Голод

– Чувак, думаешь, никто не знает, что случилось с Е. З.?

Сэм напрягся.

– Разумеется, мы все знаем, что случилось с Е. З. Никто не пытается этого скрыть. Но, насколько мы знаем, черви только на одном капустном поле.

– Какие ещё черви? – требовательно спросил Хантер.

Очевидно, никто об этом не слышал. В эту секунду Сэму захотелось треснуть Говарда как следует. Последнее, что им сейчас нужно, – так это знать о незавидной участи Е. З.

– Я изучила одного червя, – сказала Астрид, видя, что терпение Сэма уже почти достигло предела. Она не стала подниматься на кафедру, просто встала и повернулась лицом к аудитории, которая к этому моменту навострила уши. Кроме двух детей, которые о чём-то повздорили между собой.

– Черви, которые убили Е. З. – мутанты, – продолжала Астрид. – У них две сотни зубов. Их организмы больше приспособлены для того, чтобы проходить сквозь тело, нежели сквозь землю.

– Но, насколько нам известно, они водятся только на одном поле: капустном, – подчеркнул Сэм.

– Я провела вскрытие червя, которого принёс Сэм, – сказала Астрид. – И обнаружила кое-что очень странное. У этих червей очень крупный мозг. То есть, мозг обычного червя настолько примитивен, что, если ему отрезать голову, червь продолжит жить, как ни в чём не бывало.

– Прямо как моя сестра, – пискнул один из ребят и тут же получил тычок в бок от сестры.

Говард лениво приближался к центру помещения.

– Так, значит, черви, убившие Е. З., умные.

– Я не говорю, что они могут читать или решать квадратные уравнения, – сказала Астрид. – Но их мозг уже не скопление клеток, которые отвечают за негативный фототропизм, а полноценный мозг с отдельными полушариями и чётко дифференцированными, явно специализированными участками.

Сэм опустил голову, пряча улыбку. Астрид прекрасно умела объяснять всё простыми словами. Но когда кто-то её раздражал – как это сейчас делал Говард, – она начинала сыпать многосложными конструкциями, что заставляло оппонента почувствовать себя идиотом.

Говард остановился, видимо, парализованный словом «фототропизм». Но быстро пришёл в себя.

– Слушай, короче, если ступишь на поле, где водятся эти твари, эти кровососы, прикончившие Е. З., эти… зики, то ты труп. Так?

– Размер их мозга подтверждает вероятность того, что эти существа склонны к территориальности. Исходя из наблюдений Сэма, Эдилио и Альберта, я сделала вывод, что черви не выходят за пределы своей территории. В данном случае, капустного поля.

– Да? – сказал Говард. – Ну, а я знаю парня, который спокойно пройдёт по этому вашему полю.

Вот опять, подумал Сэм. В случае с Говардом всё неизбежно рано или поздно сводилось к Орку.

– Возможно, ты прав, и Орк окажется для них неуязвим, – сказал Сэм. – И что?

– И что? – эхом отозвался Говард. Он ухмыльнулся. – А то, Сэм, что Орк может собрать эту твою капусту. Но, конечно, от тебя потребуется кое-что взамен.

– Пиво?

Говард кивнул, может быть, слегка смущённо, но лишь слегка.

– Пиво ему по вкусу. Сам-то я мог бы и перебиться. Но, поскольку я менеджер Орка, мне тоже полагается.

Сэм сжал зубы. Но это и правда могло стать решением проблемы. В магазине «Ральфс» у них ещё осталось немного пива.

– Если Орк хочет попробовать, я не против, – сказал Сэм. – Обсудите это с Альбертом.

Но Астрид была не в восторге.

– Сэм, Орк явно страдает от алкоголизма. А ты хочешь снабжать его пивом?

– Банка пива в день за работу, – сказал Сэм. – Этим Орк сильно не накачается…

– Ну уж нет, – возразил Говард. – Орку нужен ящик в день. Четыре кассеты по шесть бутылок. В конце концов, работёнка не из лёгких: собирать капусту в поле.

Сэм бросил взгляд на Астрид. Выражение её лица не изменилось. Но на Сэме лежала ответственность за триста тридцать одного человека. Орк, возможно, и впрямь неуязвим для тварей. К тому же, он так силён, что соберёт тридцать тысяч фунтов капусты всего за неделю.

– Поговори с Альбертом после собрания, – сказал Сэм Говарду.

Астрид хоть и кипела от ярост молча села на место. Говард шутливо ткнул мизинцем в сторону Сэма, как бы скрепляя соглашение.

Сэм вздохнул. Собрание шло совсем не так, как он планировал. Как всегда. Он понимал, что дети есть дети, поэтому привык к постоянным выкрикам и глупостям от детей помладше. Но тот факт, что так много старших ребят, семи- и восьмиклассников, даже не соизволили явиться, удручал.

Что ещё хуже, от всех этих разговоров о еде Сэму ужасно хотелось есть. Обед был так себе. Чувство голода теперь почти никогда не отступало. От этого внутри словно зияла пустота. Голод занимал все его мысли, когда думать нужно было о другом.

– Слушайте, народ, я ввожу новое правило. Оно покажется суровым. Но это необходимо.

Слово «суровый» привлекло внимание почти всех присутствующих.

– Мы не можем позволить ребятам целыми днями сидеть на диване, рубиться в «Wii» и смотреть DVD. Нам нужны люди для работы в поле. Так что правило следующее: все дети от семи лет и старше должны три раза в неделю отправляться на сборы овощей и фруктов. Затем Альберт организует заморозку или другой способ сохранить их.


В зале воцарилась мёртвая тишина. Одни пустые взгляды.

– До завтра мы подготовим два школьных автобуса. В каждом поместится около пятидесяти детей, и нам нужно их заполнить, потому что по плану у нас сбор дынь, и работы невпроворот.

Ещё больше пустых взглядов.

– Ладно, объясню проще: собирайте всех своих братьев, сестёр, друзей – всех, кто от семи и старше, завтра на площади в восемь утра.

– Но как же…

– От вас требуется просто явиться, – сказал Сэм, но получилось не так строго, как ему хотелось. Отчаяние потихоньку спадало, уступая место усталости и подавленности.

– Просто явиться, – эхом повторил кто-то нараспев.

Сэм опустил веки, и на секунду могло показаться, будто он уснул. Затем он открыл глаза и выдавил слабую улыбку.

– Прошу вас. Приходите, – тихо сказал он.

Сэм спустился по трём ступенькам и вышел из церкви, чувствуя в глубине души, что на его зов мало кто откликнется.





Глава 7

88 часов, 54 минуты




– ТОРМОЗИ ТУТ, Панда, – велел Дрейк.

– Почему это? – Панда сидел за рулём внедорожника. Он постепенно становился всё более уверенным водителем, но оставался всё тем же Пандой и никак не мог выжать более тридцати миль в час.

– Потому что я так сказал, вот почему, – раздражённо ответил Дрейк.

Клоп понимал, почему они остановились. И Клоп знал, почему это беспокоит Дрейка. Они не могли так рисковать – ехать к АЭС по автостраде. За те три месяца, пока Кейн страдал от галлюцинаций и выкрикивал всякую дичь, ребята из «Коутс» неотвратимо теряли силы, в то время как их противники из Пердидо-Бич решительно двигались вперёд. Да, Дрейк организовал налёт на «Ральфс», но ни на что большее он не осмеливался.

Клоп знал. Он много раз бывал в Пердидо-Бич. Еда у них тоже наверняка заканчивается, но всё равно у них больше запасов, чем в «Коутс». Клопа это бесило ещё сильнее, ведь он-то мог бы выкрасть ещё еды, но его хамелеонья маскировка не распространялась на предметы, которые он брал в руки. Лучшее, на что он был способен, – это стащить пачку сухого супа или редкий батончик «Пауэрбар», сунув под рубашку. Хотя теперь «Пауэрбаров» не найдёшь. Как и сухого супа.

– Ладно, Клоп, отсюда пойдём пешком, – сказал Дрейк. Он распахнул дверь и спрыгнул на дорогу. Клоп пододвинулся на его сиденье и вылез рядом с Дрейком.

Настоящее имя Клопа было Тайлер. Товарищи по «Коутс» считали, что прозвище у него появилось благодаря безоговорочному согласию делать всякие дикости на спор – в том числе, поедать насекомых. Дети бросали ему вызов, а он обычно спрашивал: «А что мне за это будет?» В былые времена Клоп частенько выигрывал таким способом то деньги, то сладости.

Он не брезговал почти никакими жуками. Ему даже нравилось, как насекомые корчились, когда его зубы сжимались, обрывая их крохотные жизни.

Но прозвище появилось ещё до того, как он оказался в «Коутс» и приобрёл репутацию парня, который способен на всё. Кличка «Клоп» приклеилась к нему после того, как в старой школе его поймали на том, что он записывал на диктофон родительские собрания. А потом выкладывал записи на «Фейсбук», позоря на весь класс детей с психологическими проблемами, неспособностью к обучению, недержанием мочи.

Клопа отправили в «Коутс» не в качестве наказания, а для его же собственной безопасности.

Клоп нервно дёрнулся в сторону, когда Дрейк расправил щупальце, вытянул его, а затем снова обернул вокруг себя. Клопу Дрейк не нравился. Он никому не нравился. Но если уж их застукают на пути к АЭС, то, думал Клоп, Дрейк прекрасно справится в бою и один, а сам он просто исчезнет. Ночью он становился абсолютно невидимым.

Панде оставили чёткую инструкцию: пока они не вернутся, ждать на месте. То есть на просёлочной дороге, которая переходила от асфальта к гравию и обратно, словно те, кто её строил, никак не могли определиться с покрытием.

– До главной дороги ещё добрых две мили, – сказал Дрейк. – Так что не отставай.

– Я есть хочу, – пожаловался Клоп.

– Все хотят, – отрезал Дрейк. – Заткнись и не ной.

Они сошли с дороги и оказались в землях, похожих на фермерские угодья. Идти было тяжело: всё поле покрывали борозды, того и гляди оступишься. Тут что-то росло, но Клоп понятия не имел, что именно, просто какие-то растения. Он подумал, а нельзя ли их съесть? Вот до чего довёл голод.

Может, на электростанции осталось хоть немного еды. Может, он сумеет её отыскать, пока исследует место.

Ребята шли молча. Дрейк не был любителем поболтать, да и Клоп тоже.

Огни шоссе виднелись издалека. Даже теперь, глядя на эти огни, было невозможно не думать о людных заправках, ярких вывесках «Вендис» и «Бургер Кинг», кишащих людьми магазинах, о легковушках и грузовиках. Весь юг Пердидо-Бич представлял собой длинную череду подобных ресторанчиков, а ещё продуктовых магазинов «Супер Таргет» и лавок со сладостями от «Сиз», где…

Мысль о том, что всё это осталось там, за стеной УРОДЗ, казалась Клопу невыносимой. Если там, за стеной, ещё хоть что-то оставалось.

Сладости от «Сиз». Клоп готов был ухо себе отрезать, лишь бы побыть пять минут в этом магазине. Особенно ему нравились сладости с орешками. А, да, и ещё те, с малиновым кремом. И в коричневом сахаре. И те, с карамелью, тоже были неплохи.

И ничего этого уже не достать. У него потекли слюни. Живот скрутило от боли.