Глазами волка

– Трагедия будет вон там, – Маес указал на арену, – Идём, скифский сектор не здесь.

Они уселись слева от входа. Вокруг них и правда хватало рыжих голов, а в разговорах то и дело проскакивали знакомые словечки.

На другой стороне виднелись головы в знакомых красных колпаков. Интересно, скоро ли начнётся побоище? Лик предположил что трагедия – это священная драка между зрителями и прикинул, как ему ловчее выскочить на арену. После ночной победы он не собирался оставить проклятым сарматам ни одного шанса.

Наконец, театр заполнился. Кажется, что собрался весь город. Только сцена оставалась пустой, словно участок вокруг священного меча.

Ударил гонг и началось действие. На сцене показались двое в доспехах и с копьями, в странных высоких сандалиях и с масками на лицах. Лик уже приготовился, что сейчас они начнут священный бой и тот, что выше, проткнёт копьём мелкого, но вместо этого они начали разговаривать.

Тем временем за ними строился ряд загадочных женщин в длинных белых одеждах.

– А они скоро сражаться начнут? – осведомился Лик у Маэса.

– Они уже начали.

– Я про сражение.

– Это трагедия, здесь сражаться не принято. Они поют и рассказывают. Только в самом конце кого-нибудь могут поразить стрелой, или он сам заколется. А недавно ставили трагедию про царя Эдипа – так он в финале вообще глаза себе вырвал.

– Ого, ничего себе зрелище! А кто такие вон те девушки в белом?

– Это хор. Они поют и поясняют..

– А хор заколоться может?

– Я пока такого не видел.

– Жалко. Я бы посмотрел…

– Хору нет смысла закалываться. Хор – это как бы мы, зрители. Люди, которым до всего есть дело, хотя на самом деле на всё наплевать.

– А зачем этот хор тогда нужен? Мы, зрители, и так есть в театре.

– Мы в театре, но мы слов не знаем. Вот хор за нас и говорит.

Лик, озадаченный ролью хора, продолжал следить за событиями. И ему даже начало нравиться.

Это было похоже на историю, какую рассказывают сказители. Только рассказывали её несколько человек, изображая реплики участников. Иногда рассказчики запутывали историю до невозможного, но тогда вступал хор и пропевал. что происходит.

Сначала разговаривали двое, потом добавились ещё несколько воинов в высоких сандалиях. Они часто вставляли незнакомые слова, но общий смысл понемногу стал ясен. Оказалось, эти воины обороняют город от грозной армии неприятеля. И среди защитников города был некий Пандарий, сын ликийского царя.

Появился и сам Пандарий, с огромным позолоченным луком. Лик ожидал, что сейчас он превратиться в волка. Но вместо этого Пандарий принялся расспрашивать воинов – почему остановилась битва? Где же ему проявить доблесть и проверить своё чудесное оружие?

Лик решил, что это тоже важно. А Пандарий, конечно, хоть и ликиец, но настоящий скиф.

Герои объяснили Пандарию, что в лагере осаждающих начались неурядицы. Поэтому решено остановить сражения и, после положенных жертвоприношений, устроить сражение один на один. Пусть сын царя, что правит городом, по имени Гектор сразится на копьях с вождём осаждающих по имени Менелай – вот и решиться, кто победил.

Лик ожидал, что сейчас на сцену выйдут Гектор и Менелай и случится смертельная битва. Но вместо этого продолжались споры и разговоры.

Пандарий, потрясая луком, рассказывал о прошлых подвигах. Наконец, появился гонец и сообщил, что сражение закончилось ничем. Менелай сломал свой меч о шлем Гектора и утащил это шлем с собой. Лик решил, что трофей неплох. Гектор же гнался за ним со своим уцелевшим мечом, но не догнал и вернулся в крепость.

Все ушли на военный совет, а возмущённый Пандарий остался. В гневе он дал волю своему красноречию и долго перечислял свои подвиги и приключения. На этом месте невриец чуть было не заскучал. Но тут появилась она.

Это была Меспелла, могучая Луна. Как и положено, в шлеме и с копьём. Она подошла к Пандарию и начала убеждать его вступить в бой. Конечно, даже вместе с дружиной в одиночку он много не навоюет. Но почему бы не подстрелить Менелая из-за стены, когда он подойдёт для очередных переговоров? Лишившись командира, осаждающие поймут, что боги против них и упадут духом.

Лик, разумеется, догадался, в чём хитрость могучей Луны. Раз война замерла и даже в схватке вождей никто не убит, ей не хватает крови. Вот она и разжигает войну заново, чтобы снова напиться алого сока.

Невриец увидел, как могучая Луна подошла ближе и благословляет лунообразный лук, а Пандарей хвастается перед богиней и рассказывает, как он этот лук изготовил.

Вот и Менелай. Он выступает на сцену и зовёт Гектора на бой. Осаждённые отвечают, что Гектор не может выйти к гостям, он занят срочными делами. Менелай отвечает, что знает, что это за дела – Гектор сейчас на ложе вместе с его, Менелая, супругой!

И в этот момент Пандарей пускает стрелу. Стрела пронзает Менелая. Неужели он сейчас умрёт и всё закончится на самом интересном месте? Нет, Менелай вырывает стрелу и, потрясая ей, кричит, что осаждённые нарушили клятву. Снова начинается склока, все обвиняют друг друга в нарушении клятв и уклонении от битвы. Менелай уходит собирать солдат, а Пандарей советует привести побольше – его луку нужна добыча.

Происходят события, и ещё события, всё новые и новые вестники сообщают о гибели каких-то незнакомцев. Пандарей тоже в этом участвует и стреляет куда-то в пространство.

Потом появился другой герой, юный и незнакомый. Пандерей насмешливо поинтересовался, что это за безродный бродяга с деревянным копьём. Бродяга в ответ заколол его этим копьём, и гордый лучник рухнул на арену.





21



– Ну, как тебе? – поинтересовался Маэс. Пьеса закончилось, теперь на арене прыгали акробаты и шутили на темы, понятные только коренным горожанам.

– Плохо, что он в конце встал, – заметил Лик, – Я думал, его убьют полностью.

– Без шансов. Днём актёров не убивают.

– А ночью?

Маэс нахмурился.

– Откуда ты знаешь про ночные представление?

– Я не знаю. Я просто спросил.

– Ночью бывает всякое. Ночное представление ты ещё увидишь…

Маэс развернулся и помахал кому-то на верхних рядах. Степенная дама лет тридцати с золотыми серьгами в виде полумесяцев помахала ему в ответ.

А двумя рядами выше помахал в ответ Сагилл. Он восседал на самом верху, едва не задевая небо. Рядом с ним восседала ещё одна, незнакомая Лику девушка.

Если Сагилл был с бритым лицом и в полуженской одежде, то сарматка, которая сидела справа от него, явно хотела проявить мужество. Одета в обшитые мехом куртку и штаны, а сапоги оторочены мехом. Остриженную в кружок голову венчала лисья шапка, обшитая сверкающими самоцветами.

Лик недолюбливал сарматов, но к девушке ощутил симпатию. Благородная лисья шапка, которую носят и скифы – это лучше, чем красные колпаки.

Маэс поднялся на несколько уровней вверх и начал переговариваться с женщиной на местном языке. Лик почуял, что это дело личное и не слушал.

Но даже так он заметил, разговор явно не клеился. Маэс с трудом оторвался от женщины и потащился. к энарею.

Сигилл встретил его ласковым взглядом. Так взирает с постамента статуя божества.

Маэс насмешливо заложил руки за спину и продекламировал на местном языке:



– Мальчик с видом девическим,

просьб моих ты не слушаешь

и не знаешь, что душу ты

на вожжах мою держишь.





Интересно, – подумал Лик, – его тоже мучает какой-то пророчество? Или он просто так издевается?

– Приятно слышать, что ты изучаешь поэзию, – сказал Сагилл, – Если будешь много учиться – станешь умным. А со временем, даже и здравомыслящем. Тогда я назову тебя не мальчиком, но мужем.

– А как ты назовёшь ту прекрасную актрису, что сидит возле тебя? – осведомился Маэс, – Похоже, она пришла сюда играть царицу племени амазонок. Я вот только не пойму – это Пенфесилея или Ипполита?

– Зовут меня Тамара, – ответила сарматка на местном наречии, – А ваше имя я спрошу, когда вы научитесь вежливости.

– Насчёт амазонок ты угадал правильно, – заулыбался Сагилл, – Сарматы, как ты знаешь, произошли от смеси скифов и амазонок. И благородная Тамара решила возродить древние амазонские традиции.

Он тоже произнёс это по-гераклейски.

Похоже, – подумал Лик, – здесь, в южных городах, все народы говорят друг с другом по-гераклейски. И скиф с сарматом, и армянин с фракийцем – язык у них будет один тот же. Это интересно. Наверное, через несколько лет даже мы с Маэсом будем говорить между собой по-гераклейски.

Но это – не страшно. Страшно разучиться сражаться.

– И что же вам здесь нужно, отважная амазонка? – Маэс усмехнулся в ответ.

– Ищу славы, – процедила девушка.

– Скоро будет война, – пообещал невриец, – Палак, царь скифов, и Перисад, царь меотийцев, пошлют армии прямо к воротам этого города. Вы получите столько славы, сколько вам надо. Смотрите, чтобы не раздавило.

– Кстати, о славе, – вмешался Сагилл, – Из-за твоей болтовни я чуть не забыл сообщить одну приятную новость.

– Кто-то сарматов побил?

– Я бы не стал называть это новостью.

– Так что за новость?