Ферма

– Но я хочу прогуляться с тобой! – восклицает Лайза, всплескивая руками. – Пожалуйста, Джейни-Джейн! Я прошу, ну пожалуйста?!

Джейн краснеет, польщенная против воли. Она знает, что это ребячество, но ей нравятся прозвища, которые ей дает Лайза. И ей нравится, что Лайза, которая сначала была подругой Рейган, теперь считает подругой и Джейн тоже. Два раза на глазах у всех Лайза обнимала Джейн, и Рейган и называла их своими лучшими подругами.

Филиппинские подруги Джейн говорят, что она становится бананом («желтая снаружи, белая внутри»). Но это неправда. Джейн знает, что она совсем не похожа на своих новых подруг. Просто ей нравится быть рядом с ними. Ей нравится, как Лайза и Рейган разговаривают. Если послушать их, то может показаться, что возможно все.

Джейн смотрит в окно на еще высоко стоящее в небе солнце. Уже несколько дней тепло. Дорожки должны были высохнуть.

– Ладно, – дает согласие Джейн и улыбается, когда Лайза издает радостный вопль.

– Ты лучшая, Джейни-Джейн. Устроим пикник. Оденься и принеси полотенце, чтобы мы могли на него сесть. Встретимся в моей комнате, хорошо?

На этот раз Джейн одевается в соответствии со всеми существующими правилами. Она заправляет светлые брюки в высокие сапоги, выбирает блузку с длинными рукавами и прячет волосы под бейсболку. Она кладет в рюкзак бутылку воды, а также большое полотенце для бассейна и идет в отдельный коридор, где находится комната Лайзы. Та уже ждет в дверях. Позади нее Джейн замечает в стоящей на столе вазе высокие оранжевые цветы с похожими на клювы птиц лепестками. Они выглядят тропическими, как растения, которые могли бы расти в дикой природе на Филиппинах.

– Их называют «райские птицы», – объясняет Лайза. – Трой часто мне их дарит. Говорит, я его экзотическая птичка. По-видимому, считает, будто их присутствие делает нашу ферму раем. – Она строит гримаску.

За координаторским столом сидит женщина средних лет с каштановыми волосами. Она проверяет их браслеты и напоминает: нужно держаться вместе.

– Наслаждайтесь прогулкой, леди.

Лайза и Джейн выходят через заднюю дверь во внутренний дворик, вымощенный синим камнем. Стоящая там садовая мебель все еще покрыта водонепроницаемым брезентом. Они идут к деревьям, их сапоги хрустят по гравию.

– Как дела, Дэвид?

Лайза дает пять рабочему, который возится с камерой, прикрепленной к большой карте дорожек «Золотых дубов». Они разговаривают, Лайза смеется. Джейн закрывает глаза и ждет, наслаждаясь теплом солнечных лучей на своем лице.

– Новый план. Давай пойдем по синей дорожке к зеленой, – предлагает Лайза подруге, которая в ответ лишь пожимает плечами: ее устраивает любой маршрут.

Они идут в приятной тишине. Дорожка расширяется, гравий уступает место плотно утрамбованной земле, высокие деревья отбрасывают длинные тени. Птицы щебечут, легкий ветерок шелестит в листве. Джейн делает мысленную заметку: напомнить Ате о детской переноске. Пускай захватит ее. Было бы неплохо прогуляться с Амалией по лесу.

Впереди дорожка раздваивается и огибает группу деревьев. Приблизившись к ней, Джейн замечает мужчину, высокого и худого, выглядывающего из-за огромного дуба. Джейн задыхается и хватает Лайзу за руку. Но прежде чем Джейн успевает нажать тревожную кнопку на своем браслете, Лайза спешит к незнакомцу, широко раскинув руки.

– Малыш! – кричит Лайза.

Мужчина делает шаг к ней. Она берет его лицо обеими руками и крепко целует. Джейн остается на дорожке, слишком потрясенная, чтобы двинуться с места.

– Иди сюда! – шепчет Лайза Джейн и призывно машет рукой. – Не волнуйся, на этом участке нет камер. Так сказал Дэвид!

Джейн колеблется. Мужчина одаривает ее ленивой, чувственной улыбкой. Татуированной рукой он снимает с головы капюшон и проводит длинными пальцами по спутанным волосам.

– Ты, должно быть, Джейн. Я много о тебе слышал. Маганданг хапон. Это добрый день по-тагальски, – подмигивает он ей.

Лайза хихикает. Джейн никогда раньше не слышала, чтобы она так хихикала, как маленькая девочка.

– Джейн, это Трой. Который, похоже, учится говорить на филиппинском языке!

Лайза рассказала о ней своему парню! Джейн, несмотря на тревогу, чувствует себя счастливой от этого. Она вытирает потные ладони о брюки и отвечает на приветствие Троя:

– Маганданг хапон.

Лайза отстегивает с запястья браслет и протягивает подруге.

– Джейни, ты можешь пойти прогуляться и взять его с собой? Минут на тридцать. Чтобы мы с Троем могли побыть наедине? – Она одаривает Джейн лучезарной улыбкой, водя по «Уэллбэнду» кончиками пальцев, и продолжает: – Держись средней петли, пока не доберешься до ручья. Там есть только одна камера, прикрепленная к карте дорожек. Приблизься к ней и иди медленно, заслоняя камеру телом. Тогда нам все сойдет с рук. Можешь немного отдохнуть на берегу. Он пологий.

Джейн смотрит на «Уэллбэнд» Лайзы и качает головой. Нет-нет.

– Ну пожалуйста, Джейни-Джейн! Это первый приезд Троя за последние месяцы, и раньше мы никогда не оставались наедине, – упрашивает Лайза, обнимая Джейн за плечи.

Джейн молчит, сердце сжимается у нее в груди.

– Я не доверяю никому другому. Это всего на полчаса. Мы вернемся раньше, чем ты успеешь опомниться. Ладно?

Большие зеленые глаза Лайзы, когда та кладет браслет на ладонь подруги, смотрят, не отрываясь, в глаза Джейн.

– Ты лучшая, Джейни! – кричит Лайза, уже бегом возвращаясь к деревьям. – Я твоя должница! Встретимся здесь через тридцать минут!

Когда она приближается к своему парню, тот шлепает ее по заднице, и Лайза хихикает. Трой одними губами шепчет «спасибо!», обращаясь к Джейн, и, оставив ее одну на дорожке, парочка исчезает в густом лесу.

Стойте! – хочет закричать Джейн, но не делает этого. Должна ли она пойти за ними? Джейн делает шаг к деревьям и останавливается, словно парализованная. Что, если она не найдет их и заблудится? Она смотрит на браслет Лайзы в руке. Бросить его в лесу, вернуться в дормиторий и во всем признаться? Но она не хочет, чтобы Лайза попала в беду. И они считаются подругами – что, если координаторы обвинят ее?

В глазах Джейн появляются слезы. Она всматривается в чащу и тихо зовет Лайзу. Как они исчезли так быстро? И что она может сделать теперь, когда они ушли? Она пытается придумать план, но ее мозг словно онемел. Она идет к ручью, чувствуя, что земля может треснуть под ней, как слишком тонкий лед. Она стоит на берегу, чувствуя себя беззащитной. Как она была глупа, что пошла на эту прогулку! Надо было закричать. Следовало нажать тревожную кнопку.

Джейн садится на корточки, обхватив колени руками, и смотрит, не отрываясь, на коричневый ручей перед собой. Она должна думать, но мозг отказывается работать. В воде виден всплеск. Есть ли рыба в этом маленьком ручье? Две белые бабочки, как два облачка, танцуют у ее головы. Потом она слышит голоса. В конце дорожки Джейн видит двух хост, пока едва различимых. Темная кожа рук виднеется из-под длинных рукавов туник, и они обе в бейсболках. Джейн в панике вскакивает и возвращается прежним путем – торопливо, словно за ней кто-то охотится.

– Лайза? – кричит она на развилке, но не во весь голос, потому что другие девушки могут ее услышать. Она ступает на мягкую лесную подстилку и снова окликает Лайзу по имени. Прошло почти тридцать минут, почему Лайза не вернулась? Что, если другие подойдут как раз в тот момент, когда Лайза и Трой вый-дут из леса? И что скажет Джейн, если они встретят ее одну? Недолго думая, она ныряет под защиту деревьев, где сразу становится прохладней. Сплошной темный клубок низких ветвей и опавших листьев. Спотыкаясь и тяжело дыша, то и дело переходя на бег, она спускается с крутого холма. Потом местность становится ровней, но не успевает Джейн этому обрадоваться, как оказывается на замшелой скале. Елки – они так похожи на рождественские – выстроились перед ней густой шеренгой. Она продирается сквозь ветви.


Лайза ее даже не видит. Она стоит на четвереньках, ее волосы падают на лицо, блузка сбилась вокруг шеи, груди свободно колышутся. Брюки сняты, огромный живот обнажен. Ее руки вонзились в землю, словно копыта. Трой согнулся позади нее, он без рубашки и походит на огромную птицу. Сокола? Феникса? Он налегает, глаза его закрыты, рот искривлен, словно от боли. Руки сжимают бедра Лайзы, грубо притягивают к себе, снова и снова. Он хватает ее за груди, сжимая так сильно, что Лайза взвизгивает, потом всхлипывает, извиваясь, и прижимается к нему плотнее, а он проникает внутрь все глубже и глубже. Затем он издает стон, больше похожий на рычание животного.

Джейн в панике пятится и, ломая ветки, бежит, прячась за соснами, за елками, обратно к замшелой скале. Даже на расстоянии нескольких ярдов она чувствует на своем затылке их дыхание, резкое и влажное. Она видит грязь под ногтями у Троя, розовые царапины на коже Лайзы. Джейн выходит на подъем, ведущий к дорожке. Ее мысли летят так быстро, что становятся путаными. Она садится на землю на поляне, где разветвляется дорожка, больше не заботясь о том, заметят ли ее другие хосты. Их нигде не видно. Должно быть, прошли мимо, пока она была в лесу.

Лайза появляется через двадцать с лишним минут. Она полна энергии, почти дикой, и сначала объявляет о своей любви к Джейни-Джейн, а затем в деталях объясняет Трою, где он должен встретиться с Хулио, который выведет его с территории «Золотых дубов». Когда Лайза и Трой обнимаются, прощаясь, Джейн отводит взгляд, и к тому времени, как она поднимает глаза, ее подруга уже стоит одна.

Лайза без умолку болтает с Джейн, приводя себя в порядок. Она вытирает руки салфетками, которые достает из рюкзака, трет ими лицо и пах. Потом она заплетает волосы и меняет блузку. Они возвращаются на ферму коротким путем. Лайза все время говорит о сексе с Троем и о том, что Джейн нужно твердо стоять на своем.

Джейн слышит ее, но не слушает.

Дежурит опять координатор по имени Миа. Джейн принимает горячий душ без напоминания. Она едва ощущает на себе пальцы координаторов. Потом она чувствует, как сзади что-то едва заметно царапает ей спину. Координаторы говорят приглушенными голосами, открывается и закрывается ящик. Миа показывает Джейн клеща, запечатанного в пластиковый пакет, готового к отправке в лабораторию. Он размером с маковое зернышко. На вид совершенно безобиден.





Мэй




Груда конвертов и пакетов, которую Ив бросает в почтовый лоток Мэй, приземляется с глухим стуком. Мэй одним движением пальцев переключает изображение на экране ноутбука. Она не слышала шагов и надеется, что Ив не долго стояла за ее спиной.

– Спасибо.

Мэй делает вид, будто изучает электронную таблицу на своем компьютере, пока Ив ставит дымящуюся чашку чая рядом с новым перламутровым диспенсером для салфеток. Когда Ив выходит из кабинета, Мэй смотрит на свой лоток для входящей корреспонденции. Ив уже рассортировала почту по разделам, как учила ее Мэй: приглашения, ходатайства, счета, каталоги и журналы. Сначала Мэй обращает внимание на приглашения, откладывая заслуживающие внимания на стол (благотворительное мероприятие в Центральном парке; вечеринка, организованная Сент-Реджисами в пентхаусе их нового роскошного кондоминиума – хороший способ познакомиться с потенциальными клиентами). Она выбрасывает второстепенные в мусорную корзину вместе с пачкой просьб о пожертвованиях от различных некоммерческих организаций, сохранив только запрос от Тринити[52], ее альма-матер. Они с Итаном собираются отправить будущего отпрыска в какой-нибудь из университетов Лиги Плюща, но всегда полезно иметь запасной вариант. Счета, в основном от декоратора интерьеров и организатора свадеб, уходят в удручающе большую кучу. Она бросает каталоги в мусорную корзину под столом, просматривает фотографии букетов невесты, найденные матерью в свадебных журналах, которые она хранила с тех пор, как Мэй закончила колледж, и хмуро замечает обложку последнего журнала «Бизнес уорлд»: 30 ЛУЧШИХ ЛИДЕРОВ В ВОЗРАСТЕ ДО 30 ЛЕТ.

Тьфу.

Когда Мэй, которой еще не исполнилось тридцати, поставили руководить нью-йоркским Холлоуэй-клубом, старейшим из ответвлений компании «Холлоуэй холдингз» и предназначенным для развлечения только приглашенных лиц, самых богатых и самых влиятельных, она подала заявку на включение ее в список «Бизнес уорлд». У «Холлоуэя» еще не было отдела по связям с общественностью, поэтому она попросила нескольких клиентов-миллиардеров из клуба, с которыми подружилась, замолвить за нее словечко редактору журнала. Леон пронюхал о ее плане и отменил его. Стоя рядом с Мэй в наполненной светом столовой клуба, он объявил, что клиенты «Холлоуэя» – как правило, самые богатые люди – превыше всего ценят благоразумие.

Теперь, когда Мэй уже солидно перевалило за тридцать, Леон изменил свое мнение: Америка приветствует своих победителей, и победители не прочь оказываться в центре внимания. Сегодняшние богачи фотографируются на умопомрачительных торжествах, устраивают роскошные вечеринки на яхтах размером с многоквартирный дом, беззастенчиво финансируют любимых политиков, жертвуют горы денег на благоустройство общественных парков… и называют эти парки в честь своих детей школьного возраста! Все это уже набило оскомину и задокументировано в интернете, в бесчисленных журналах и телешоу.

По словам Леона, благоразумие выставили за дверь (как будто оно когда-нибудь находилось в числе гостей).

Он по-прежнему не хочет афишировать «Золотые дубы», которые не оказываются в центре внимания по ряду причин, в том числе из соображений безопасности, но Леон недавно стал продвигать другие деловые начинания холдинга. Прошлой осенью он решил, что неплохо было бы включить Габби, новую молодую руководительницу отдела по связям с инвесторами, в заветный список лидеров в возрасте до 30 лет. Если она фигурирует в этом номере журнала, Мэй стошнит на страницу с ее именем.

Мэй запихивает отложенную почту в открытый портфель. В конце концов, это всего лишь глупый журнал. Она закрывает глаза и глубоко дышит, напоминая себе, что она контролирует свою жизнь и она вправе выбирать, какие детали следует подчеркнуть, а какие проигнорировать. Она силится улыбнуться – действуй с энтузиазмом, и ты наполнишься энтузиазмом, – вот ее мантра с тех пор, как отец заплатил ей десять баксов, чтобы она прочла Дейла Карнеги, ей тогда было одиннадцать – и снова открывает презентацию, над которой работала, когда вошла Ив с почтой.

«Проект «Макдональд».

От одного взгляда на титульный лист презентации у Мэй учащается пульс. Она в строжайшей секретности работала над этим бизнес-планом в течение полугода. Мэй намеревается представить его Леону в следующем месяце. Она уже договорилась с ним о встрече, якобы для того, чтобы обсудить работу «Золотых дубов» и представить прогнозы доходности, давая ему достаточно времени, чтобы оценить всю проделанную дополнительную работу, прежде чем принять решение относительно ее бонуса в конце года.

Мэй знает, что проект «Макдональд» – это риск. Леон и совет директоров беспокоятся, что «Золотые дубы» слишком опережают свое время – дойная корова, да, но слишком большой скачок для мира, особенно учитывая весь шум вокруг неравенства богатых и бедных и враждебность к «элите». Леон и совет директоров опасаются, что пресса вымажет их дегтем и изваляет в перьях, превратно истолковав проводимую работу, а потому всячески ограничивают деятельность Мэй.

Но они ошибаются! Люди негодуют на «один процент»[53], когда нет другого инфоповода, за который можно ухватиться, когда богатых карикатурно изображают безликими толстосумами, плавающими в ваннах с шампанским. Но покажите миллиардера в нужном свете – и американцы попадают в обморок. Вспомните Опру с ее детскими травмами и диетами, или членов семейства Кеннеди с их невезением и трагической красотой, или Уоррена Баффета с его обаянием. Подумайте о кинозвездах, светских львицах, профессиональных спортсменах и титанах технической мысли. Американцы любят успех, когда они видят его результаты.

И они любят семью.

Именно поэтому проект «Макдональд» – верное дело. Ему гарантирован успех.

По замыслу Мэй, «Золотые дубы» должны с гордостью и беззастенчивостью признать свое назначение: стать высококлассной и универсальной мастерской для размножения людей – лидеров, двигателей прогресса – мужчин и женщин, которые меняют мир!

Почему бы, например, «Золотым дубам» не создать банк яйцеклеток и спермы для клиентов, испытывающих трудности по части собственного потомства?

Почему бы ему не обеспечить хранение эмбрионов, чтобы женщины могли осуществлять свои мечты, не беспокоясь о биологических часах? А как насчет послеродовых услуг, таких как свежее грудное молоко без антибиотиков и аллергенов или даже кормление грудью? И зачем оставлять уход за ребенком любителям?

Конечно, «Золотые дубы» должны расширяться. Форпост на Западном побережье не станет проблемой… Может, стоит создать еще один в Южной Америке. Рынок суррогатного материнства там будет огромным…

Мэй раздувается от гордости, просматривая свою презентацию, каждое предложение которой подкреплено часами исследований, множеством данных. Все в высшей степени убедительно. Мэй начинает думать, что им с Итаном тоже следует обратиться в «Золотые дубы», когда они захотят завести детей. Она уже не молода, и, если реализация проекта «Макдональд» начнется, можно будет не тратить время на беременность. Она замедлит карьеру. И почему бы не дать их первенцу фору, обеспечив возможность развиваться в среде, специально откалиброванной, чтобы максимизировать его эмбриональный потенциал?

Придя в себя, Мэй достает из портфеля журнал. Проект «Макдональд» скоро поможет оказаться на обложке, а не просто в каком-то дурацком списке.

Она листает журнал и открывает его на пресловутом перечне лидеров. Номер один в нем – выгнанный из колледжа технический гений, основатель действующего в виртуальной реальности приложения для знакомств в социальных сетях, которое теперь оценивается в миллиарды долларов. Мэй его одобряет. Она мысленно ставит лайки номерам с первого по седьмой и задерживается на снимке номера восемь. На нем виден мужчина без рубашки (бывший «морской котик», основавший успешную сеть фитнес-бутиков на базе тренировочных лагерей). Мэй нехотя одобряет номера с девятого по двенадцатый и недоуменно останавливается на номере тринадцатом.

Это что, шутка?

Мэй смотрит на фотографию афроамериканки, а затем читает ее резюме: заурядный трейдер в заурядном инвестиционном банке, каких сотни, может быть, тысячи. Такие служащие незаметно трудятся в сфере финансов и торговли по всей стране. Конечно, ее предыстория потрясающая: черная девушка, обманутая белым, воспитанная бабушкой в трущобном пригороде Балтимора. Но делает ли жизненный путь, каким бы трудным он ни был, эту женщину лучшим «бизнес-лидером», чем, скажем, Итан, который делает ту же работу, но вырос в белой семье в Уэстчестере?[54]

Мэй насмешливо фыркает. У нее никогда не хватало терпения, чтобы использовать в корыстных целях свою идентичность, играть, как сейчас говорят, в инаковость. В колледже, когда азиатско-американские объединения пытались затащить ее на свои тусовки, собрания и митинги, она любила объявлять, что у нее больше общего с Кэти, ее неазиатской, случайно подселенной соседкой по комнате, – общие интересы, один и тот же размер одежды, – чем с пестрой группой людей, с которыми ее роднит разве что разрез глаз.

Закончив читать список и не найдя в нем ни одного упоминания о «Холлоуэе» или Габби, Мэй хлопает в ладоши и взмахивает руками, шутливо празднуя победу.

Раздается стук в дверь, и в кабинет заглядывает Ив.