Горький водопад

Звонит мой телефон. Я переглядываюсь с Сэмом, приподняв брови, и беру телефон. Номер с кодом Луизианы, все верно. Но не тот, по которому я звонила. Может быть, сотовый.

Я нажимаю кнопку, принимая звонок.

– Гвен Проктор слушает, – произношу я. Следует короткая пауза.

– Вам нужно уехать домой, – говорит голос на другом конце линии. Он звучит, словно его обладатель пьян.

– Мистер Лэндри?

– Вам нужно вернуться домой и сказать тому, кто поднимает это дело, что хватит уже. – Судя по тому, как абонент растягивает слова, он точно пьян. – Мне нечего сказать вам, милочка. Вы уже ничего не сделаете для моего мальчика. Его давно нет. Извините за ваши хлопоты. – Я была права насчет каджунского происхождения мистера Лэндри. В его словах звучит этот мелодичный акцент, несмотря на опьянение, искажающее его речь.

– Мистер Лэндри, почему бы нам не поговорить об этом утром…

– Нет, – отвечает он, дыхание у него неровное. Кажется, он плачет. – Я не могу. Не могу этого сделать. Нет.

И обрывает звонок. Я хмуро смотрю на телефон, не столько встревоженная, сколько озадаченная.

– Дай угадаю – он не хочет говорить? – осведомляется Сэм. – Что ты собираешься делать?

– Заехать в его офис завтра, – отвечаю я. – У него бизнес по продаже машин, так что это лучший вариант. Меньше шансов, что он устроит какую-нибудь сцену. Если не добьюсь от него толку, тогда проверю местных друзей Реми. У меня есть список, взятый из соцсетей.

Сэм кивает.

– Хорошо. Звучит как план. Я тебе буду там нужен, или…

– Ты мне всегда нужен, разве я этого не говорила? – Я тычу его в бок. – Всегда. Поговорим о планах потом. Время уже позднее.

– Да, – соглашается Сэм и поворачивает голову, чтобы взглянуть на меня. Улыбка у него теплая, а взгляд – еще теплее. – И ты устала.

– Не настолько устала, – возражаю я и целую его, а потом мы вместе падаем на кровать и одновременно начинаем смеяться, потому что матрас твердый, как камень, но это больше не имеет значения, и я ухитряюсь забыть и о «Погибших ангелах», угрожающих нам, и о темной, уродливой ненависти, постоянно захлестывающей мою почту – секунда за секундой, капля за каплей, пока этот поток не скроет нас с головой…

Грядут неприятности.

Но единственное средство от них – это пережить их.





* * *


Утро начинается рано, но начинается оно с кофе и хорошего завтрака. Ланни хочет поехать со мной, чтобы быть моей ассистенткой во время этого визита, однако я не собираюсь повторять эту ошибку. Сэм обещает детям, что, пока я расспрашиваю отца Реми, им предстоит кое-что интересное. Ни Ланни, ни Коннора это, похоже, не убеждает, но они, по крайней мере, соглашаются. Пока что.

Неплохой автосалон, принадлежащий отцу Реми Лэндри, расположен прямо у основной дороги. Перед ним выстроился ряд шестов с разноцветными флажками, между ними машет лапами на ветру надувная горилла. Я паркуюсь и вхожу в салон. Меня приветствует приятно-пухлая женщина лет сорока, сидящая за стойкой, и я спрашиваю ее, нельзя ли увидеть босса. Неожиданно вид у нее делается настороженным. Полагаю, я не похожа на человека, собирающегося купить новую машину.

– Зачем? – спрашивает женщина. – Вы из наших клиентов?

– Просто скажите ему, что Гвен Проктор здесь, – отвечаю я и отхожу в сторону, чтобы полюбоваться массивным блестящим внедорожником, который медленно вращается на поворотном круге посреди выставочного зала.

Я слышу шаги за спиной, но не оборачиваюсь, пока мужской голос не произносит:

– Я же сказал, что мне не о чем с вами разговаривать.

Тогда я поворачиваюсь, протягивая руку. Он пожимает ее, но просто инстинктивно. Его глаза, устремленные на меня, налиты нездоровой краснотой, во взгляде читается сердитое недовольство. Как и его жена, живущая сейчас в Ноксвилле, Лэндри-отец выглядит старше своих лет. Волосы у него полностью поседели, кожа на лбу и щеках изборождена ранними морщинами. Они выглядят почти болезненно глубокими. Под выцветающим загаром лицо у него нездорового желтого цвета. Костюм висит на нем мешком. Но при этом костюм хорошо сшит, а галстук аккуратно завязан, чтобы слегка стянуть свободно болтающийся вокруг шеи ворот рубашки. На запястье дорогие часы, на ногах дорогие туфли. У этого человека есть деньги.

Деньги, от которых ему явно нет никакого прока.

– Мистер Лэндри, я знаю, что вы не хотите со мной разговаривать, – говорю я ему. – Это тяжело. Это больно – снова вспоминать все это. Я это понимаю и обещаю вам: если вы уделите мне час разговора, я больше не побеспокою вас. Есть некий шанс, что это расследование сможет вскрыть нечто новое о вашем сыне.

– Я не нанимал вас для этого, – отвечает он. – И знаю, что моя жена этого тоже не делала. Кто платит вам за это? Почему?

Последнее слово вырывается у него, словно приглушенный крик боли, и мне кажется, будто меня ударили по лицу. Я знала, что это может оказаться трудным – но это еще хуже. Я испытываю сильное желание извиниться и уйти прочь, однако собираюсь с духом.

– Некая некоммерческая организация наняла фирму, на которую я работаю, чтобы расследовать исчезновение Реми, – сообщаю я. – Мне жаль, что это настолько болезненно для вас, мистер Лэндри. Но есть возможность, что мы сумеем найти его.

– Мой сын мертв. – Он произносит это просто и мрачно. – Я оставил всякую надежду уже давным-давно.

И все же я замечаю проблеск… чего-то. И этот проблеск заставляет меня продолжать.

– Я не говорю, что смогу вернуть его вам живым, – говорю я. – Но, может быть, сумею помочь вам обрести хотя бы немного покоя и передать кого-нибудь в руки правосудия.

Лэндри изучает меня, прикидывает что-то, словно я – потенциальная покупательница машины. Решает, следует ли тратить на меня время. Потом наконец вздыхает и говорит:


– Давайте просто поскорее покончим с этим. Следуйте за мной.

Мы проходим в кабинет, он садится за стол. Я закрываю дверь и тоже сажусь, понимая, что эта комната – святилище. Все стены завешаны фотографиями Реми. Вот маленький мальчик улыбается в объектив камеры, обнимая щенка. Вот розовощекий подросток во фраке позирует перед школьным балом. Вот Реми в шапочке выпускника. Слева от меня висит самая большая фотография – Реми на футбольном поле, забивает гол в ворота. У него торжествующий вид. Невероятно живой вид.

У одной стены стоит продавленный диван, на котором лежат аккуратно сложенное одеяло и смятая подушка. До меня доходит, что, хотя у мистера Лэндри определенно где-то поблизости есть дом, он часто ночует здесь, в офисе.

Это место выглядит таким же призрачным, как горестная квартира в Ноксвилле, где несет свое бдение мать Реми.

– Итак, я полагаю, вы беседовали с моей женой, – говорит мистер Лэндри. – Она еще не говорила вам, что я сумасшедший?

– Она сказала, что вы считаете, будто нужно оставить прошлое и двигаться дальше, но она к этому пока не совсем готова, – отвечаю я.

Однако, несмотря на заявление этого человека о том, что его сын мертв, все в этом кабинете свидетельствует: он ни на дюйм не продвинулся дальше того момента, когда узнал об исчезновении Реми. Джо Лэндри словно заключен в гробницу без окон, где существует только прошлое.

– Меня интересует вся корреспонденция, полученная вами от него: электронные письма или бумажные. И что-то, что могло показаться вам странным во время телефонных разговоров с сыном. Все, что угодно.

Джо Лэндри открывает ящик стола, достает коробку из-под обуви и толкает через стол ко мне.

– Здесь все письма и открытки, которые я получил от него с тех пор, как он уехал в колледж. И электронные письма тоже. Я собрал все это вместе для полиции, но те не заинтересовались.

Это самый полный архив, какой только можно пожелать. Я беру коробку и чувствую ее тяжесть.

– Я все отсканирую и верну их вам, – обещаю я.

– Они мне не нужны, – отвечает Лэндри. Его серые глаза наполняются слезами, но он быстро смаргивает эти слезы. – Можете отвезти их Рут, когда закончите.

Я киваю и складываю руки на крышке коробки.

– А что насчет телефонных звонков?

– Он звонил нечасто, – отвечает Джо. В основном разговаривал со своей матерью, и по большей части это было в дни рождения, праздники и все такое. Но в последний раз… – Я вижу, как его взгляд смещается вверх и вправо в попытках вспомнить. – В последний раз, когда я разговаривал с ним, его определенно интересовала некая девушка.

Я чувствую, как включается мой инстинкт.

– Какая девушка?

Я не хочу наводить его на воспоминания, я хочу следовать за его мыслями.

– Не его девушка, – поясняет Лэндри, и на миг на его губах появляется улыбка. – Реми любил девушек, а они, конечно, любили его. Нет, эту звали Кэрол. Определенно Кэрол; я запомнил это, потому что для девушки это ужасно старомодное имя.

– Что он сказал о ней? – Я достаю блокнот и делаю пометку – узнать дату последнего звонка Реми отцу. Ясно, что Джо ничего не знает о том, о чем заявляла его жена: о том, что их сын помогал Кэрол выбраться из каких-то неприятностей. И сейчас я ничего не говорю об этом.

– Я знаю, что он встретился с ней в церкви, – говорит мистер Лэндри. – Реми был хорошим прихожанином. Он сказал, что она совсем другая, чем девушки в колледже. Мне кажется, она его заинтересовала.

– В чем именно она отличалась от других девушек?

Лэндри откидывается на спинку своего кресла, старая кожаная обивка скрипит.

– Начать с того, что она была фанатично верующей. Носила длинные юбки, никогда не стригла волосы, и всё в этом духе. Никакого макияжа. Меня удивило, что Реми повелся на такое, но мне кажется, он видел в ней некую… чистоту.

Я стараюсь держать при себе отвращение к навязыванию женщинам шаблонов чистоты и нечистоты.

– Он не назвал вам ее фамилию?

– Нет. Просто Кэрол. Но вы можете проверить в той церкви, куда он ходил. Церковь Евангельского Свидетельства в Ноксвилле, штат Теннесси. Кто-нибудь должен вспомнить ее, даже если она сейчас туда не ходит.

Остальной разговор не несет в себе никаких ценных сведений – Джо лишь повторяет то, что уже рассказала мне его жена, с небольшими вариациями. У него нет никаких догадок о том, что случилось с его сыном. Он не хочет думать об этом, хотя его кабинет наглядно свидетельствует, что ни о чем другом мистер Лэндри думать просто не в состоянии.

Когда я собираюсь уйти, он во второй раз пожимает мне руку. И на этот раз, похоже, искренне. Во взгляде его все еще читается горестное оцепенение, но сам Джо выглядит слегка более… присутствующим.

– Вы сообщите мне, если что-нибудь всплывет? – спрашивает он. Это не совсем надежда, но это лучше, чем мертвенная апатия, которую я видела до этого.

– Сообщу, – обещаю я ему и даю свою визитную карточку. Он кивает и кладет ее в карман своего пиджака. – Сохраняйте веру, мистер Лэндри.

– Я буду молиться за вас, – отзывается он. И это все, о чем я могла бы просить в здравом уме.

Взглянув на часы, вижу, что прошел почти ровно час. Я не знаю, следил ли Лэндри за временем или просто инстинктивно чувствовал его, как положено бизнесмену.

Администраторша хмуро смотрит мне вслед из-за стойки. Она защищает его, и это хорошо. Лэндри, наверное, нужна такая церберша.

Я кладу коробку с письмами на сиденье рядом с собой и открываю файл с личным делом Реми. Краткое примечание, едва заметное среди всех прочих, гласит, что он был прихожанином церкви Евангельского Свидетельства в Ноксвилле и даже пел в церковном хоре. Я нахожу сайт этой церкви – само здание на фото выглядит стандартным и скучным.

Набрав номер, я спрашиваю священника. Мне отвечает мужчина с низким, тягучим голосом: