Гробовое молчание

— Того же цвета, что и шерстинки, снятые с тела неизвестной. Это достаточно большие обезьяны, с черными мордами и серой или белой шерстью. Ареал их наземного и арбореального обитания — Южная Азия, от Китая до Индии. — Криминалист умолкла. — То есть они живут как на земле, так и на деревьях. — Эрин повернулась к компьютеру и запросила поиск по «Гугл. Картинки». — Вот фотография. Эти обезьяны выглядят именно так.

От увиденного на экране руки у Джейн внезапно похолодели. «Черное лицо. Серые волосы», — вспомнила она. Риццоли снова почувствовала боль между лопатками — в том самом месте, где пуля вонзилась в кевларовый жилет. Припомнила, как ей на лицо плеснула горячая кровь, припомнила силуэт, темневший над нею в проулке, и голову, обрамленную серебристыми волосами.

— А какой рост у этих обезьян? — тихо спросила она.

— Самцы достигают примерно восьмидесяти сантиметров в длину.

— Вы уверены, что они не бывают выше?

— Они не человекообразные приматы, а просто обезьяны.

Джейн поглядела на Фроста. Заметила его бледность и ошеломленный взгляд.

— Это ведь то, что ты видел, верно? — спросила она. — На крыше.

Эрин нахмурилась.

— Кого вы видели?

Фрост покачал головой.

— То существо было гораздо выше восьмидесяти сантиметров.

Джейн кивнула.

— Согласна.

Эрин несколько раз перевела взгляд с детектива на его напарницу.

— Вы оба видели это существо?

— У него такая же морда, — проговорил Фрост. — И серая шерсть. Но это точно не обезьяна. Разве обезьяны разгуливают с мечами?

— А вот теперь и у меня по спине побежали мурашки, — тихо призналась Эрин. — Особенно если иметь в виду, что это за обезьяна. В Индии ее также называют хануман. Хануман — это индийский бог, известный как Обезьяна-Воин.

Ледяное дыхание вдруг коснулось шеи Джейн — теперь и по ее спине пробежали мурашки. Риццоли вспомнила существо из проулка. Меч, который блеснул, когда оно отвернулось и пропало во мраке.

— Это тот же персонаж, что и Царь Обезьян? — поинтересовался Тань. — Просто я знаю эту легенду. Существует еще и китайская версия. Бабушка любила рассказывать мне эти истории.

— Что это за Царь Обезьян? — спросила Джейн.

— В Китае его называют Сунь Укун. Он родился из волшебной скалы и сначала был каменной обезьяной. Но потом стал, как все — из плоти и крови, — был коронован и превратился в царя обезьян. Заделался воином и отправился на небеса — учиться мудрости у богов. Однако там его поджидало множество неприятностей.

— Значит, он отрицательный персонаж? — осведомился Фрост.

— Нет, он не злой. Просто импульсивный и озорной, как настоящая обезьяна. Про него написана целая книга историй. О том, как он съел все персики в небесном саду. Выпил слишком много украденного волшебного эликсира. Повздорил с Бессмертными, которые не знали, как с ним справиться. Поэтому его выгнали с небес и на время заточили в тюрьму под горой.

Фрост рассмеялся.

— Похож на парней, с которыми я учился в школе.

— А что было с ним потом? — поинтересовалась Джейн.

— У Сунь Укуна было много приключений на земле. Иногда из-за него случались неприятности. А порой он делал добрые дела. Я уже не помню всех историй, но могу сказать точно: в них было много волшебных битв, речных чудовищ и говорящих животных. Просто-напросто обычные сказки.

— Сказочные персонажи не оживают, — заметила Джейн. — И не оставляют свои шерстинки на убитых.

— Я ведь рассказываю о том, что говорится в легендах. Сунь Укун — сложное создание, порой он приносит пользу, а порой — вред. Но если приходится выбирать между добром и злом, Царь Обезьян почти всегда совершает хороший поступок.

Джейн уставилась на фотографию, занимавшую почти весь дисплей Эрин. На мордочку, из-за которой несколько мгновений назад она вся похолодела.

— Значит, он вовсе не плохой, — проговорила Риццоли.

— Нет, — ответил Тань. — Несмотря на его недостатки, несмотря на хаос, который он, случается, порождает, Царь Обезьян всегда на стороне справедливости.





20





Из кухни Анжелы Риццоли доносился аппетитный аромат жареной курицы с розмарином, а в столовой позвякивали серебро и фарфор — это отставной детектив Винс Корсак накрывал на стол. Во дворе смеялась и визжала дочка Джейн Реджина — Габриэль раскачивал ее на качелях. Но Риццоли ничего этого не замечала, она читала, сидя на мамином диване, а перед ней, на журнальном столике, лежали несколько книг, взятых в библиотеке. Книги об азиатских приматах и серых лангурах, а также истории о Сунь Укуне, Царе Обезьян. Оказалось, приключения Сунь Укуна стали основой не только для книг, но и для фильмов, китайских опер, танцев и даже детского мультсериала.

Завязку легенды Джейн нашла в сборнике китайских сказок. Эти сказки сочинил в конце XVI века некий китайский автор по имени У Чэнъэнь, однако сами легенды были старинными — считалось, что они существуют со времен духов и магии, с той поры, когда боги и чудовища воевали и на небесах, и на земле.

Из одной скалы на этой земле, скалы, что со времен своего создания знала дыхание ветра, сияние луны и благосклонность богов, выскочило каменное яйцо. И стало это яйцо каменной обезьяной. Она могла бегать, прыгать и лазить, а глаза этой обезьяны горели так ярко, что изумляли даже Нефритового императора[11] на небе.

Каменная обезьяна, не имевшая ни отца, ни матери, вскоре стала царем обезьян. Ее народ жил в совершенной гармонии, пока однажды Царь Обезьян не понял, что их ждет гибель. И отправился он искать тайну бессмертия. Это путешествие привело его на небо, а также к искушениям, бедам и неволе. Когда Царь Обезьян шествовал на собственную казнь — его собирались сжечь в плавильной печи волшебным огнем, — ему удалось вырваться на свободу, и битва Сунь Укуна за жизнь ввергла небеса в хаос. Тогда богам пришлось заточить его под Гору Пяти Стихий.

Там, в каменном мраке, он сидел веками, пока наконец не понадобился на земле. И вот пришел тот день, когда Царю Обезьян суждено было появиться снова, чтобы вступить в борьбу.



Перевернув страницу, Джейн увидела изображение Сунь Укуна, сжимавшего длинный боевой шест. Это была всего-навсего книжная иллюстрация, однако от одного лишь взгляда на Царя Обезьян руки Джейн покрылись гусиной кожей. Она всматривалась в острые зубы, выступавшие из черного рта, в корону из серебристой шерсти и была не в силах отвести взгляд.

Джейн вспомнила, как однажды, еще шестилетней девочкой, она была в зоопарке, и папа приподнял ее на руках, чтобы дочка увидела паукообразных обезьян. Зверьки всего лишь разок глянули на нее, и клетка погрузилась в пугающий хаос: обезьяны принялись вопить и скакать по веткам, будто бы только что узрели самого сатану. Тут же примчался работник зоопарка. «Отойдите, посторонитесь! — приказал он всем собравшимся. — Я не знаю, что их напугало!» Папа уносил Джейн прочь от клетки, а она прекрасно понимала, из-за кого взбесились обезьяны. Они испугались ее. «Что привиделось им в шестилетней девочке с черными кудряшками?» — задумалась Джейн. Или они поняли что-то иное, нечто, открывшееся им еще тогда? Может быть, то, кем она станет в один прекрасный день?

— Ну и как идут дела с обезьяньими книжками?

От слов Корсака Джейн вздрогнула и оторвалась от книги. Он был одет в лучший воскресный костюм — во всяком случае, в лучший из всех комплектов, которые можно было бы составить для ужина у Анжелы Риццоли. Во всяком случае, на его белой рубашке-гольф и классических брюках цвета хаки не было пятен от кетчупа. После инфаркта, пережитого несколько лет назад, Корсак сел на диету и сбросил четырнадцать килограммов, однако сейчас его вес начал потихоньку возвращаться, и отрастающий живот опять натягивал ремень, в котором недавно проделали новое отверстие.

— Это для одного нашего дела, — пояснила Джейн. Она закрыла книгу, радуясь возможности не видеть Сунь Укуна.

— Да, я слышал о нем. Снова у вас таинственная история. Все началось с мертвой женщины на крыше, верно? Как бы мне хотелось снова оказаться в седле!

Поглядев на его живот, Джейн подумала: да поможет Бог той лошади, на которую ты решишь взгромоздиться.

Корсак плюхнулся в кресло — то самое, в котором любил сидеть отец Джейн. Странно было видеть его на привычном месте Фрэнка Риццоли, однако папа Джейн лишился всех прав на кресло в тот день, когда ушел от Анжелы и переехал к Шлюшке. Теперь все они называли ее именно так, хотя прекрасно знали ее имя. Сэнди Хаффингтон. Джейн обладала полной информацией о Шлюшке, включая количество уведомлений о нарушении правил дорожного движения, которые та получила за последние десять лет. Их, уведомлений, было ровным счетом три. Именно из-за Шлюшки Винс Корсак сидел в этом кресле, счастливый и раздобревший на Анжелиной стряпне.

Джейн даже думать не хотелось о том, какими еще способами ублажала его мама.

— Китайский квартал, — пробормотал Корсак. — Странное место, вкусная еда.

Ну конечно же он не забыл о еде!

— Что ты помнишь о стрельбе в «Красном фениксе»? — поинтересовалась Джейн. — До тебя наверняка доходили тогдашние слухи.

— Да это просто жуть какая-то. С чего вдруг парню, отцу лапочки-дочки, понадобилось застрелить четырех человек и пустить себе пулю в висок? Я никогда этого не понимал. — Винс покачал головой. — Да и ребенок был такой милый. Настоящая папенькина дочка.

Эти слова удивили Джейн.

— Ты знал семью повара?

— Да нет, конечно, хотя неоднократно ужинал там. Эти китайцы понятия не имеют, что такое выходные, поэтому ресторан был открыт постоянно, почти всю ночь. Даже после самой поздней смены там можно было поужинать. Как-то раз, в воскресенье, я зашел в ресторан в десять вечера, и печенье с предсказанием мне принесла девочка. Детский труд, конечно, м-да. Но, судя по виду, девчонка с большим удовольствием крутилась возле папочки.

— Ты уверен, что видел дочку повара? Тогда она, наверное, была совсем малышкой.

— Она и выглядела малышкой. Лет пяти, вряд ли больше. Ну очень миленькая. — Корсак печально вздохнул. — Не могу поверить, что отец был способен сотворить такое, что он мог оставить жену и ребенка. Не говоря уж о других разрушенных по его вине семьях. А через несколько недель похитили дочь одной из убитых.

— Шарлотту Дион.

— Так ее звали, да? Я просто помню, что это была какая-то греческая трагедия. Одно несчастье за другим.

— А знаешь, что самое странное? — спросила Джейн. — За два года до этого похитили дочь еще одного погибшего. Официанта. Она пропала по дороге из школы домой.

— Да ладно! Я этого не знал. — Корсак обдумал новую информацию. — Поразительно. Волей-неволей начинаешь думать, что это не просто совпадение.

— Одна из последних фраз, сказанных мне детективом Ингерсоллом по телефону, касалась девочек. «Речь о том, что случилось с теми девочками». Вот что он сказал.

— С теми двумя девочками? Или с какими-то другими?

— Не знаю.

Корсак покачал головой.

— Столько лет прошло, а мы опять думаем о них. Жутко осознавать, что сейчас, возможно, от них остались одни скелеты. — Он помолчал. — Но сегодня вечером мне хочется думать совсем не об этом. Давай нальем вина.

— А я думала, ты любитель пива.

— Твоя мамка обратила меня. Знаешь, в любом случае вино лучше действует на мой старый мотор. — Он встал из кресла. — Пора поговорить о чем-нибудь радостном, верно?

Только не о мертвецах, подумала Джейн. Не о массовых убийствах и не о похищенных девочках. Но когда в дом вошел Габриэль, державший Реджину за ее крохотную ручку, Джейн снова подумала о Шарлотте Дион и Лоре Фан. Она помогла маме отнести блюда на стол. Это была целая череда все более и более впечатляющих кушаний. Хрустящая жареная картошка. Зеленая фасоль, сбрызнутая оливковым маслом. И наконец — две роскошные жареные курицы, благоухавшие розмарином. Но даже когда они сели за стол, когда Джейн повязала Реджине слюнявчик и разрезала мясо на мелкие кусочки, чтобы ребенку было удобней есть, Риццоли продолжала размышлять о пропавших девочках и безутешных родителях. Как матери жить дальше после такого? Джейн задумалась: а не хотелось ли Айрис Фан в конце концов покончить со своими мучениями? Спрыгнуть с крыши или принять горсть снотворных таблеток? Это ведь куда проще, чем каждый день жить горем, изнемогать без близких людей, которых больше никогда не сможешь увидеть.

— Джени, тебе не нравится еда? — спросила Анжела.

Джейн подняла взор на мать, обладавшую необъяснимой способностью — она всегда точно знала, что попадает в рот каждого из сидящих за ее столом гостей.