Город зеркал. Том 1

– Я объясняла, как это произошло. Ферма – особенное место. Прошлое, настоящее и будущее здесь едины. Ты оказался в хлеву просто потому, что ты там был нужен.

– Но я не помню, чтобы я это делал.

– Потому, что для тебя этого еще не случилось. Придет время, и случится. Ты будешь здесь и спасешь их. Чтобы спасти Калеба.

Калеб. Мой мальчик. Питер внезапно ощутил невыразимую печаль, сильнейшую любовь и томление. Слезы подступили к его горлу. Так много лет. Так много лет прошло.

– Но мы же сейчас здесь, – сказал он. – Ты и я, в этой постели. Это реальность.

– И нет в этом мире ничего более реального, – сказала она, прижимаясь к нему. – Давай не будем думать об этом сейчас. Ты устал, я вижу это.

Он действительно устал, очень. Он ощущал прошедшие годы до мозга костей. Его сознание коснулось воспоминания. Как он глядел на свое лицо в реке. Когда это было? Сегодня? Вчера? Неделю назад, месяц, год? Солнце стояло высоко, и вода превратилась в сверкающее зеркало. Его отражение дрожало от течения воды. Глубокие морщины, обвисшие щеки, мешки под глазами, потускневшими от времени, его волосы, которых осталось немного, седые, белые, будто снег. Лицо старого человека.

– Я был… мертв?

Эми не ответила. И Питер понял, что она хотела ему сказать. Не то, что он умрет, как должен умереть любой, а то, что смерть – не конец. Он останется здесь, останется духом-хранителем, за пределами стен времени. Это ключ ко всему, ключ, открывающий дверь, за которой ответ на все загадки жизни. Он вспомнил тот день, когда впервые пришел на Ферму, очень, очень давно. Всё в целости, совершенно необъяснимо, кладовая полна, занавески на окнах, тарелки на столе, будто в ожидании их прихода. Вот в чем смысл этого места. Это единственный истинный дом для него во всем мире.

Лежа в темноте, он ощутил, как его грудь наполняется умиротворением. Было то, что он потерял, были люди, которые его покинули. Всё уходило. Даже сама земля, небеса, река и звезды, которые он так любит, когда-нибудь достигнут окончания своего существования. Но этого не надо бояться, такова реальность жизни, горькая и сладкая одновременно. Он представил себе момент своей смерти. И образ этот был настолько силен, будто он не представил его себе, а просто вспомнил. Он будет лежать в этой самой постели, это будет летний день, и Эми будет обнимать его. Будет смотреть на него точно так же, как сейчас, сильная, красивая, полная жизни, кровать напротив окна, солнечный свет сквозь занавески. Не будет боли, лишь ощущение, что растворяешься. Всё хорошо, Питер, сказала Эми. Всё хорошо, я скоро вернусь. Свет будет становиться всё сильнее и сильнее, заполняя ему глаза, заполняя его сознание, и так он оставит этот мир – оставит его, качаясь на волнах света.

– Я так тебя люблю, – сказал он.

– И я тебя люблю.

– Чудесный день был, правда?

Эми кивнула, не отрываясь от него.

– И у нас еще много больше. Целый океан дней.

Он прижал ее к себе. Снаружи царила ночь, холодная и неподвижная.

– Это была прекрасная музыка, – сказал он. – Как здорово, что мы пианино нашли.

И с этими словами, прижавшись друг к другу в огромной мягкой постели под крышей дома, они погрузились в сон.



Как здорово, что мы нашли пианино.

Пианино.

Пианино.

Пианино…

Питер вынырнул из сна и понял, что он лежит нагой, замотавшись в мокрые от пота простыни. Мгновение лежал неподвижно. Разве он не?.. И он не был?..

Во рту был вкус, будто он песка наелся. Мочевой пузырь твердый как камень. Позади глаз начинало болеть, первые признаки похмелья, надолго.

– С днем рождения, лейтенант.

Рядом с ним лежала Лора. Даже не рядом, а обвившись вокруг него, их тела переплелись, скользкие от пота там, где они соприкасались. Лачуга, две комнаты и туалет во дворе, та самая, где они уже бывали прежде, правда, непонятно даже, чья она. Небольшое окно в изножье кровати, серый предрассветный свет лета.

– Ты, наверное, меня с кем-то путаешь.

– О, поверь мне, – сказала она, касаясь пальцем середины его груди, – тебя ни с кем не спутаешь. И как тебе, ощущать себя на тридцать?

– Как и в двадцать девять, только голова болит.

Она соблазнительно улыбнулась.

– Ну, надеюсь, тебе понравился подарок. Прости, что открытку забыла.

Она расплела ноги и подвинулась на край кровати, хватая с пола рубашку. Волосы у нее отросли достаточно длинными, чтобы их не закалывать, и лежали поверх широких крепких плеч. Втиснувшись в грязные штаны, она сунула ноги в ботинки и повернулась к нему.

– Извини, что убегаю, амиго, но мне надо заправщиками заниматься. Приготовила бы тебе завтрак, но сильно сомневаюсь, что здесь есть из чего.

Она наклонилась и быстро поцеловала его в губы.

– Передай привет Калебу, окей?

Мальчишка остался на ночь у Холлиса и Сары. Не стал его спрашивать, куда он идет, хотя они наверняка догадались, в чем дело.

– Обязательно.


– Увидимся в следующий раз, как в городе буду?

Питер ничего не ответил, и она посмотрела на него, наклонив голову.

– Или… может, и нет.

Ему нечего было ответить на самом деле. То, что произошло между ними, не было любовью – об этом и речи не заходило, – но было чем-то большим, чем физическим влечением. Нечто среднее, ни то, ни другое, в этом-то и проблема. Когда он был с Лорой, он думал о том, чего у него никогда не было.

Ее лицо погрустнело.

– Ну, черт. А я была чертовски нежна с тобой, лейтенант.

– Даже не знаю, что сказать.

Она вздохнула и отвернулась.

– Наверное, это не могло продлиться долго. Я бы предпочла первой тебя бросить.

– Извини. Я не должен был допустить, чтобы всё так далеко зашло.

– Это пройдет, поверь мне.

Она посмотрела в потолок и медленно выдохнула, успокаиваясь, и стерла со щеки слезу.

– На хрен всё, Питер. Видишь, до чего ты меня довел?

Он чувствовал себя ужасно. Он не намеревался делать это, всего минуту назад он думал, что они оба просто будут плыть по течению, будь что будет, пока не потеряют интерес друг к другу или пока не встретят кого-то еще.

– Дело же не в Майкле, так? – спросила Лора. – Потому что я же тебе говорила, всё кончено.

– Не знаю, – ответил он, пожав плечами. Помолчал. – Окей, быть может, отчасти. Если мы продолжим, он узнает.

– Узнает, и что?

– Он мой друг.

Она вытерла слезы и тихо горько усмехнулась.

– Твоя верность восхитительна, но, поверь мне, я последнее, о чем думает Майкл. Он может даже тебя поблагодарить, что ты его от меня избавил.

– Это неправда.

Она пожала плечами.

– Ты говоришь это только из вежливости. Наверное, этим ты мне и нравишься. Но тебе незачем лгать. Мы оба знаем, что делаем. Я всё время твержу себе, что забуду про него, хотя, конечно же, никогда этого не сделаю. Знаешь, что меня больше всего убивает? То, что он даже не может мне правду сказать. Эта проклятая рыжая. Что в ней такого?

На мгновение Питер онемел.

– Ты имеешь в виду… Лиш?

Лора резко глянула на него.

– Питер, не тупи так. Как думаешь, что он там делает на этой своей дурацкой лодке? Три года, как она пропала, а он всё никак ее из головы выкинуть не может. Будь она рядом, может, у меня и был бы шанс. Но соревноваться с призраком не получится.

Питеру снова потребовалось время, чтобы осознать услышанное. Всего минуту назад он готов был сказать, что Алиша Майклу даже не нравится, что раньше они ссорились не хуже двух котов, сошедшихся на карнизе. Однако в глубине души Питер понимал, что они не настолько уж и отличаются – внутренняя сила, решимость, упертость, неспособность выслушать чужие доводы, если их что-то обуяло. Да и дело тут давнее явно. Неужели и эта лодка у Майкла только поэтому? Неужели это его способ горевать о ней? Каждый из них перенес это по-своему. Некоторое время Питер злился на нее. Она бросила их, ничего не объяснив, даже не попрощавшись. Но с тех пор многое изменилось. Изменился мир. Теперь он чувствовал по большей части боль одиночества, холодную пустоту в сердце, в том месте, где раньше была Алиша.

– Что же до тебя, – продолжила Лора, вытирая глаза запястьем, – не знаю, кто она, но она очень везучая.

Это отрицать смысла не было.

– Мне действительно очень жаль.

– Как скажешь.

Горько улыбнувшись, Лора хлопнула ладонями по коленям.

– Ладно, меня подмаслили. Чего еще девочке просить? Сделай одолжение, пусть тебе хреново будет, окей? Затягивать не обязательно, неделя-другая сойдет.

– Я уже себя хреново чувствую.

– Хорошо.

Она снова наклонилась и взасос поцеловала его в губы, с привкусом слез. И резко отдернулась.