Где-то есть ты

В это мгновение моё давление подскочило, кровь запульсировала в висках, а руки одеревенели. Первое желание, возникшее в голове, было посмотреться в зеркало и поправить волосы. Я жестом ему показала, что он может войти и присесть, затем продолжила разговор. Автоматически соглашаясь с собеседником, поняла, что ничего, кроме биения собственного сердца, уже не слышу.

Саша прошёл в кабинет, притворив за собой дверь, и жестом дал понять, что подождёт, пока я не наговорюсь. Я не могла оторвать от него глаз. Модная куртка, обалденные, явно дорогие и качественные джинсы. Отличная обувь. Красивая уверенная походка. Белозубая очаровательная улыбка, кажущаяся такой родной и знакомой. Он разглядывал фотографии на стенах, где были изображены наши сотрудники. Я продолжала разговаривать, разглядывая его.

Саша взял с полки шкафа поварской колпак, надел и попытался принять позу, как у Мити на фотографии. Я прыснула со смеху. Он двигался, как Митя, и даже сделал пару танцевальных движений. Я чуть не рассмеялась в трубку. Было видно, что он ужасно нервничает, стесняется, но пытается взять себя в руки. Это было так мило! Сашка присел на стул и уставился на меня.

Его глаза излучали необыкновенное добро. Мне его лицо в тот момент показалось совершенным. Какие-то десять секунд мы смотрели друг на друга, стараясь не отрываться, и это было самым трудным испытанием. Мой желудок от страха и стеснения сжался в комочек, а ему, казалось, хотелось встать и убежать или хотя бы отвернуться, чтобы я не видела, как он краснеет.

Пришлось сделать серьёзное выражение лица, взять карандаш и перевести взгляд на его руки. Мой собеседник в трубке продолжал что-то тараторить. Я делала вид, что ставлю заметки на полях документа, а сама глазела на палец Саши, который украшало простенькое серебряное колечко из церкви с начертанной на нём молитвой, такое же, как подарила мне в детстве мама. Чуть выше на запястье у него висел серебряный браслет. Никогда бы не подумала, что мужчинам могут так подходить украшения. Простенькие, недорогие, они смотрелись на нём модно и стильно.

Ещё выше на руке я заметила у него родинку. Довольно большую, с ноготь моего пальца, а на ней – редкие волосинки. Раньше ничего, кроме отвращения, такое зрелище у меня бы не вызвало, но в тот самый момент я поняла, что люблю этого человека таким, каким его создала природа, со всеми его недостатками. Я люблю эту страшненькую волосатую родинку, эти глаза, эти волосы, сильные руки. Люблю его всего без остатка, хочу быть с ним. В этот момент я пропала, раз и навсегда.

Он, словно перехватив мой взгляд, стыдливо одёрнул рукав куртки. Видимо, стеснялся этой части своего тела. Я попрощалась и положила трубку.

– Привет. – Он заёрзал на стуле.

– Привет. – И в воздухе повисла неловкая пауза.

– Я так тебя стесняюсь, что у меня ладошки потеют. Сам не понимаю, что со мной.

– Хочешь чаю или кофе? – Я улыбнулась. Разговор явно не клеился оттого, что между нами было сумасшедшее электричество.

– Нет, спасибо, мне уже нужно бежать. – Он достал телефон. – Митя ждёт меня в больнице и названивает каждые пять минут. Я просто принёс тебе музыку, как обещал.

– Ух ты, здорово! – Я фальшиво беззаботно затрясла головой.

– На каждом диске музыка разных стилей. Моя любимая музыка. Это эксперимент. Хочу посмотреть, что тебе больше понравится.

– Спасибо большущее! – Я взяла диски.

– Пожалуйста.

Было очень заметно, что он не может взять себя в руки и стесняется ещё сильнее меня.

– Мне пора, я побегу.

– Ну давай, пока…

Мы оба соскочили со стульев, во всей своей неловкости напоминая двух бегемотов.

– А можно тебя обнять в знак благодарности? – сказала я, пойдя ва-банк, но тут же ругая себя за идиотскую выходку, и протянула к нему руки. Вот дура! И зачем я такая дура?

Пока он подходил ко мне, я зачем-то опустила руки, потом отчего-то снова подняла их. В это время он сделал неловкий шаг вперёд, потом назад, потом опять вперёд. Мы напоминали двух паралитиков из театра абсурда. Всё-таки слегка обнявшись, мы отпрыгнули друг от друга как ошпаренные. Две натянутые испуганные улыбки, взмах руки на прощание, закрытая дверь…

Когда он вышел, я попыталась отдышаться. То же самое, уверена, сделал и он. Тяжело было дышать, лицо горело. Открыла окно, встала за штору, стараясь подглядеть, как Саша уходит так, чтобы он меня не заметил.

Краешком глаза удалось запечатлеть его ускоренный шаг по тротуару прочь от ресторана. Я прижалась к стене и отпила минералки из стакана.

Никуда он не торопился, это было ясно, просто иначе нельзя было дальше выносить то нервное напряжение, которое возникало между нами при каждой встрече, заставляя в бешеном ритме стучать наши сердца.

Уже через секунду тревожное состояние сменилось буйной радостью от состоявшейся встречи. Я сжала кулачки, тихо засмеялась, покачала головой, потом потопала, потом попрыгала, размахивая руками. Ощущение счастья так и рвалось из меня наружу! Хотелось говорить о нём, рассказывать всем знакомым. Хотелось поделиться своей радостью со всем миром. Хотелось увидеть его ещё и ещё! И всю жизнь видеть его рядом!

В тот миг для меня умерли все мужчины этой планеты. Никто так не был интересен, как он. Никого так не хотелось, как его. Ради Сашки я готова была отказаться от всех благ, друзей, всего! Сумасшествие какое-то! А самое главное, что у нас это было взаимно. И это легко читалось в его глазах. Какие-то несколько дней перевернули всю мою жизнь.

«Я тебя люблю», – тихо произнесла я, глядя в окно. Затем пошла на кухню, где мне соорудили перекусить и заварили чай. Принеся всё это к себе в кабинет, я удобнее устроилась в кресле, включила погромче на компьютере один из дисков и погрузилась в его мир, мир его музыки.

Никогда в жизни до этого не замечала, что музыка может оказывать такое воздействие. Полчаса я, глядя в окно, как под гипнозом слушала льющийся из динамиков поток живительной энергии, потом начала танцевать и смеяться. Настроение очень быстро поднялось до небес! Вот где счастье! Вот оно! Это то, о чём он говорил!

Когда я устала прыгать одна под эти дивные звуки, схватила диск и побежала из кабинета, сопровождаемая удивлёнными взглядами сотрудников. Через час эта музыка играла на всю кухню ресторана. Ещё через десять минут все повара, пританцовывая и улыбаясь, со смехом колдовали у плиты. Работа спорилась! Я стояла в проёме двери и, довольная, наблюдала за ними. Знаками они показывали, что им нравится этот маленький праздник, который я им подарила посреди рабочего дня. Даже официанты с подносами лавировали между проходов, пританцовывая.

Так я узнала, что такое funk. Чудесная позитивная музыка! Так моя жизнь изменилась. Раз и навсегда. Я научилась любить. Не только его, но и весь мир вокруг.





16 апреля 2009 года




На углу стояла пара машин такси, но я решила пройтись пешком. Небо начали затягивать серые тучки, а солнце по-прежнему согревало уютный весенний город. Пересчитывая камешки на мостовой и кутаясь в светлое пальтишко, я шла вприпрыжку и вдыхала свежий прохладный воздух. Под мышкой – сумка с зонтиком, в ушах – плеер: всё это делало окружающий мир добрым и гостеприимным.

Через десять минут с неба закапало. Я открыла зонтик и продолжала идти, широко улыбаясь прохожим. Хотелось просто петь, ощущать струи дождя на лице, радуясь свободе. Лужи на мостовой росли на глазах. Тёплый дождь барабанил по зонтику, весело скатываясь на полы моего пальто. Рядом проезжали блестящие от капель автомобили, пытаясь меня ненароком обрызгать. Я с весёлым визгом отскакивала, грозя кулаком, и шла дальше, отстукивая каблучками сапог милую моему сердцу мелодию.




– Есенина! О, Есенина! – Митя широко раскинул руки для объятий.

Двухместная палата, на пороге которой я стояла, находилась в конце коридора урологического отделения больницы и представляла собой обшарпанные голые стены, у которых сиротливо стояли две койки. В помещении ощущался отвратительный специфический запах лекарств и химикатов. На койке слева лежал симпатичный загорелый молодой человек в пижаме в горошек, справа – Митя, бледный и помятый, в халате в цветочек.

– Да я это, я! Чего орёшь? Сейчас весь персонал сбежится. – Я улыбнулась, повесила сумку на спинку стула, обняла его и села на матрац, который провалился подо мной и тут же впился мне в попу своим железным каркасом. – Не хотели в приёмном меня пускать, но я победила. Как ты спишь на этом, мой цветастый дружочек?

– Спине уже кранты. Всю ночь лежу, как в яме! Зато знаешь что?

– Что?

– Меня здесь так вкусно кормят!

– Правда? – Я ошарашено посмотрела на него.

Вместе со своим соседом они дико заржали.

– Я так и знала! Смеёшься надо мной! – Достав из сумки объёмный свёрток, протянула псевдобольному. – Вот, Наташа тебе завернула из сегодняшнего меню кое-что перекусить.

– М-м-м, спасибо! Кстати, познакомься, это Влад, – он указал на своего загорелого соседа, – если бы не он, я бы тут сдох от скуки. Он тут один нормальный, все остальные – больные или старые.

– Очень приятно, – я пожала руку незнакомца, – только, Мить, это же больница. Здесь все так или иначе больные, кроме тебя.

– Влад, кстати, работает главным механиком, в технике соображает. Парень с головой. Хочу познакомить его с Милой, – Митя развернул свёрток, взял алюминиевую ложку и жестом позвал нового друга присоединиться, – как думаешь, он ей понравится? Владу её фото понравилось.

– Ха-ха, ты моя сваха! Думаю – да. Мне ведь понравился.

Влад, слегка покрасневший, но улыбающийся, присел к нам на койку и принял участие в трапезе.

– Но-но! Не болтай. Ты уже занята.

– Кем же это я занята? Я – свободная девушка, – смущаясь его взгляда, я полезла в сумку и достала оттуда томатный сок, колу, фисташки и завёрнутую в бумагу бутылку коньяка, которую сразу спрятала в тумбочку.

– Саней ты занята. Я знаю про ваши разговоры до утра. Он мне про тебя всё поёт и поёт. Сам на себя не похож. Вот что ты с парнем сделала! – Он проследил глазами за моими действиями. – О, Евочка, любовь моя! Коньячок, да?

– Да, – произнесла я шёпотом, оглянувшись на дверь.

– Дай поцелую твои золотые ручки. – Митя потянулся ко мне, явно довольный тем, что теперь за коньяком им с Владом не придётся скучать.

– Прожуй сначала! – Я всё же подставила левую руку.

– Вот это я понимаю! Настоящий пацанский подгон! – Влад, сияя, пожал мне руку ещё раз.

– Как ты догадалась?

– Ну, ты же говорил, что скучаешь тут. Тебя дырявят уколами. Я тебя пожалела. Может, тебе и плеер оставить?

– А что у тебя там?

– Всего помаленьку. Фанк, минимал, дип хаус… И ещё что-то, забыла название.

– Ты, мать, откуда такие слова узнала? – Митя удивлённо выпрямился, высоко подняв брови, – Санёк и до тебя добрался? Ну, он знаток хорошей музыки, ему можно доверять в этом вопросе.

– Надеюсь, – я, смутившись, пожала плечами.

– Музыка отличная. Даже не спорю. Но от тебя не ожидал! – Он повернулся к своему соседу: – Влад, прикинь, мы, бывало, с Евой сидим дома, винцо потягиваем, Ноггано слушаем. Она вообще мне как брат. С ней можно вместе над текстами «Кровостока» поугорать. Или над «Креком» поплакать. Один раз мы, пьяные, даже песню «Креку» сочинили. До утра смеялись. Жаль, никто так и не слышал наше творение. Она у нас – мировой чувак! Свой парень!

– И красотка. – Влад одобрительно закивал головой.

– Спасибо-спасибо. – Мне пришлось раскланяться.

– Как там на работе? Всё нормально? – Митя налил в стакан свой любимый томатный сок.

– Как нет-то! – Я с удивлением заметила, что уже переняла и вовсю использую Сашкины выражения. – Постоянные посетители, которые каждый день у нас обедают, уже про тебя спрашивали. Наташка устала, но справляется. На следующей неделе, когда ты выйдешь на работу, будет проверка, от этого у меня уже второй день мандраж. И ещё кое-что. Алёнка созналась, что у них с Колей намечается карапуз, поэтому переведи её на лёгкий труд, пока в декретный не уйдёт. Вроде, всё.

– Ну ничего себе! Только найдёшь подходящего профессионала, как нужно опять искать. Бли-и-н, я объелся, прямо как тузик на помойке! Спасибо, моя фея, иди ко мне.

Влад встал, и Митька развалился на своей койке, протягивая ко мне руки. Я подумала, что ничего страшного не случится, никто не будет ругаться, если я в белоснежном больничном халатике устроюсь рядом с ним, и легла, положив голову ему на грудь.

– Мы к Дашке ходили в гости.

– И как она? – Мите эта тема была особенно интересна.

– Нормально. – Я была рада, что он не видит моих глаз, направленных на жёлтый, давно не знавший белил потолок, потому что мой тон явно не был естественным. – Отдыхает, развлекается.