Фея

Фонтанный переулок я помню с прошлого моего посещения Столицы. Это была пешеходная улица, соединяющая площадь и аллею. Посреди улицы, деля ее пополам, стояли музыкальные фонтаны с неоновой подсветкой синего цвета. Там всегда было людно. Всегда стоял ларек с вкусным мороженным и содовой на любой вкус. Всегда играл умиротворяющий джаз.

Я уложила в чемодан последнюю вещь — косметичку со всеми личными гигиеническими средствами. Кто-то из родителей отказался ехать. Парни, конечно, взрослые, но ведут себя как дети, ей-богу. Они хоть и старше нас, но мозгами не всегда умеют пользоваться.

Мама спросила, сколько примерно я пробуду в пути. По моим расчетом без пробок можно добраться за шесть с половиной часов. А если с пробками, то все восемь, поди.

— Возьми с собой средства контрацепции. Нам больше одной мамы в этой квартире не нужно!

— Мама, ты чего такое несешь? — я сначала смутилась, осознав то, на что она намекает. — Я не собираюсь пить, тем более с ними! — я нахмурилась.

Мы спустились со второго этажа и вошли в кухню. Играла приятная музыка в стиле альтернативного рока. Видимо, папа забыл выключить музыкальный центр, оставив нам с мамой диск с «Placebo», которых я сильно любила.

Мама никогда не воспринимала рок- и панк-музыку всерьез. Ей нравились попсовые песни о любви и расставаниях. Из рока она могла слушать всего пару песен Цоя и «Металлики». И Илья тоже слушал рок.

На маленькие праздники мы дарили друг другу «золотые издания» или мелочь из музыкального магазина через дорогу. Если говорить о моей лучшей подруге, то Саша любила клубную музыку и песни о любви русской молодежи.

Мама заварила себе кофе и достала хлебцы. С одной стороны она была «за» здоровое питание, а с другой — любила плотно поесть. Илья был ее копией: те же привычки, манеры, вкусы (но, слава всем греческим богам, не во всем), внешность, предпочтения и прочее.

Я налила себе колы в стакан. Выезд планировался только через семь часов. В половину четвертого утра мы должны собраться возле спорткомплекса. Но перед этим нужно забежать в круглосуточный универмаг и купить там сигареты, шоколад и газировку. Прекрасно.

Сумка с вещами была уже собрана и просто покоилась в коридоре. Оставалось лишь закинуть в клатч такие мелочи, как мизерную косметичку, телефон, наушники, флакон цветочных духов, зарядник и жвачку.

***

Будильник зазвенел в три часа утра (хотя три часа от полуночи — нечто абстрактное относительно разных людей), и я спокойно встаю с дивана не раздумывая. Спальня родителей вместе с моей находится наверху, но эти несколько часов я спала в гостиной.

Середина ноября в этом городе всегда была холодной. К двадцатым числам мог пойти даже снег. Погода часто была непредсказуемой в Неоновом Городе. Я поднялась к себе, пересеклась с братом, перекинулась с ним парой слов о круглосуточном магазине. Везет к спорткомплексу нас мама. К сожалению.

Пока родители спали, у нас с Ильей было двадцать минут, чтобы сходить в магазин под подъездом. Я быстро оделась в светлый спортивный костюм и зимние кроссовки, взяла деньги, накинула куртку и дождалась Илью.

Когда мы зашли в магазин, я ненадолго зажмурилась от ослепительно-яркого света и прищурилась. Привыкнув к свету, я целенаправленно подошла к полке с газировкой. Взяв упаковку банок «Маунтин дью» и энергетика «Блюфина» и убедившись что этого не хватит, я захватила упаковку «Кока-колы» и побежала на кассу. Илья берет по две пачки красного «Честерфилда» и «Мальборо» и кучу шоколадок: от «Твикса» и «Марса» до шоколадных плиток «Милка» — настолько мы с ним обожаем сладкое.

Кассирша сонно и странно смотрит на нас, как бы говоря, что мы — сумасшедшие, но мы и вправду сумасшедшие. Расплачиваемся мы моей картой и несемся с пакетами обратно домой. Такого адреналина, хоть и небольшого, я давно не ощущала. Нечасто мы вдвоем куда-то бежим, скрываясь от родителей. Мамин будильник прозвенит через шесть минут. Лифт едет с минуту. Тихо открыв дверь в квартиру, мы скидываем обувь и куртки. Пакеты мы делим и засовываем по пачке каждой марки сигарет к себе в чемоданы.

Через минуту раздалась мелодия со второго этажа. Еще через пару минут спускается мама — уже одетая — и заваривает в турке кофе. Попивая кофе с жирными сливками, мы переглядываемся и стараемся скрыть румянец с щек.

Мама зевает, поднимается к себе. Я быстро крашусь и надеваю свой любимый кулон с первой буквой моего имени. Мама спускается через десять минут и идет обуваться.

Она не замечает чемоданов, которые стали чуть больше и тяжелее. Она не замечает, как валяются наши кроссовки и небрежно висят куртки. Это значит только одно — мы сумели все сделать тихо, и она ничего не поймет.





Поездка III




Когда рассветало, мы уже ехали по трассе Н. вдоль обработанных полей. Небо казалось тяжелым, светло-свинцового цвета, будто грезила своим приходом яркая, зелено-серая весна, согревающая сердца. Но весна не спешила приходить еще месяца четыре, как минимум. Кстати, эти обработанные поля потихоньку укрывал пеленой снег.

Ноябрь в Неоновом Городе был первым месяцем зимы. Да, пусть где-то на юге, на западе люди нормально живут, не жалуются на ужасную погоду (причем зимой всегда ужасно холодно, а летом — ужасно жарко), наша страна вечно мучается.

Водитель автобуса буквально спал за рулем, но только не мы. По наказу тренера корзины мы ни в коем случае не должны уронить ни крошки, иначе будем мыть, чистить и заправлять автобус мы. Помецкий сразу же начал возмущаться, мол, он мог бы за такие деньги и на своей машине всех уместить или ехать экипажем, а тут даже дышать нельзя. Но Сан-Саныч был прав: автобус совершенно новенький, с хорошим кондиционером/печкой, чистыми стеклами, удобными местами и дополнительными функциями. За такие-то деньги — грех жаловаться.

Я и Саня ехали на самых передних местах второго этажа. Поэтому в нас часто летели какие-то пробки, банки, даже бывало полные бутылки. Поскольку я хвасталась четкой меткостью, я попадала в головы баскетболистам этим же мусором с первого раза. И решили мы с подругой отгородиться от этих придурков: забаррикадировались по полной, наставили капканов, одни засады — одним словом. Но мы не раскидывали пустые банки из-под энергетиков и газировки.

Для курильщиков было отдельное место — на первом этаже автобуса два сидячих места с опускающимися стеклами. Мы назвали его тайником, пусть огораживающие двери были сделаны из прозрачного пластика. Каждые полтора-два часа мы с Ильей или Жориком спускались именно туда. Смирнов не курил, что очень странно, а Руслан и Артур нашли себе компанию в виде друг друга. Другое звено я не особо различала, да и по имени не знала. Они и в обществе были «вторым звеном», как бы грубо это не звучало.

За все несколько часов пути мне ни разу не встретился ни один красивый пейзаж, который я могла бы запечатлеть на свой полароид.

Когда автобус очередной раз остановился у какого-то новомодного придорожного кафе, я сразу выпрыгнула и зашагала в сторону дверей этого кафе. На мое удивление оно работает круглосуточно. Я зашла в кафе и сразу уловила мысль, что оно жутко скучное. Оно не уютное, здесь нет теплых тонов в мебели. Здесь один холод. Заказав кружку крепкого и самого дорогого кофе, я решила достать «Твикс» и подождать свою лучшую подругу Александру.

Пока я ее ждала, мне уже принесли кофе, и я успела его выпить. Бодрости, конечно, не прибавилось, но я смогла немного согреться. Второе звено спокойно попивали темное пиво и заедали сушеной рыбой. Я смотрела на них с непониманием, хмурясь и стискивая зубы. В кафе зашли Смирнов и Морозов. Миша попросил подать ему дорогую бутылку виски, а Жора — кальян. Насколько я понимаю, они решили не церемониться и уже начать праздновать победу, которая еще не состоялась.

Допив свой кофе, я оставила деньги и зажгла сигарету прямо в помещении. Потом накинула свою огромную теплую черную куртку и поспешила уйти. Тогда я не заметила, как Смирнов проводил меня взглядом и сжал кулаки.

***

До отеля мы доехали спустя еще два с лишним часа. У каждого был свой отдельный номер. У меня и у подруги это были обычные двухместные номера с красивым дизайном. Баскетболисты же брали себе номера по-роскошнее и подороже.

Мне достался двухместный номер в бордовых и светло-голубых тонах. Честно говоря, он был чудесен: нежен и практичен, совершенно новый корпус, новая техника, вай-фай на этаже, на цокольном этаже располагался местный кинотеатр, который показывал все фильмы независимо от года и премьеры.

После того как я разложила вещи, я прыгнула на огромную кровать и никак не шевелилась. Я не знаю, сколько я так пролежала, но поняла одно: меня никто не дергает, я свободна на некоторое время. Внезапно вспомнила, что нужно включить телефон и отправить маме эсэмэску о том, что я добралась и пойду сейчас обедать. Она до девяти вечера все равно не сможет поднять трубку.


Нужно было где-нибудь повеселиться. Соревнования по баскетболу только послезавтра. У меня было два дня до и два дня после, чтобы как следует погулять. Я переоделась. Натянула на себя черную футболку, джинсы-бананы с русалкой на заднем кармане, красное пальто и красные ботильоны. Взяла сумку и зашагала к Саше.

Дверь в ее номер была не заперта. Я зашла внутрь и увидела, что моя подруга решила поспать. Я не дам ей отдыхать. Мы приехали гулять, а не валяться.

— Лежать в кровати будешь дома на выходных, а здесь мы будем путешествовать по самым красивым местам Мемориальной Столицы, — сказала я и потянула Вашенскую за ногу, скидывая ее с ложа.

***

Мы сидели в кафе и просто наслаждались видом. Снег сыпал огромными хлопьями, а люди прятались от него, словно падал не снег, а гранаты.

Все уставились в телефоны и планшеты. Я старалась не поддаваться искушению заглянуть в Сеть и узнать, что же обсуждают окружающие. Бармен увеличил громкость в телевизоре и переключил на новостной канал. Я сначала не очень обратила внимание, пока не прозвучало очень знакомое мне имя.

«Капитан ведущей баскетбольной команды Неонового Города Михаил Смирнов оказался несдержанным и агрессивным баскетболистом. Михаил Смирнов распустил руки и ударил одного из баскетболистов лучшей баскетбольной команды Мемориальной Столицы на сходке претендующих команд в „Высшую Лигу“. Как выразился его лучший друг и по совместительству баскетболист первого звена Илья Нестеров, Михаил Смирнов был оскорблен одним из баскетболистов команды соперника. Скандал продолжается возле Фонтанного переулка. Полиция уже в пути», — как представлялся репортер и — в дальнейшем — ведущий местных новостей, я уже не слышала. Нужно бежать туда. Я не знаю, что мною двигало, но я обязана была туда пойти. Нужно было разрешить конфликт, пока их не отстранили от соревнований за дебошир и административное нарушение.

Я подозвала официанта, мы быстро расплатились и побежали в сторону Фонтанного переулка. К счастью, он был недалеко от кафе, где мы сидели.

Фонтанный переулок в данной ситуации уже не казался таким красивым как ночью, когда он был почти пустым и сверкающим. В эпицентре разгоралась драка; подростки лет шестнадцати-восемнадцати собрались в круг и снимали происходящее. Они стали потихоньку расходиться — Илья начал разгонять их, угрожая «разбить нахрен все снимающие аппараты». Собрались даже бабки и тетки, постоянно комментирующие двух избитых, сидящих плечом к плечу на борте одного из фонтанов.

Когда все разошлись, и остались только зачинщики драки, я наконец сумела передохнуть и побежать к ним. Со мной что-то происходило, но я не знала что именно. Сердце колотилось, как бешеное. Я боялась, безумно боялась за Смирнова, как бы сильно я не презирала его.

Я подбежала к нему и кинулась ему на шею, обнимая его и зажмурив глаза. Выглядел он ужасно: нос распух и кровь с него лилась как в быстрой реке, правый глаз был просто красным мячом — можно сказать, что баскетбольным, — костяшки на кулаках стерты, немного рассечена бровь. Капитан выглядел ужасающе, но почему-то я восхищалась его раскрасом.

— О, а вот и причина явилась! — сказал баскетболист, сидящий возле него, и ухмыльнулся. — Сколько ты ей заплатил, чтоб она поехала с тобой?

Я сразу догадалась, почему все это случилось. Достала из сумки салфетки и принялась вытирать красное лицо капитана Смирнова от крови. Бросив резкий взгляд на очень интересного комментатора, я увидела его усмешку. Губы разъехались в ехидстве, отравляющем его слова. Я кинула ему в лицо грязную от крови салфетку и достала еще одну.

Парень резко потянул меня на себя, и я еле удержалась на каблуках, чтобы не упасть на него, а уже после — в фонтан. У него были четкие синие глаза и постоянная ассиметричная улыбка.

— Послушай, девочка, ты руки свои не распускай, а то я могу неожиданно и крепко связать тебя и увести отсюда, — В его словах чувствовался блеф, очень тонкий и ненадежный.

Я прищурилась и потянула ладонь немного вниз, к его бедру. Сжав ногтями кожу через джинсы, я постаралась как можно сильнее сдавливать ногтями его кожу.

Он резко отпрянул от меня и зашипел, кинув яростный взгляд.

— Да ты больная и сумасшедшая! — вскрикнул баскетболист и потер бедро.

Я отпрянула от него, но назад шагов не сделала, чтобы он понял, что победа останется за мной.

— Фи, молодой человек! Вас не учили хорошим манерам? К даме лучше всего употребить слово «эксцентричная», если вы не в курсе, — я наклонилась к его лицу и посмотрела в глаза. — Ваши комментарии очень недопустимы в приличном обществе. А если вы еще раз распустите свой язык, я лично вам его отрежу.

Он снова притянул меня к себе и посмотрел в лицо, словно он ждал, что я попрошу прощения.

— Сколько же ты стоишь?

***

Все пятеро — я, Саша, Жора, Илья и Миша — сидели в моем номере и рассуждали на тему произошедшего. Остальных баскетболистов я не пустила, потому что делать им тут нечего.

Я отлично перепачкалась кровью и суетилась вокруг «пострадавшего». Смирнов все объяснил: «Медведи» узнали о том, что у Смирнова «новая пассия» в моем лице, и даже нашли мои фото; «Медведи» нашли информацию обо мне, и захотелось их капитану меня «отобрать». Но я не вещь!

Я открыла дверь, ведущую на балкон, нараспашку. Дождь лил со всей силы и стучал по крыше. Как удивительно здесь меняется погода! Открыв верхний ящик шкафа, я обнаружила, что моя аптечка не вся вместилась, и вытянула следующий. Вынув пачку сигарет из кармана джинс, я вытащила одно из средств массового самоубийства и подожгла, сделав тягу.

Достав вату и перекись водорода из пакета, я стала тщательно обрабатывать все ссадины — новые и старые — Смирнову. Вот если бы не его внешность, за которую цеплялись то в школе, то в университете девочки, и его постоянные потасовки, стычки, драки, «стрелы», разборки, я бы никогда не знала, кто такой Миша Смирнов.

Ему пришлось снять майку, чтобы я смогла обработать еще и его синяки и, конечно же, не испачкать.

Создавалось ощущение, будто я курила ему в грудь, и это меня, честно говоря, немного смущало и напрягало. В номере к этому моменту уже никого не было: Александра попросила всех лишних покинуть помещение. Я не знаю точно, для чего она это сделала, но в какой-то мере мысленно возносила ей свою благодарность. Иначе будь здесь кто еще, я бы сошла с ума от стыда.

Я затягивалась, пока не загорелся фильтр, а после бросила окурок в урну. Достав еще одну сигарету, я сунула ее между губ. Аккуратно распаковала пластырь и наклеила его Смирнову поперек левой брови. Миша тяжело вздохнул полной грудью и жалобно посмотрел на меня.

— Ну-с, сударь… Позвольте объясниться в ваших не очень обдуманных поступках! — я подожгла сигарету, которую держала губами.

Ждала ответа я полминуты, но никак не дождалась и вышла на балкон, прикрыв за собой пластиковую дверь. М-да, люди, наверное, думают, что могут спокойно вламываться в мою жизнь, заставлять нервничать и уходить. Ну ничего, это мы еще посмотрим.

Дверь открылась, и на балкон вошел виновник сего бала. Люди бежали от дождя быстрее, чем от чего-либо еще, словно нет ничего ужаснее в этом мире нежели проливной дождь.

— Ир, — позвал меня баскетболист. Он кашлянул, надеясь что я моментально обернусь. Но я обернулась спустя какое-то время, когда потушила о пепельницу сигарету и обняла себя за плечи от холода.

— Смирнов, ты хоть понимаешь, что нельзя так просто и беспардонно ворваться в чью-то жизнь и натворить дел, проблем от которых не оберешься?

Он молчал, глядя мне прямо в глаза, а потом вдруг заговорил.

— Нестерова, ты хоть понимаешь, что не будь ты такая маленькая, миленькая и жгуче притягательная, я бы даже не посмотрел на тебя? — я сощурилась, и — во мне все взорвалось.