Фотография из Люцерна

– Вытащить их и разложить не получится. Но если вы настроены на покупку, жена покажет вам коробки – ройтесь в них, выбирайте. Найдете что-то, мы назовем цену. Но только если вы и впрямь настроены на покупку.

Я заверяю его, что очень даже настроена.

Седая Бородка кивает Седому Пучку.

– Отведи юную леди.

Сурово смотрит на меня.

– Книги не перепутайте. Они лежат в коробках в том порядке, в каком стояли у вашей подруги на полках. Если порядок нарушится, я не смогу потом расставить их как положено.

Я обещаю быть очень аккуратной.

Седой Пучок ведет меня в конец зала, потом по тесной лестнице вверх в длинную узкую комнату над магазином. Пыльное окно в дальнем конце выходит на улицу. И там же оказываются двадцать коробок с надписью «Дефорж».

– Откройте верхнюю и посмотрите. Возможно, так будет легче сориентироваться.

Первая же книга – биография Зигмунда Фрейда с выделенными абзацами и пометками на полях.

– Половина в таком состоянии. Вот почему мы не смогли предложить ей высокую цену, – объясняет Седой Пучок. – Разумеется, наши клиенты не ждут, чтобы книги были новехонькие, но предпочитают делать на полях собственные записи.

Подхожу ко второй стопке, тянусь к самому верху. «Взлет и падение Третьего рейха» Уильяма Ширера, тоже густо испещрена заметками. Ниже обнаруживаю биографию Лу Андреас-Саломе, источник изречения на арке, в середине книги между страницами выглядывает краешек письма.

– Да, внутри некоторых книг есть письма. Такое впечатление, что хозяйка использовала свою библиотеку еще и как секретер. – Старуха хихикает. – Как-то раз покупатель нашел внутри Библии стодолларовую купюру. Поскольку за книгу он уже заплатил, купюра перешла в его собственность.

Я разворачиваюсь к ней.

– Письма были проданы вместе с книгами?

– Ну да. А почему нет?

– За сколько вы их отдадите?

– Оценку делает муж. Вы действительно хотите их купить?

– Если цена будет разумной, то я я куплю все собрание.

– Пойдемте вниз. Поговорим.

Переговоры завершаются быстро. Седая Бородка заявляет, что не любит торговаться. Я спрашиваю, сколько он заплатил за книги Шанталь. Делая вид, что с трудом вспоминает, он называет сумму в шестьсот долларов. Вряд ли он заплатил больше трехсот, но я не спорю. Говорю, что посмотрела только несколько томов сверху, и покупаю вслепую; предлагаю семьсот, если он обеспечит доставку обратно в тот же лофт.

Старик смотрит на меня.

– С полок, вниз по лестнице, вверх по лестнице и обратно на те же полки. Интересно. Тогда семьсот пятьдесят вместе с доставкой. А если вы доплатите моим парням, они вам все еще и по полкам расставят.

Он улыбается. Седой Пучок закрыла лицо ладонью, чтобы скрыть ухмылку.

Улыбаюсь ей в ответ. Отец всегда говорил: лучшие сделки те, где обе стороны считают, что обдурили партнера.





Глава 7




Вена, Австрия, 15 марта 1913 года



На улице льет дождь, Лу входит в кофейню «Ронакер» и стряхивает с зонтика воду. На этот раз молодой человек расположился за более просторным столом, перед ним лежит альбом для эскизов и карандаш. Он видит Лу и поднимается, чтобы приветствовать ее.

Сегодня он кажется другим человеком – никакого подобострастия – он не лебезит, не угодничает. Совсем другой человек. Если бы я не знала, как он неуверен в себе, то нашла бы его отталкивающим.

Молодой человек делает знак официанту и заказывает кофе и по куску шоколадного торта.

– Вы даже не поинтересуетесь, что бы я хотела?

– Я думал… в прошлый раз… – Он опускает глаза. – Простите.

– Бывает. В письме вы написали о готовности открыться, о «полной откровенности».


– Я готов ответить на все ваши вопросы. В свою очередь, прошу разрешения рисовать вас в процессе беседы.

– А разве людей вы тоже рисуете? На ваших картинах их нет.

– Рисую. Подчас мне хочется нарисовать того, кем восхищаюсь. – Он выразительно смотрит на нее. – Можно?

Она не возражает. Молодой человек делает наброски, время от времени бросая на нее взгляд, потом снова утыкаясь в альбом. От Лу альбом загорожен второй рукой.

– Сегодня вы держитесь куда увереннее, – замечает она.

– Мне это часто говорят, даже когда не согласны с моей точкой зрения. У меня, конечно, есть свое мнение, но я всегда открыт для новых идей, если достойный уважения собеседник – вот как вы – приводит убедительные аргументы. Этим своим качеством я даже горжусь.

– Я могу задать вам личный вопрос?

– Конечно! – с воодушевлением кивает он.

– У вас есть подруга?

– Я еще не испытывал влюбленности, но с нетерпением жду этого опыта.

– При мыслях о себе вы испытываете злость или горечь?

– Мне отлично знакомы оба этих чувства. Мое заявление о приеме в Академию искусств отклоняли дважды. Сами понимаете, особого счастья я не испытывал.

– Могу представить.

– В этом городе для меня нет работы. – Молодой человек продолжает рисовать по ходу разговора. – Два года назад я даже работал на вокзале носильщиком – без жалованья, за чаевые. А сейчас я живу в ночлежке с несколькими сотнями других безработных. Так что, сами понимаете, ничего веселого. – Глубокий вздох. – По правде говоря, если бы не жалкие гроши за мои работы и нищенское содержание от семьи, мне пришлось бы голодать и попрошайничать. При таких обстоятельствах, фрау Лу, трудно не испытывать горечь.

Лу участливо кивает. До сегодняшнего дня она считала его любопытным объектом для наблюдения; сейчас, впервые за все время знакомства, почувствовала что-то вроде сочувствия.

– Вы часто ходите к проституткам?

Молодой человек вздрагивает. Вскидывает голову от альбома.

– А вот это я ни за что не стану обсуждать с дамой!

– Возможно, вас просто пугает сексуальность как естественная часть человеческого существования?

– Так утверждает ваш дорогой профессор Фрейд?

– А вы знакомы с его теорией?

– Во время прошлой встречи вы высмеяли мое невежество. Дабы доставить вам удовольствие, я кое-что почитал. – Короткая усмешка. – И позвольте признаться: в отношении высоко оцениваемых вами «теорий» я испытываю примерно то же самое, что по отношению к так называемому искусству герра Эгона Шиле.

– Презрение?

– Точнее не скажешь.

– Расскажите о себе. Чем вы вообще занимаетесь?

– С удовольствием расскажу. Однако сначала позвольте полюбопытствовать: почему вас интересует жизнь такого незначительного человека, хотя вокруг вас огромное количество знаменитостей?

Она оставляет без внимания его сарказм и отвечает серьезно:

– Как многие писатели, я люблю смотреть на мир сквозь призму чужого взгляда. Когда юноша сначала преследует меня на улице, а потом пишет восторженные письма, конечно, я хочу знать кто же он.

Он снова берется за карандаш.

– По утрам я обычно рисую. Иду в старый город, делаю эскизы, возвращаюсь в приют – там у меня есть угол для работы. Раскрашиваю эскизы. Остальные жильцы ко мне не лезут, думаю, они меня немного побаиваются… и хорошо. Не люблю, когда мешают. Еще много читаю, философию в основном. Особенно книги вашего старого друга Ницше. И неважно, что он неприятный человек с несносным характером – меня интересуют его идеи. В его текстах так много скрытых смыслов… даже когда мне кажется, что я смог уловить его мысль, я перечитываю отрывок заново – и нахожу там совершенно иное.

Молодой человек искоса смотрит на Лу, хочет убедиться, слушает ли она.

– По вечерам люблю гулять, изучать город, заглядывать в укромные уголки. А при дневном свете ищу сюжеты для работ. Меня притягивают архитектура и пропорции – тогда композиция выходит четкой и строгой. А по ночам я ищу нечто другое, но не уверен, что в силах это объяснить.

– Попробуйте, прошу вас.

– По ночам город кажется мне мрачным и… болезненным? Меня это притягивает.

Лу задумчиво произносит:

– Некоторые называют ночную Вену «городом снов». Например, мой друг Артур Шницлер и другие писатели.

– Для меня она скорее «город кошмаров». – Молодой человек усмехается. – По ночам меня ведет по улицам только инстинкт. «Идти прямо или свернуть?» – все зависит только от настроения, потому что на самом-то деле неважно, по какой улице шагать. Мне нравится бродить по незнакомым районам. Я разглядываю людей: на улицах, в кафе, в ресторанах. Освещенные окна, а за ними мечется женщина, обедает семейство, или старик, устроившись в кресле, курит трубку, или спорит молодая пара. Иногда из окон несется музыка. Тогда я замираю внизу и слушаю.

Он умолкает на миг, ловит взгляд Лу.