Глазастая, ушастая беда

Таисия замолчала, потом устало продолжила:

– Я сообразила наконец, голова сегодня плохо работает. Вы хотели осмотреть жилье Вадюши? Но я ничего странного и подозрительного не замечаю.

– У вас есть телефон Николая, который ухаживал за Вадимом? – спросил я.

– Мобильный, – уточнила Орехова, – записывайте.

– У Брагина, полагаю, сотового не было? – сказал я.

– Мы и городской у него сняли, какой смысл за него платить? Зачем он тому, кто говорить разучился? – задала свой вопрос Орехова. – Почему вы спрашиваете?

Я рассказал про новый айфон, который видел на холодильнике.

– Здесь нет вещей Коли, – заявила Таисия, – он же тут не жил, приходил всегда с небольшой сумкой. В нее легко мог войти планшетник и даже ноутбук.

– Можете назвать фамилию и отчество этого Коли? – спросил я.

– Кузнецов Николай Петрович, – тут же ответила Орехова, – минуточку.

Она вынула из кармана телефон и сказала:

– Я сделала фото его паспорта, сейчас найду.

И она начала перелистывать снимки.

– Непонятно…

– Что не так? – в секунду отреагировал я.

Таисия почесала щеку.

– Отлично помню, что Николай впервые появился у нас двадцать третьего августа. Это день смерти Васи. Утром я съездила на кладбище, оставила на могиле цветы. Я не часто снимки делаю, но щелкнула могилку мужа, красиво так ее убрала. Потом заказала в храме сорокоуст, вернулась домой, и тут раздался звонок по объявлению. Николай прибыл около восьми вечера. Я его паспорт сфотографировала, проверила. Все было ок. И смотри что сейчас? Снимок могилы Васи, обрати внимание на дату – двадцать третье. Следующее в альбоме изображение тапок, двадцать восьмого. Я зашла в магазин, увидела тапки, вроде такие Аня искала. Сбросила ей фото с вопросом: купить? А где снимок паспорта Николая? Испарился! Каким образом? Ответ найти просто. Я часто заглядывала к Вадюше, когда там помощник находился. Телефон всегда при мне. Войду в квартиру, положу трубку на стол в кухне. Николай, наверное, выждал момент и стер фотографии своего паспорта. Подождал, пока снимки накопятся, и уничтожил тот, что с его данными. Я не заметила, альбом регулярно не изучаю, зачем мне это?

Я посмотрел на трубку Таисии.

– Поведение Кузнецова – недобрый знак. Директора интерната звали Ириной Евгеньевной?

– Правильно запомнил, – похвалила меня Орехова.

– Но Николай называл мне другое имя, – вздохнул я, – Зоя Филипповна.

– Откуда ему директора знать? – пожала плечами Орехова. – Он прикидывался Вадимом, но не являлся им. Нес что в голову пришло, не боялся разоблачения, вы-то точно никакими сведениями о директоре приюта не располагаете. Чем он рисковал? Одного не могу понять: зачем ему устраивать этот спектакль? Какой смысл? Квартира Вадика Николаю никогда не достанется. Вадюша был недееспособный, завещания составить не мог, да и жилье официально мое. Хотел что-то украсть? Так нечего. В любом поступке должен быть какой-то смысл. А тут ничего не просматривается. Полагаю, вы хотите потолковать с Ириной Евгеньевной? У меня когда-то был ее домашний номер, но за ненадобностью я вычеркнула его из телефонной книжки. Если отправитесь к ней на встречу, помните: она человек-горе. Не ведитесь на сладкую речь дамочки. Полагаю, она способна утопить своего младенца, чтобы чужому помочь.





Глава 18




– Я предположить не мог, что в центре суматошной столицы можно найти столь тихое место, – удивился я, – странно, что парк, в котором расположен дом, не вырубили.

– Территория ранее принадлежала НИИ имени Ванина, – пояснил Борис, – там занимались изучением того, как травмы, болезни, полученные в детстве, влияют на развитие умственных способностей детей. В интернете я прочел, что у них была аппаратура, скромно названная «шапка гения». Они с ее помощью возвращали ум тем, кто его вследствие каких-то обстоятельств потерял.

– И получали положительный результат? – спросил я.

– Эти сведения закрыты, – вздохнул Боря.

– Вроде вы умеете их открывать, – засмеялся я.

Батлер стал оправдываться:

– Да, но не все. В данном случае у меня ничего не вышло. НИИ до сих пор работает, но теперь находится в Подмосковье. Тут у них ранее располагалась одна лаборатория, чем она занималась, неизвестно, во всех документах она именуется «отделение три». Дом, что сейчас перед нами, ранее был городской усадьбой купца Перинова, а потом отошел к НИИ. Заведовал отделением три академик Степан Михайлович Васильев, по образованию врач.

– И как этот особняк приобрел Петр? – удивился я.

– Тайна, покрытая мраком, – хмыкнул Борис, – известно лишь, что Петечка купил дом и землю с посадками вокруг. Произошла сделка двадцать лет назад. Тогда в Москве творились дивные дела с недвижимостью. У меня есть точнейшая инструкция от Жанны Николаевны. Нам надо оставить машину здесь, потом пешком дойти до стены дома, где нарушен узор. Мы окажемся в слепой зоне камер. И прямо там находятся окна во владения Петечки. Дело за малым. Проникнуть внутрь…

– И как это сделать? – остановил я инструктора.

– Все приготовлено, операция пройдет без сучка и задоринки, – пообещал Борис. – Вот, держите «ухо», сейчас я повешу на вас камеру. Сам останусь снаружи. Ну, пошли?


И почему все, что связано с Николеттой, как правило, приносит мне массу неудобств и моральный дискомфорт?

Я кивнул и тут же осведомился:

– А если меня все же поймает охрана?

– Жанна Николаевна клянется, что секьюрити следят только за входом в особняк, – заверил Борис, – во всех комнатах хозяина есть кнопки вызова бодигардов, но они примчатся, только если нажать на одну из них. Что происходит у барина, они не видят. Если же случится незадача, то бабуля поклялась нас выручить.

Я молча слушал Бориса. Женская клятва – это последнее, на что можно рассчитывать. Хорошо помню, как одна из дам моего сердца, умная, красивая, с чувством юмора, при более близком знакомстве оказалась любительницей коктейлей. Я сначала осторожно просил ее останавливаться на втором дайкири. Но после одной порции у моей Дульсинеи отказывали тормоза. В конце концов я заставил ее поклясться, что она более вообще не посмотрит в сторону бара. И вечером того же дня обнаружил нимфу в состоянии нестояния.

– Ты же поклялась, – укорил я ее.

– Ваня, – пробормотала она, – да, я клялась. Но моя клятва – как кефир. У нее есть срок давности, а он истек час назад.

– Не волнуйтесь, Иван Павлович, – продолжал Борис, – охране строго запрещено врываться на половину хозяина, если только тот не нажмет на вызов. Увидите какие-то кнопки, не притрагивайтесь к ним.

Мы медленно шли вдоль стены здания.

– Попали куда надо! – обрадовался батлер. – Вот тут узор из кирпичей явно нарушен.

Я задрал голову.

– Хоромы Петра на втором этаже?

– Верно, – подтвердил Борис.

– И как туда забраться? – задал я логичный вопрос. – Талантом человека-паука я не обладаю, альпинизмом никогда не занимался и желания не имел. Карабкаться в гору, держась за тонкую веревку? Увольте, лучше я останусь в кресле с книгой и фужером коньяка.

Борис показал на стену.

– Прямо у Петиного окна расположена пожарная лестница, очень удобная, можно даже сказать, комфортабельная. Впервые такую вижу! Широкие ступени, перила. Прямо вход во дворец, а не приспособление для отступления при пожаре.

Меня охватило беспокойство.

– Боря, все выглядит как-то неестественно. Секьюрити не имеют права ни просматривать, ни посещать владения Петра, они следят за входом в дом. А про пожарный трап они забыли? И он выглядит просто президентским. Тут что-то не так.

– Иван Павлович, Жанна Николаевна уверяла, что ни малейшей опасности для вас нет, – повторил уже сказанное Боря.

– И почему дамы настаивали, чтобы именно я стянул кошку? – размышлял я вслух.

Борис сказал:

– Они это объяснили: Петр похож на вас ростом и фигурой. Китти, как все эскимосские нежные, плохо видит. Кошка примет вас за хозяина и спокойно уедет с нами.

– Тут что-то не так, – повторил я, – явно есть некий подвох.

– Можем вернуться домой, – предложил Боря.

Перед моими глазами развернулась картина. Вот девяностолетний Иван Павлович, уже потерявший зеленую свежесть, но еще огурец-молодец, сидит в своем кабинете и ждет клиента. Дверь распахивается, влетает Николетта. Сколько ей годков? Не знаю. Да это и не важно. Главное другое. Маменька подбегает к столу, начинает стучать по нему кулачком и кричит:

– Немедленно езжай к Коке и выкинь ее зятя идиота из окна. Не вздумай отказаться. Помнишь, как ты подвел меня, трусливо удрав от дома Петечки! Я твой отвратительный поступок никогда не забуду.

– Иван Павлович, вам плохо?

Я потряс головой, прогоняя видение.

– Просто я решал одну проблему. Надеюсь не свалиться, когда буду перебираться на балкон. Ну я пошел!

Борис отошел подальше, а в моем ухе раздался голос:

– Давайте связь проверим: раз, два, три.

– Слышно отлично, – ответил я и направился к лестнице.

Взбираясь наверх, я опять дивился удобству «трапа». Ступеньки имели резиновые покрытия, на таких не поскользнешься. И моя не самая маленькая ступня полностью помещалась на них. Перила выглядели железными, но они были обиты каким-то мягким материалом, который «цеплялся» за ладони. Лестницу строил человек, который постарался свести к нулю все возможности падения. Вдобавок вся конструкция была зарешечена. Видели когда-нибудь в старых московских домах лифты, которые скользят в открытых шахтах внутри решетчатых стен? Вот в такой «клетке» поднимался я, и мое недоумение росло и ширилось. Размером со слона оно стало, когда я очутился наверху и увидел, что боковая часть балкона открывается, перелезать через ограждение не надо. Если учесть, что пожарными лестницами могут воспользоваться воры, то Петр сделал все, чтобы облегчить их нелегкую задачу.

Я очутился перед балконной дверью и только сейчас подумал: а как ее открыть? Нет сомнений в том, что она заперта. В ухе зазвучал голос Бориса:

– Иван Павлович, толкните створку, и она откроется.

– Предположение из области фантастики, но попытка не пытка, – пробормотал я и осторожно нажал ладонью на стекло.

Дверца приоткрылась.