Город вторых душ

Длинные ноги Есми помаячили рядом, затем он тоже присел: обхватил руками колени и печально уставился вдаль. Такой симпатичный, юный, лет двадцать пять, не больше. И уже такой мертвый.

– Родителей давно нет. Они погибли. Марину воспитывал я, так что…

– Связалась с плохой компанией? – делано посочувствовал Северьян. – Понимаю. А ты, стало быть, и адрес ее знаешь?

Есми понурил голову и качнул головой.

– Разумеется.

– И ты мне его скажешь.

Тут к парню пришло некое понимание – он пристально посмотрел на Северьяна. Белые, как у всех недоумерших, глаза придавали его лицу с длинным носом и острыми скулами рисованный анимешный драматизм.

– Не скажу. Вдруг ты причинишь ей вред?

Трогательная братская забота. Даже посмертная. В его словах определенно был резон – на его месте Северьян поступил бы так же.

– Слушай, – сказал он после недолгих размышлений. – По идее сейчас я должен отправить тебя на изнанку города. Провести ритуал. Он неприятный, но не хуже того, что с тобой уже произошло. Однако в таком случае я вряд ли отыщу твою резкую сестрицу. Машин у меня, сам понимаешь, не ангар – всего одна, и та в кредит.

– Я хочу умереть! – Парнишка явно разволновался. Оглянулся на свой крест – осточертел, поди, до кровавых мозолей, – затем снова вперил в Северьяна взгляд блестящих глаз. – Я для этого Рину и позвал. Хотел, чтобы она вас задержала. Не грабить, а привести ко мне. И вы б меня тогда…

Час от часу не легче. Позвал он ее, значит. В определенных кругах нечто подобное называется «навести».

– Стой, подожди, – поморщился Северьян. Как человек, которого не каждый день избивали бейсбольной битой, он ощущал по этому поводу телесную скорбь. – Скажи, как именно ты ее позвал? И откуда знал, что я буду здесь?

– Мне сказали другие. Всем известно, что в городе есть двоедушник, который помогает таким, как мы. Из Перово в Нижний одна дорога. Ты не мог мимо меня не проехать. А про сестру… Все просто – я ей приснился.

– Так это правда?

– Что именно? – вздохнул Есми, выводя пальцем на асфальте невидимые круги и зигзаги.

– Ну… Про сны. Вы действительно можете?..

– Можем, если захотим.

– Окей, – подытожил Северьян, которому все это порядком надоело. Прежде чем расстаться со своей разумной ночной ипостасью и перейти в неразумную дневную, сиречь Севера, он рассчитывал успеть переодеться и принять душ. – Услуга за услугу. Я отправлю тебя на изнанку города. Отдохнешь там, остановишь внутренний диалог, в себе разберешься. Крест этот больше никогда не увидишь. Но сначала ты отведешь меня к сестре. Ничего я ей не сделаю. Просто поговорим. Я, знаешь ли, неплохо умею убеждать. Она вернет мне машину, а ты отправишься на покой. Иначе ищи себе другого двоедушника. Советую сразу рвать в Москву, там народу больше. Может, лет через пятьдесят один такой и народится.

– Ты меня без ритуала убиваешь, – поник Есми. Северьян протянул ему ладонь, и тот стиснул ее своими ледяными пальцами: – Игнат.

– Северьян. Но ты можешь звать меня просто «батюшка».

Спустя мгновение обоих не стало. По трассе пронеслась груженая фура. Ее обогнала легковушка. Начинался новый день.





# 2




Машина была нужна ему, неживому, как ведьме метла – сгонять в незнакомую местность. Для всего остального имелись другие способы. В отличие от жены, которая каталась по городу исключительно на «Паджеро» и иного не представляла. Именно Вика официально значилась владельцем транспортного средства. Она вносила ежемесячный платеж по кредиту. И она же – к гадалке не ходи, – узнав об угоне, для начала озвучит весь свой обсценный лексический запас ночного бармена, а затем сломает о спину Северьяна швабру.

Думая об этом, он опять промахнулся: вышел из полупути не за дверью квартиры, а перед ней. В нос шибануло вонью кошачьей мочи и застоялого курева.

– Здра-ас-сте вам, батенька!

Именно так всегда и говорила. Будто подозревала, что никакого «батюшки» он не заслуживал. Прежде чем обернуться, Северьян нацепил на лицо выражение елейного благодушия, которое в моменты раздражения особенно ему удавалось. Соседка. Вечно бодрая до отвращения, – а бодрость в пять утра, считал он, нужно запретить законом – хозяйка трех котов и дрожащей собачонки – той самой, что терлась сейчас возле его ботинка.

– Соскучились? Своих приехали навестить?

– Первым поездом. Так бежал, что вещи где-то посеял.

Легенда была заготовлена заранее и по мере возможности поддерживалась каждым: Севером, Викой и самим Северьяном. Соседи знали его как «брата-близнеца, он священник, живет в Москве». Видели нечасто. В итоге даже Вика со своим ночным образом жизни вызывала гораздо больше вопросов, чем тихо присутствующий за стеной отец Северьян. Хочешь стать незаметным – оденься в черное. Хочешь исчезнуть вовсе – пусть этим черным будет ряса.

– Ну ничего. Брат-то поделится, – поддержала соседка. Северьян предпочел бы, чтобы вместо этого она оттащила собаку и отправилась восвояси. – Как же хорошо, когда братья так дружны! Время такое, что держаться нужно за родных, больше не за кого. А с женой его ладите?

– Вполне.

– Красивая девушка, но уж очень…

– Много работает! – раздалось за спиной вместе со скрипом гнилых лестничных ступеней. – Доброе утро, Нонна Карленовна.


Северьян почувствовал увесистый тычок в больную спину. Вика отперла дверь и втолкнула его в прихожую. Лязгнул засов, вспыхнула тусклая лампа. Вика сбросила кеды и, пока он разувался и снимал осточертевшее облачение, устало прошлепала в кухню. Утро развенчало ее грим: четче проступили морщинки, тушь не выдержала и осыпалась с накладных ресниц, поредевшие блестки-звездочки под глазами выглядели дешево и жалко. Оставшись в одних джинсах, Северьян подошел к ней, положил ладони на острые плечи и уткнулся носом в серебристый затылок – волосы пахли нескончаемым праздником коктейлей и шотов. Он попытался задержать ее, но она высвободилась из его рук – напряженная, трезвая и злая. Плеснула в чашку холодной вчерашней заварки, разбавила водой из остывшего чайника, сделала один глоток и оставила чашку на столе.

– Ключи от машины брось на тумбочку. Я спать.

– Вик…

Только когда Северьян протянул ей свернутые в несколько раз купюры, полученные от Вырыпаева, она наконец-то на него посмотрела.

– Что с лицом?

Он пощупал царапины: проклятье, совсем забыл…

– Есми.

Ее глаза вспыхнули недобрым огоньком.

– Это всё?

Признание в том, что его отходили по спине битой, влекло за собой разговор об угоне, но время для подобной откровенности выдалось явно неподходящее. Вика и так обо всем узнает. Погорюет денек, а к следующей встрече, глядишь, сподобится обсуждать проблему конструктивно. Все эти мысли пронеслись в его мозгу молниеносно. На смену им пришла обычно загнанная глубоко внутрь себя досада – Вика никогда не выказывала ни малейшей жалости, не предлагала помощь, не тащила лед и перекись водорода, ни одного клятого лейкопластыря на него не истратила. Все эти квохтанья наутро доставались Северу. Кто бы спорил – не слишком-то приятно засыпать, не зная, проснешься с расцарапанным лицом, сломанной рукой или выбитым зубом, да и проснешься ли вообще. В этом смысле Северьян своей дневной душе бледненько, но сочувствовал. Однако сочувствие не отменяло того, что двоедушник – это они оба и больно им обоим тоже, а впрочем, кого и когда это волновало.

– Ключи, – повторила Вика, прежде чем скрыться в спальне.

– «Ключи-и», – шепотом передразнил он и показал тому месту, где только что стояла жена, вытянутый средний палец.

Время поджимало. В темноте и тесноте ванной Северьян быстро разделся, бросил вещи на пол, включил ледяную воду и подставил ноющую спину под ее струи. «Что такое, нафиг, куделька?» – подумал он прежде, чем закрыть глаза, и уже не слышал, как переодевшаяся в пижаму Вика вначале постучала в дверь, а затем, не дождавшись разрешения, вошла и поддела ногой его скомканные джинсы. Сунув их в стиральную машину, она выключила душ, задернула влажную шторку, наспех умылась, почистила зубы и снова вышла.

«Родственника из Москвы» там уже не было.





* * *


– Вик, ты, случайно, не знаешь, что такое куделька?

– М-м, – сказала она в подушку. – Общая могила для самоубийц? Нет, подожди. Я путаю со скудельней.

Север погладил ее по щеке.

– Люблю тебя за это. Спи еще, я тут пока…

– «Прясть кудель…» Что-то сказочное. Может, пряжа? Ведьма прядет кудель.

– Доброе утро, сказочница.

Медленно, чтобы ее не потревожить, Север выбрался из-под одеяла и попытался встать с постели, однако тут же со стоном повалился обратно.

– Что? – вскинулась Вика. Глаза в пол-лица, протянутые руки – сон слетел с нее мгновенно. – Где болит? Здесь? Или тут?

Ее пальцы касались то плеча, то груди, то живота. Несмотря на боль, Север ощущал блаженство, особенно острое сразу после пробуждения. Вика поняла это и тут же перестала его трогать.

– Принесу банеоцин, – пробормотала она и ушла, взъерошенная и неловкая без контактных линз.

Север привычно визуализировал морское побережье, подышал по методике квадрата, дотянулся до лежавшего на полу айфона и некоторое время пролистывал ленту «Инстаграма», механически расставляя лайки. К собственным снимкам прибавилось штук десять. Постоянные подписчики, не сразу увидевшие его обновления в ленте. И то хлеб.

«Куделька это…» – напечатал Север в строке поиска «Гугла».

– Асбест! – озвучил он для Вики. – Наверное, не то. Завиток волос, кудряшка. Синонимы: баранчики, божьи ручки, гарлупа.

– Только гарлупы нам и не хватало… – Жена присела рядом на кровать и щедро обсыпала его щеку толченым антибиотиком. В остальном еще предстояло признаться. – Северьян притащил?

– Да, такая мутная история… Есми сказал ему. Я не уверен, что Северьян понял, насколько это важно.

– Блин. – Вика устало потерла глаза. Она почти не спала. – Вот Северьян пусть и разбирается, ты-то здесь при чем?

Она упрямо делила его надвое, напрочь отказывалась принимать тот факт, что проблемы Северьяна – их общие. И наоборот. Странное словечко «куделька» не шло из головы, и там, в голове, оно было написано с большой буквы, как имя собственное.

– Что еще?

Милая Вика. Милая, нежная, умная Вика, которая вкалывала в чертовом баре так, как должен был вкалывать он сам, ради того, чтобы любимый гений каждый день мог творить свое пустое, тщетное, скучное – то, что он считал искусством, но никому, ровным счетом никому не мог этого доказать. Кадры, сделанные на улице камерой обыкновенного смартфона, практически украдкой, – в навыке незаметности Северу не было равных. Кадры в полупустом «Инстаграме». Кадры, брошенные в никуда. Милая Вика, нам обоим жилось бы легче, не будь ты настолько проницательна и дотошна.

– Северьяна избили и угнали машину, – выпалил он и мысленно сжался.