Грей. Кристиан Грей о пятидесяти оттенках

Хм, любопытно, откуда у него клей для моделек. Вскоре Тейлор уже стучит в дверь.

– Входи.

Он приносит небольшой пластиковый тюбик и кладет мне на стол. И стоит, не уходит, так что я вынужден спросить:

– Откуда он у тебя?

– Иногда клею самолетики, – краснеет Тейлор.

– Ну да? – Меня терзает любопытство.

– Полеты – моя первая любовь, сэр.

Не понимаю.

– Я дальтоник, – без всяких эмоций объясняет он.

– И тогда ты пошел во флот?

– Да, сэр.

– Спасибо за клей.

– Без проблем, мистер Грей. Вы уже ели?

Вопрос застает меня врасплох.

– Не хочу, Тейлор. Ступай. Проведи вечер с дочкой, а завтра увидимся. Сегодня я больше не буду тебя дергать.

Он медлит, и меня охватывает раздражение. Уходи!

– Я в порядке. – Черт, у меня голос дрожит.

– Сэр, – кивает он. – Вернусь к завтрашнему вечеру.

Я отпускаю его коротким кивком, и он уходит.

Когда это в последний раз Тейлор пытался меня накормить? Наверное, видок у меня совсем никуда… Я хмуро беру тюбик с клеем.



Планер лежит на ладони. Разглядываю свое достижение, но из-за воспоминаний о том полете чувствую себя не в своей тарелке. Анастейшу никак было не разбудить (улыбаюсь, вспомнив), а когда я ее растолкал, она была такая сонная, обезоруживающая, красивая… смешная.

Боже, весело же было! Такой девчачий восторг от полета, как она визжала, а потом мы целовались.

Я тогда впервые решился на большее. Невероятно, что за короткое время у меня накопилось много счастливых воспоминаний.

Снова больно – боль терзает, мучает меня, напоминает о потере.

Думай только о самолетике, Грей.

Теперь нужно приклеить хвостовое оперение – мелкие детальки…



Наконец последняя деталь приклеена и сохнет. У моего планера есть даже собственный регистрационный номер. «Ноябрь. Девять. Пять. Два. Эхо. Чарли».

«Эхо Чарли».

Смотрю в окно – уже темнеет. Поздно. Первым делом думаю, как покажу модельку Ане.

Нет больше Аны.

Скрипнув зубами, потягиваюсь; спина затекла. Медленно поднимаюсь со стула… оказывается, я весь день ничего не ел и не пил, в голове шумит.

Чувствую себя дерьмово.

Беру телефон – а вдруг она звонила? Увы, лишь текстовое сообщение от Андреа:



«Ужин ТПП отменила.


Надеюсь, все в порядке.

А»



Телефон вдруг звонит. Сердце тут же начинает колотиться, а потом замирает… Это Елена.

– Привет. – Я даже не пытаюсь скрыть разочарования.

– Кристиан, кто так здоровается? Что тебя гложет? – упрекает она.

Я смотрю в окно. Над Сиэтлом сумерки. Интересно, что сейчас делает Ана… Не хочу рассказывать Елене, что случилось; не хочу произносить все это вслух и превращать в реальность.

– Кристиан? Что-то произошло?

– Она от меня ушла, – выдавливаю я.

– О… – Елена удивлена. – Мне приехать?

– Нет.

Она делает глубокий вдох:

– Такая жизнь не для всех.

– Знаю.

– Да, Кристиан, настроение у тебя дерьмовое. Хочешь, сходим поужинать?

– Нет.

– Сейчас приеду.

– Не надо, из меня сейчас плохой собеседник. Я устал и хочу побыть один. Позвоню на неделе.

– Кристиан… все к лучшему.

– Я знаю. Пока.

Отключаюсь. Не хочу с ней разговаривать. Это она уговорила меня слетать в Саванну; может, она и о неминуемом разрыве догадывалась. Сердито взглянув на телефон, швыряю его на стол и отправляюсь на поиски еды и питья.



Изучаю содержимое холодильника.

Ничего не хочется.

В шкафчике обнаруживаю пакет сушек. Открываю и ем, одну за другой, стоя у окна. Стемнело, под дождем мерцают огоньки. Все идет своим чередом.

Забудь, Грей. Жизнь продолжается.





Воскресенье, 5 июня 2011




Таращусь в потолок спальни. Не спится. Меня терзает запах Аны, еще не выветрившийся из простыней. Накрываю лицо ее подушкой и вдыхаю ее аромат. Это и мука, и наслаждение; какое-то время я даже думаю об удушении.

Возьми себя в руки, Грей.

Прокручиваю в голове утренние события. Могло ли быть иначе? Как правило, я не анализирую минувшее – пустая трата сил, но сегодня ищу подсказки, чтобы понять, где я напортачил. Что бы я ни делал, мы все равно пришли бы к этому же тупику – утром ли, через неделю, через месяц или год. Пусть лучше теперь, пока я не причинил Ане еще больше боли.

Представляю, как она свернулась клубочком в своей кроватке. Не могу вообразить ее в новой квартире – там я так и не побывал, – зато мысленно рисую ту комнату в Ванкувере, где мы однажды вместе спали. Качаю головой; я много лет не спал так хорошо, как тогда. Третий час ночи; я пролежал так уже два часа, все думая, думая. Делаю глубокий вдох, еще раз пью ее запах, потом закрываю глаза.

Мамочка меня не видит. Стою прямо перед ней. А она не видит. Спит с открытыми глазами. Или заболела.

Слышу звон ключей. Он вернулся.

Убегаю, прячусь под столом на кухне. Машинки тут же, рядом.