Грей. Кристиан Грей о пятидесяти оттенках

Она хочет меня. Хорошая девочка.

Увеличиваю ритм, и ее тело откликается дрожью. Между толчками я произношу по одному слову:

– Ты. Такая. Сладкая. Я. Так. Тебя. Хочу. Ты. Моя. – Прижатые к кровати руки и ноги Аны дрожат от напряжения. Она на грани. – Кончай, детка! – рычу я.

Она немедленно содрогается в конвульсиях и кончает, выкрикнув мое имя в подушку. Этот звук и меня заставляет достичь кульминации, я в изнеможении падаю сверху.

– Черт, Ана, – шепчу я, чувствуя себя опустошенным, но при этом испытываю и невероятный душевный подъем. Тут же выхожу из нее и откатываюсь на спину. Она сворачивается в комочек рядом, и пока я сдергиваю презерватив, закрывает глаза и проваливается в сон.





Воскресенье, 22 мая 2011




Резко просыпаюсь, переполненный страхом и чувством вины. Страх меня не удивляет, а вот чувство вины откуда появилось? Неужели это из-за того, что я трахнул девственницу? Я ненавижу испытывать это чувство, и я так много сделал, так далеко продвинулся, чтобы никогда не допускать его. Елена считает, что я родился на свет с необъятным чувством вины, но она ошибается. Это чувство скорее вбили в меня. И я не дам этому произойти вновь.

Анастейша Стил лежит, прильнув ко мне. Радиобудильник показывает четвертый час ночи. Ана спит, как невинный младенец. Хм, уже не такой уж невинный и вовсе не младенец.

Я могу разбудить ее и снова трахнуть. Определенно, ее пребывание в моей постели имеет целый ряд преимуществ.

Грей, не ерунди! Трахнуть ее пришлось ради достижения цели, это был всего лишь приятный отвлекающий маневр. Да. Весьма приятный.

Какого хрена, просто секс!

Закрываю глаза в тщетной попытке заснуть. Комната буквально переполнена Аной: повсюду ее запах, ее легкое дыхание и воспоминания о моем первом ванильном сексе. Меня захлестывают впечатления: Ана страстно запрокидывает голову, выкрикивает мое имя, точнее, его едва узнаваемую версию, безудержно стремится познать радости секса…

Мисс Стил – на редкость развратная штучка. Дрессировать ее будет одно удовольствие. Мой член согласно дергается.

Проклятье!

Спать не могу, хотя сегодня мне мешают не кошмары, а малютка мисс Стил. Встав с кровати, собираю валяющиеся на полу презервативы, завязываю их узлом и бросаю в мусорную корзину. Из комода достаю пижамные штаны и надеваю. Бросив долгий взгляд на обворожительную женщину в моей постели, отправляюсь на кухню. Пить хочу.

Опрокинув в себя стакан воды, решаю заняться тем же, что делаю всегда при бессоннице – проверяю электронную почту у себя в кабинете. Тейлор вернулся и спрашивает, понадобится ли мне еще «Чарли Танго». Должно быть, Стефан спит внизу. Пишу «нет», хотя в данное время суток это и так понятно.

В гостиной сажусь к роялю. В музыке я нахожу утешение, забываюсь на долгие часы. Играть я научился в девять, но страсть пришла гораздо позже, когда у меня появился собственный инструмент и отдельное жилье. И Элиот перестал отираться неподалеку, изводя меня своими шуточками о медведях, наступивших мне на ухо. Грейс всегда смеялась и говорила, что он делает это от зависти, ведь самому-то и пары аккордов не удалось освоить.

Когда тянет от всего на свете отвлечься, я сажусь играть. Сейчас я и думать не хочу о том, что сделал непристойное предложение девственнице, трахал ее и вдобавок открыл свой образ жизни человеку, который не имеет ни малейшего сексуального опыта. Положив руки на клавиши, начинаю играть и погружаюсь в музыку Баха.

Краем глаза замечаю движение и поднимаю взгляд. У рояля стоит Ана. Завернулась в одеяло, растрепанные волосы локонами падают на спину, глаза сияют. Не могу на нее налюбоваться.

– Прости. Я не хотела тебе мешать.

Почему она извиняется?

– Это я должен просить прощения. – Доигрываю последние ноты и встаю. С упреком добавляю: – Почему ты не в кровати?

– Какая красивая пьеса. Бах?

– Переложение Баха, но, вообще-то, это концерт для гобоя Алессандро Марчелло.

– Восхитительно, только очень грустно.

Грустно? Люди часто используют это слово применительно ко мне.

– Позволено ли мне говорить откровенно, господин? – Лейла становится передо мной на колени, а я тем временем работаю.

– Говори.

– Господин, вы сегодня особенно грустны.

– Да неужели?

– Да, господин. Могу ли я что-нибудь для вас сделать?..

Прогоняю мысли о прошлом. Ана должна быть в кровати. Снова ей об этом напоминаю.

– Я проснулась, а тебя нет.

– Мне трудно уснуть, я привык спать один. – Какого черта я оправдываюсь? Обнимаю ее за голые плечи, наслаждаясь гладкостью кожи, и веду обратно в спальню.


– И давно ты играешь? У тебя здорово получается.

– С шести лет, – отрывисто бросаю я.

– А-а.

Думаю, намек она поняла: я не желаю вспоминать о детстве.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашиваю я, включая ночник.

– Нормально.

На простынях кровь – свидетельство утраченной девственности. Ана бросает на меня взгляд, потом краснеет и отворачивается.

– У миссис Джонс будет пища для размышлений.

Вид у Аны смущенный. Милая, это всего лишь тело. Приподнимаю рукой ее подбородок, запрокидывая голову назад, чтобы взглянуть ей в глаза. Собираюсь прочесть небольшую лекцию о том, как не надо стыдиться собственного тела, и тут она тянется к моей груди.

Черт! Делаю шаг назад, чтобы она меня не достала. Внезапно накатывает тьма. Нет! Не прикасайся ко мне!

– Ложись спать, – приказываю я гораздо более резко, чем хотел. Надеюсь, она не заметила мой страх. Ана широко распахивает глаза – то ли от растерянности, то ли от обиды. Проклятье! Примирительно добавляю: – Я приду и лягу рядом с тобой.

Из ящика комода достаю футболку и поспешно натягиваю. Хоть какая-то защита.

Она стоит и потрясенно на меня смотрит.

– Спать, – еще настойчивее повторяю я.

Она залезает обратно в постель, я ложусь позади и обнимаю. Зарываюсь лицом ей в волосы, вдыхаю ее сладкий аромат: осень и яблони. Лежа ко мне спиной, она не может ко мне прикоснуться, поэтому я решаю побыть с ней рядом, пока она не заснет. Потом встану и немного поработаю.

– Спи, милая Анастейша. – Целую ее и закрываю глаза. Ноздри заполняет чудный запах, напоминая мне о счастливых временах, когда я был сыт и доволен…

Мамочка сегодня счастливая. Она поет. Поет о том, при чем тут любовь. И готовит еду. И поет. Это случается так редко, но, когда это происходит, меня тоже наполняет теплое счастье. Она рядом, она такая красивая.

В животике у меня урчит. Она готовит вафли с беконом. Как хорошо они пахнут! Мой животик любит вафли с беконом. Как хорошо они пахнут!

Открываю глаза. Комната залита светом, из кухни струится аромат, от которого у меня слюнки текут. Бекон. Я сбит с толку. Гейл гостит у сестры. Неужели вернулась?

Потом вспоминаю. Ана.

Взглянув на радиобудильник, вижу, что время позднее. Выпрыгиваю из кровати и устремляюсь на запах.

Ана надела мою рубашку, волосы заплела в косички, приплясывает под музыку. Только я не слышу ни звука. Она в наушниках. Меня не замечает. Сажусь на табурет у стойки и смотрю шоу. Она взбивает яйца, переминается с ноги на ногу, косички подпрыгивают в такт ее движениям, и я замечаю, что она без нижнего белья.

Умница.

Пожалуй, она самая неуклюжая особь женского пола, которую я видел в жизни. Это одновременно забавно, очаровательно и удивительно возбуждает. Размышляю, какими способами я мог бы исправить ее координацию. Она поворачивается, замечает меня и застывает на месте.

– Доброе утро, мисс Стил. Я вижу, вы бодрая с утра. – С косичками она выглядит совсем юной.

– Я хорошо спала, – бормочет она.

– С чего бы это? – насмешливо спрашиваю я и понимаю, что и у меня со сном проблем не было. Времени десятый час. Когда я в последний раз просыпался позже половины седьмого? Вчера. После того как спал с ней в одной кровати.

– Ты голодный? – спрашивает она.

– Очень. – Сам не знаю, говорю я о еде или о ней.

– Блинчики и яичница с беконом?

– Было бы неплохо.

– Не знаю, где у тебя подставки под тарелки… – растерянно говорит она. Похоже, смущается, ведь я видел, как она приплясывала. Сжалившись, предлагаю накрыть на стол и добавляю: – Хочешь, включу какую-нибудь музыку, чтобы ты могла под нее… хм… танцевать?

Ее щеки заливаются краской, и она опускает глаза в пол. Черт, я ее расстроил.

– Ну, пожалуйста, продолжай. Это очень забавно.

Надувшись, она поворачивается ко мне спиной и с жаром взбивает яйца. Понимает ли она, насколько это неуважительно по отношению к такому человеку, как я?.. Ясное дело, не понимает, и по неведомой мне причине я расплываюсь в улыбке. Тихонько подкрадываюсь и дергаю ее за косичку.

– Мне нравится. Но это тебя не спасет.

Только не от меня. Только не после того, как ты стала моей.

– Тебе омлет или глазунью?