила Кейт.

«Ходили слухи, что ты ушла на пенсию».

«Да, но затея не удалась».

«Да, я была удивлена, – сказала Ейтс. – Я даже думать не могу о пенсии, когда дело касается тебя».

«Доктор Ейтс, я знаю, что ты у нас занятая женщина. И твоя секретарь сказала, что тебе пришлось перенести несколько встреч ради нашего разговора. Я очень это ценю, поэтому буду краткой».

«Не беспокойся, – ответила Ейтс, хотя было очевидно, что беспокоиться всё же следовало. Любому было ясно, что у неё была масса своих дел. – Чем я могу тебе помочь, агент Уайз?»

«Несколько минут назад я переслала тебе фотографию, – сказала Кейт. – Это кусок одеяла. Этот фрагмент и ещё два подобных были обнаружены на местах недавних убийств. На данный момент только они и связывают жертв. Убийца умышленно оставил их на местах преступлений. Я подумала, что, возможно, они как-то связаны с его детством... Может, они для него – что-то вроде сувенира».

«Это первое, что приходит на ум, – сказала Ейтс. – Как вы их нашли? Фрагменты аккуратно положили в стороне или поместили на телах?»

«Убийца засунул их жертвам глубоко в горло. Эксперты считают, что это было сделано уже после смерти».

«Вот теперь картина стала яснее. Ты не хуже меня знаешь, что когда преступник оставляет после себя нечто осязаемое, то делает это не просто так: если не для того, чтобы помочь вам его найти, то для того, чтобы порадовать себя воспоминаниями о прошлом или потешить собственное самолюбие. Если это одеяло действительно из детства, тогда могу предположить, что жертвы тоже как-то связаны с его детством. Или убийца так думает. Нужно также обратить внимание на то, что он запихивает ткань в горло жертвам».

«Я тебя не понимаю».

«Скажи, жертвы были мужчины или женщины?»

«Это ещё одна интересная деталь, – сказала Кейт. – Сначала он убивал женатые пары. Были убиты две пары. Третьей жертвой стала одинокая женщина. Когда убили пары, ткань была…»

«…в горле у женщин, да?» – спросила Ейтс.

«Да, верно», – ответила Кейт, не в силах сдержать улыбки – она была восхищена интуицией Ейтс.

«Агент Уайз, я готова спорить на всё, что угодно, что эти убийства основаны на некоем чувстве обиды со стороны убийцы. Скорее всего, о нём мало заботились в детстве, или о нём заботились, но он вырос с искажённым понятием о заботе и безопасности. Возвращаясь к одеялу… Обычно убийцы оставляют предмет, который связан с определённым событием жизни, которое сильно на них повлияло».

«То есть то, что он убивает пары и запихивает ткань в горло матерей,… думаешь, так он стремится обрести семью?»

«Возможно, – сказала Ейтс. – Но тогда речь идёт об убийце в состоянии глубокого психоза. Могу предположить, что раз он выделяет таким образом женщину, в его прошлом есть какое-то травмирующее событие, связанное в фигурой матери. Одеялко в руках ребёнка должно нести успокоение. Если вы посмотрите на роли отца и матери, то обычно именно матерей воспринимают как тех, кто несёт успокоение».

«Лэнгли и Моника Найт были фостерными родителями, – подумала Кейт. – Уверенна, что если мы проверим списки детей, над которыми они получали опеку, в них мы найдём имя убийцы».

Как будто прочитав её мысли, Ейтс продолжила: «Я не могу говорить с уверенностью, но мне кажется, это ткань от детского одеяла. Ты можешь это подтвердить?»


«В общем, да. Я разговаривала с сотрудником компании, где оно, скорее всего, было произведено».

Кейт произнесла слова, и в дверь постучали. Демарко открыла дверь, пока Ейтс отвечала. Кейт увидела, как Демарко передали небольшую стопку бумаг.

«Немало значит тот факт, что детское одеяло часто видится, как символ безопасности вплоть до подросткового возраста, – сказала Ейтс. – Убийца приносит с собой на убийство то, что дарит комфорт. А что ты скажешь о самих убийствах? Они быстрые, а раны точные, или они жестокие?»

«Жестокие».

Демарко просматривала документы, которые только что принесли. Не сразу, но скоро на её лице отразилось волнение.

Ейтс кивала с экрана компьютера: «Могу сказать, что это просто хрестоматийный пример, когда убийца обвиняет родителей в каком-то травмирующем событии из детства. Возможно, здесь речь идёт о родителях, которых у него не было».

«Мы тоже считаем, что это как-то связано с родительством, – сказала Кейт. – А теперь, доктор Ейтс, рада сообщить, что разрешаю тебе снова вернуться к своей работе. Ты помогла превратить возможную теорию во вполне весомую зацепку».

«Рада слышать, – сказала Ейтс. – И рада помочь. Ещё хочу заметить, что рада снова видеть тебя в работе. Ты не можешь жить без неё, я права?»

«Что-то вроде этого, – с улыбкой ответила Кейт. – Ещё раз спасибо, доктор».

И после этих слов Кейт завершила звонок и сразу посмотрела на Демарко, которая продолжала изучать переданные офицером документы.

«Что там?» – спросила Кейт.

«Новая информация по Нэшам, – ответила Демарко. Она передала Кейт ксерокопию документа и добавила. – Оказывается, в прошлом Нэши тоже договаривались о встрече для сдачи отпечатков пальцев. Судя по всему, это было связано вот с чем».

Она передала Кейт ещё один лист бумаги. Кейт оглядела его и сразу поняла, что они найдут дальше. Перед ней была копия листа с отпечатками Нэшей, взятыми в 2007 году. Вместе с отпечатками шла типичная форма запроса на проверку биографии. Внутри этой формы был запрос на получение информации из Управления социального обеспечения.

Второй лист был только что распечатан и ещё тёплый после принтера. Наверху была пометка от руки – из-за ксерокопии она была видна нечётко. Там было написано: «Надеюсь, это именно то, что вы искали! – Руби». Ниже пометки начиналась обычная анкета организации под названием «Фэмили Френдс энд Сервисис». Анкету заполнила Тони Нэш, но подписали оба: и Тони, и Деррик Нэш. Вопросы в анкете были о семье и детях и указывали на связь, которую обнаружили Кейт и Демарко, – фостерную опеку. Сколько детей вы воспитали? Почему вас интересует забота о детях в чрезвычайных ситуациях? В вашем доме есть просторная комната, где может жить ребёнок?

Там были и другие подобные вопросы, и на все Тони Нэш дала соответствующие продуманные ответы.

«Вы когда-нибудь слышали об этой «Фэмили Френдс энд Сервисис»?» – спросила Демарко.

«Нет. Мне эта организация не знакома. Похоже на фостерную опеку, правда, сам термин «фостерная семья» ни разу в этой анкете не упоминается».

«Тогда давайте навестим нашу новую подругу Руби», – сказала Демарко, указывая на имя вверху страницы.

Они одновременно поднялись со своих мест, действуя, как хорошо отлаженный механизм. Это заставило Кейт на секунду задуматься о том, какой бы могла быть их совместная работа с Демарко, если бы она была лет на двадцать моложе. На то, чтобы сработаться так, как уже сработались они, у других агентов уходили годы.

Когда они вышли из участка и направились в офис «Фэмили Френдс энд Сервисис», Кейт вдруг вспомнила, почему так любила свою работу. Здесь была не только радость погони или волнение, когда части дела, как куски пазла вдруг собираются в единую картину; здесь было партнёрство и чувство товарищества.

Благодаря им поиск потенциальных зацепок становился таким волнительным. Также благодаря им Кейт чувствовала внутри уверенность и безопасность, зная, что развязка уже близка.





ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ




Главный офис «Фэмили Френдс энд Сервисис» представлял собой просторное и ярко освещённое помещение. Три стены были увешаны большими фотографиями улыбающихся детских лиц. На четвёртой висела карта Роанока и большая магнитная доска с именами и датами. Кейт и Демарко сидели по одну сторону большого стола для заседаний, а напротив них с чашкой кофе сидела рыжеволосая женщина примерно пятидесяти лет. Её звали Руби Хендрикс, и она была исполнительным директором «Фэмили Френдс энд Сервисис». Она выглядела восторженной и счастливой, но Кейт видела, как в уголках губ женщины прячется некая нервозность.

«Мисс Хендрикс, спасибо, что согласились так быстро встретиться с нами», – сказала Кейт.

«Ну что вы. Моя работа почти всё время держит меня в стенах «ФФС», так что меня совсем несложно застать на рабочем месте. Так чем я, собственно, могу вам помочь? Это касается Нэшей?»

«До вас уже дошли слухи?» – спросила Демарко.

«Да. Мне сообщила Ками Нэш».

«Получается, что вы хорошо знали Нэшей?» – спросила Кейт.

«Наше общение нельзя назвать сугубо личным, но я знала их достаточно хорошо, чтобы называть друзьями, – сказала Руби. – Они несколько раз приходили сюда, в офис, и участвовали во всех наших благотворительных мероприятиях».

«Мы действительно пришли, чтобы задать вам несколько вопросов о семье Нэш, – сказала Кейт. – Мы только сегодня узнали, что они были частью «Фэмили Френдс энд Сервисис». Однако мы до сих пор не совсем понимаем, чем занимается ваша организация».

«О, – ответила Руби, явно обрадовавшись, что ей достался такой простой вопрос. – Не знаю, в курсе вы или нет, но в Центральной Вирджинии наблюдается большая нехватка фостерных семей. Нам просто не хватает семей, чтобы обеспечить безопасным домом всех нуждающихся детей. В соотношении это примерно одна потенциальная фостерная семья на восемнадцать детей. Мы в «ФФС» предлагаем временную альтернативу. На самом деле, мы считаем, что занимаемся профилактикой фостерной опеки».

«Эта временная альтернатива так необходима?» – спросила Кейт.

«О да. Не поймите меня неправильно,… фостерная опека – это хорошо. Я сама прошла одобрение системы и могу быть фостерным родителем. Но многие люди используют систему в корыстных целях. А раз социальные вопросы находятся в ведении штата, бумажки и бюрократия отнимают массу времени. Мы пытаемся обойти эту систему, и даже Управление социального обеспечения понимает необходимость организаций, вроде нашей. Могу привести вам реальный пример. Два дня назад нам позвонили из управления. Мать родила ребёнка, и в больнице выяснили, что он родился с наркотической зависимостью. Мать употребляла наркотики вплоть до шестого месяца беременности. Социальные службы забрали ребёнка у матери, но мать не хочет, чтобы ребёнок «потерялся» в системе фостерных семей. Вместо этого она написала заявление о том, что передаёт ребёнка нам, и сейчас он находится в одной из наших семей. Так мы экономим деньги штата, решаем срочную проблему поиска фостерной семьи и даём матери массу времени избавиться от зависимости и встать на ноги. Когда она сможет выполнять свои родительские обязанности, мы вернём ей ребёнка, но только после того, как Управление соцобеспечения решит, что она может о нём заботиться».

«И это законно?» – спросила Демарко.