Гробница древних

Ложка превратилась в нож. Я прокрутила это в голове, испытывая неловкость от символизма, неловкость от осознания того, что монстр в моей душе способен в любой момент выйти из-под контроля. Он мог сделать меня своим невольным орудием разрушения.

Я ожидала, что наше возвращение вызовет больше противоречий в душе, но теперь – мокрая, усталая и встревоженная – мечтала лишь о горячей еде и крыше над головой. Однако по-прежнему оставалось тайной, какой прием нас там ожидает.





Глава 15





1248 год. Константинополь


Никогда не думал, что буду жалеть демона, особенно такого древнего и могущественного, как Фокалор, но все же существо передо мной вызывало именно это чувство. Фокалор съежился у своего алтаря из свечей, его коричневые крылья были наполовину обернуты вокруг тела, а израненные руки прижаты к животу.

– Ты можешь понять мое нетерпение, – чересчур резко, как мне подумалось, сказал ему Генри. – Мы проделали очень долгий путь, а ты не горишь желанием нам помочь.

Демон присел на корточки, глядя на Генри снизу вверх, и оскалил зубы.

– Посмотри на меня, Темный. Посмотри, что случилось со мной в солончаках!

– В солончаках? – Генри закатил глаза и что-то пробормотал себе под нос. – О чем он говорит?

– Сжалься над ним, Генри. Он наполовину сумасшедший! – воскликнул я.

– Нет, – возразила Ара. – Солончаки. Тут есть соленое озеро, огромное, к востоку от города. Оно так и называется – Туз-Гёлю, соленое озеро.

Демон зашипел при этих словах.

– Не подходи к соли. Либо не вернешься вовсе, либо вернешься лишь частично.

Генри развязал узел на своей котомке, вытащил оттуда щенка с каштановой шерсткой и протянул его в сторону демона. Тот разглядывал животное, прищурив бегающие глаза.

– Она права? Ты узнал больше о книгах на соленом озере?

Съежившись, демон полностью закутался в крылья, стараясь спрятаться.

– Н-нет, там нет ничего, кроме запустения. Запустения и боли. Ответов нет. Ничего нет. Ни-че-го. Все бессмысленно.

Голос его звучал глухо, но достаточно отчетливо, чтобы можно было расслышать.

– Он лжет? Есть ли обман в его сердце? – прошептал Генри, прижав губы к самому уху щенка.

Пес, несмотря на свои малые размеры, издал низкое рычание, а затем щелкнул зубами. Генри ласково погладил его по голове и со вздохом сунул под мышку.

– Я знаю, что ты не хочешь служить мне или кому-либо еще, Фокалор, но не усложняй себе существование. Скажи нам всю правду. Скажи мне, что ты нашел на соленом озере. Скажи мне!

Его терпение заканчивалось. Он редко терял самообладание, потому что большинство вещей в жизни, даже невзгоды, казались ему забавными. Я видел, как он смеялся над самыми низкими оскорблениями, над самой острой критикой, над неудачами, ошибками и так далее. Но сейчас по его щекам пополз багровый румянец, а в глазах вспыхнули серебряные сполохи. Его гнев был таким всепоглощающим, что обычное обаяние, которым он пользовался, чтобы скрыть свою истинную природу, дрогнуло, а его ноги искривились и повернулись ступнями назад. Я потянулся к щенку и забрал его у Генри, испугавшись, что в приступе ярости он задавит беднягу насмерть.

– Ты же не хочешь заставить меня просить, – мягко и отчасти печально добавил Генри шепотом. – Я знаю, что ты этого не хочешь.

Он подозвал Ару, и та повернулась к нему, протянув тяжелую вышитую суму, в которой хранился Черный Эльбион. Крылья демона затрепетали, но он продолжал снова и снова что-то бессвязно бормотать об опасности соленого озера.

– Белый песок в моих ранах, белый песок в моих ранах, белый песок…

– Может, дадим ему еще немного времени? – предложил я, глядя, как Генри вынимает черный фолиант и нежно проводит рукой по символу на обложке. – Или, может, нам следует прислушаться к его предостережениям? – Меня вполне устраивают собственные пальцы на их обычном месте.

– Не хотелось бы соглашаться с Надмирцем, – прошептала Ара, – но посмотри, что мы имеем. Я советовала тебе не копаться в тайнах вокруг этих книг. Смотри, к чему они привели эту жалкую тварь.

– Твое мнение принято к сведению и отвергнуто, – нахмурившись, ответил Генри. Он взял книгу в одну руку и открыл ее. Мне показалось, что выбор страницы был случайным, но я слишком хорошо знал Генри. Его пальцы скользили по строкам текста, по словам, которые я не мог и никогда не смог бы расшифровать. Этот язык не был предназначен для меня. Я прижимал щенка к груди, стараясь успокоить. Тот испуганно ерзал и скулил.

– Я подчиняю тебя, – заявил Генри, протягивая другую руку к демону. Его пальцы не дрожали, рука была напряжена, глаза вдруг стали полностью черными. – Непокорный, упрямый раб, отныне я подчиняю тебя – ты откроешь мне свою истинную суть, ты будешь служить мне проводником.

Рыжевато-коричневые крылья демона задрожали, его бормотание оборвалось, когда прогремел голос Генри, заполнив все пространство пещеры. Пламя свечей заплясало на фитилях, грозя потухнуть. Ара закрыла глаза и плотно сжала тонкие губы. От демона донесся слабый шепот, но Генри его проигнорировал, повторяя свои требования каждый раз все громче и яростнее.

Затем так же быстро, как веревка лопается от напряжения, демон распахнул крылья и явился нам. Его внешность стремительно менялась прямо на наших глазах. Трещины и разрывы на коже становились шире, они уже не светились расплавленным золотом, а клубились черным дымом. Он больше походил на тень, и его глаза горели красным светом. У него все еще были крылья, но появились и рога. Он стал увеличиваться в размерах, пока рогатая голова не уперлась в потолок. Щенок дрожал, повизгивал и молотил лапами воздух, пока я не прикрыл его собой. Генри не дрогнул, пока демон, с горящими глазами, окруженный клубами дыма, не повернулся к нам, обдавая нас запахом серы, который ни с чем нельзя было спутать.

– Ты откроешь мне свою истинную суть, ты будешь служить мне проводником! – прогремел Генри.

Но демон прервал его.


– Ai akkani, halaqu. Napasu-akka.

– Генри. Генри. Maskim xul… – Я никогда прежде не слышал, чтобы Аралу Илуша чего-то боялась, но дрожь в ее голосе явно давала понять, что она предупреждает Генри, и я медленно попятился прочь. Но стоявшее перед нами существо не обращало на меня никакого внимания. Оно не отрывало взгляда от Генри.

– Ты будешь служить мне проводником! – снова крикнул Генри, не глядя на нас. Его вытянутая вперед рука почти коснулась дыма, и я задержал дыхание, наблюдая, как черное, словно сажа, облако подплывает все ближе…

– Arratu-akka! Mâzu, mâzu, MZU.

Это был голос из преисподней, такой же мрачный и пугающий, как и само существо. Казалось, меня сейчас стошнит. Я опустился на колени, закрыл глаза и погрузился в молитву. Я раскачивался с псом на руках, по моим щекам катились горячие слезы, капая на его шерсть. Он свернулся калачиком, прижавшись ко мне, – крошечный комочек, дававший какое-то утешение. А этот кошмарный голос пробирал все мои внутренности, проникал в легкие, словно отравленный воздух, густой от пепла. Пещера и лачуга наверху содрогнулись, и я едва не терял сознание.

– Так пади предо мной, демон! Я нарекаю тебя всем, что есть низменного и презренного, быть тебе отныне человеком!

По комнате пронесся холодный шепот. Открыв глаза, я увидел, как рука, которая прикасалась к Черному Эльбиону, начала наливаться ярко-красным сиянием. Эта сила хлынула по руке Генри как раз в тот момент, когда его пальцы исчезли в облаке дыма, в которое превратилось тело демона.

Крик боли Фокалора стих, будто проглоченный тишиной. Его тело уменьшилось. Казалось, пар, вырвавшийся из котла, мгновенно втянулся обратно. Когда дым рассеялся и эхо странных заклинаний стихло, на полу остался лишь бледный дрожащий человек, который свернулся на боку в позе младенца, в слишком большой для такого тщедушного тела набедренной повязке. Он трясся в рыданиях, и я поспешил отвернуться. Я задыхался. Казалось, ни Ара, ни Генри не заметили, как я, пошатываясь, поплелся к лестнице, но я вскоре услышал, как Генри захлопнул книгу. Спустя мгновение он оказался рядом со мной.

– Это было жестоко, – прошептал я, понимая, что слезы на моих щеках еще не высохли. – Ты зашел слишком далеко.

Генри равнодушно пожал плечами:

– Он демон, Спайсер. Это не твое дело. Он обязан повиноваться.

Когда я снова посмотрел на него, что-то изменилось. Он был таким же красивым, беззаботным и ухмыляющимся, гордым своей очевидной победой. Но меня глубоко встревожил темный блеск в его глазах. Там не было света и жалости – только одна чернота.

– Дело совсем не в этом, Генри. Какой в этом вообще может быть смысл?





* * *





В Холодном Чертополохе не подавали вечерний чай и легкие сэндвичи с огурцом. Мое прежнее место работы, особняк, который я знала как дом Дьявола, а потом короткое время и мой собственный дом, сейчас дымился, был разгромлен, к тому же держал осаду.

Мы остановили экипажи недалеко от короткой подъездной аллеи, которая вела к особняку, выбрались наружу и остановились у края газона, трава на котором даже после стольких дождей съежилась и выглядела пожелтевшей и пожухлой – с мертвыми засохшими концами. Кусты живой изгороди, обрамлявшие дорожку, уже долгое время не подстригали. Одна из остроконечных башен в западной части дома явно недавно горела, потому что деревянные балки перекрытий все еще тлели.

– Отвези Найлса в Дерридон, – сказал Дальтон после долгого молчания. – Здесь не место для простых смертных.

– Но…

– Пожалуйста, Фатом, – взмолился Дальтон, и я услышала усталость в его голосе.

Ее одежда была все еще влажной от дождя, пальто и шляпа промокли насквозь, а сапоги были до колен заляпаны темной грязью. Она не сдвинулась с места, сжав руки в кулаки, но потом смягчилась и подтолкнула локтем тщедушного, похожего на сонную сову Найлса в сторону более легкого и быстрого экипажа.

– Хорошо, – пробормотала она на ходу. – Но я вернусь, как только смогу.

– Не торопись! – крикнул ей вслед Дальтон. – И ради всего святого, будь осторожна!

Я смотрела, как Фатом забирается на место возницы, гадая, увижу ли ее когда-нибудь снова. Потом неуверенно махнула ей на прощание, потому что мне не хотелось расставаться с таким верным и решительным попутчиком. Она улыбнулась в ответ, приподняла треуголку и щелкнула кнутом, подстегивая лошадей и снова выезжая на дорогу.

– Жаль, что приходится ее отсылать, – сказал Дальтон, тяжело дыша, словно бежал всю дорогу от Лондона до Холодного Чертополоха. – Но одному Богу известно, во что мы ввязываемся.

– Теперь мы знаем, почему сова не вернулась, – ответила я, осматривая серьезно пострадавший особняк и неухоженную лужайку.

К конюшне по воздуху устремилось что-то тонкое и блестящее. В лучах заходящего солнца золотом вспыхнули крылья.

– Один из ваших? – спросила я Дальтона, который осторожно пробирался к дому, обходя стороной восточную часть поместья и стараясь держаться в тени высоких разросшихся кустов и статуй горгулий. Кхент и Мэри двинулись за нами, Мать скользнула следом.

– Он отозвал всю свою команду, – прошептал Дальтон, остановившись позади скульптуры. Все последовали его примеру – кроме Матери, которая, казалось, просто растворилась в зелени изгороди.

– Надо посмотреть, как там остальные, – настаивала Мэри, и ее большие зеленые глаза метнулись к входной двери.

– Подожди, нам следует вести себя осторожно. Сейчас преимущество на нашей стороне. Они понятия не имеют, что нам удалось выжить в схватке с Тараском и добраться сюда. Мы не должны упустить этот шанс.

Дальтон высунулся из-за куста, вглядываясь в подступающие сумерки. Перед нами явно был один из Арбитров, но отсюда было невозможно разглядеть, кто именно.

– Финч?

Это казалось наиболее вероятным, учитывая, в каком состоянии он был в последнюю нашу встречу в доме.