Халхин-Гол. Граница на крови

— Наверное, так и было. Ведь пулемет долго молчал.

— Да, целых десять минут, — сказал советский военный советник и невесело усмехнулся. — А вот сержанты оказались поумнее. Ни один из них не высунулся и не пострадал. Я с себя вины не снимаю, но…

— Хватит, Алтан, и так на душе муторно, — пробурчал начальник заставы. — А главное — непонятно, что делать, каков замысел командира японского штурмового подразделения.

— Держать своих солдат в укрытиях между сопками и развалинами крепости японский офицер не станет. Он должен атаковать нас либо отходить. Ни того, ни другого мы не видим. Поэтому я не сомневаюсь в том, что противник сейчас тихо, не спеша, скрытно обходит нас. Неизвестно, подойдут ли к фронту японские метатели гранат, — проговорил Шагаев.

— Ты не сказал, что нам теперь делать.

Шагаев посмотрел на Гандорига.

— Выставить на фланги хотя бы по паре бойцов с гранатами, а дальше посмотрим, как использовать отделение сержанта Тулбата. Если в ближайшее время подойдут бронеавтомобили, то обстановка кардинально изменится в нашу пользу. Их пушки и пулеметы остановят наступление штурмовых групп противника, естественно, при участии наших бойцов. Но это лишь мечты. Передай заместителю, пусть отправит бойцов на фланги. По два человека на каждый. Это мало, но по ходу событий, когда станковый пулемет не сможет стрелять из-за спин японцев, мы подкорректируем численность на направлениях.

Начальник заставы не успел передать команду, как вновь ударил станковый пулемет. Он бил по пограничникам, находившимся во флангах.

— Черт! — выругался Гандориг. — Ты, Алтан, опять был прав. Расчет обеспечивает фланговые атаки.

И вдруг все изменилось. Позицию станкового пулемета накрыли грибы разрывов артиллерийских снарядов, а по флангам, но уже на удалении от позиций пограничников, прошли очереди.

Шагаев обернулся и увидел бронеавтомобили БА-10. Их экипажи с ходу сориентировались в обстановке и открыли огонь по видимым целям.

Боевой клич японцев «банзай» захлебнулся, как и станковый пулемет. Позиции пограничников сразу ожили.

— Наконец-то! Теперь хана самураям! — выкрикнул начальник заставы. — Гляди, Алтан. Бегут эти сволочи.

Однако радость капитана Гандорига оказалась преждевременной. Штурмовая группа противника, действующая слева, потеряла двух солдат и рванула за сопки, а вот справа этого не произошло, хотя за камнями и в канавах раздались крики раненых. Эти солдаты не имели никаких шансов спастись, решили погибнуть героями, поднялись и метнули гранаты в траншеи и укрепления, занятые пограничниками. Их срезали пулеметы бронеавтомобилей, но от взрывов погибли еще три защитника заставы.

Отстрелявшись, БА-10 пошли по проходам в развалинах крепости к передовой линии обороны, изрядно поредевшей. За ними бежали бойцы резервного отделения сержанта Тулбата.

Но в тот же момент на позицию, занятую советским военным советником, начальником отряда, его заместителем и связистом, подошедшим с телефонным аппаратом, как из-под земли выскочили пятеро японцев. Глаза наполнены ненавистью и яростью, в руках винтовки, к которым примкнуты длинные штыки.

Начальник заставы растерялся. Он никак не ожидал подобного поворота и пытался расстегнуть кобуру. Японец, шедший первым, выбросил винтовку вперед. Инстинкт самосохранения спас жизнь начальнику заставы. В последнее мгновение он машинально присел, и штык прошел над его головой. Шагаев выхватил ТТ и выстрелил в японца. Тот захрипел и повалился на землю. Советник отпрянул к борту траншеи и выпустил в японцев еще две пули. Пришли в себя Гандориг и Карандан. Общими усилиями они расстреляли диверсантов.

К ним подбежали бойцы резервного отделения, и сержант Тулбат спросил:

— Что тут произошло? Откуда взялись эти японцы?

— Это штурмовая группа, которая зашла нам во фланг. Они поняли, что обречены, и решили дать нам бой.

— Хорошо, что им не удалось прибить нас, — заявил Гандориг.

Бронеавтомобили встали недалеко от места, где произошел бой. Боковая дверь одного из них открылась.

Из машины выбрался монгольский офицер, подошел к начальнику заставы.

— Товарищ капитан, разрешите представиться, лейтенант Дагон Уруэн.

— Почему задержались, лейтенант? — спросил Шагаев. — Подойди вы вовремя, застава понесла бы куда меньшие потери.

— Прошу прощения, с кем имею честь?

— Военный советник, старший лейтенант Шагаев.

Монгольский лейтенант протянул руку, советский офицер пожал ее и повторил вопрос:

— И все же, лейтенант, почему вы задержались?

Офицер рассказал о нелепом случае на дороге и добавил:

— Я понимаю, что это произошло по моей вине. Я ведь находился в головной машине, которая слетела с дороги, и обязан был контролировать действия водителя. Начальник заставы вправе подать на меня рапорт.

— У меня нет никакого желания писать жалобы, — сказал Гандориг. — Мы тут тоже допустили ряд непростительных ошибок. Наша армия учится воевать, издержки сейчас неизбежны. Если только военный советник, который мне очень помог, на вас пожалуется.

— Да ладно, забудем, — сказал Шагаев. — А вот что нам делать дальше?

Уруэн открыл планшет, достал карту и заявил:

— Товарищи офицеры, я передаю вам приказ начальника отряда немедленно покинуть заставу и начать выдвижение вот сюда. — Он ткнул пальцем в карту. — Это в трех километрах отсюда по дороге к реке. Туда подойдут полуторки, подберут личный состав и доставят в отряд.

Шагаев с Гандоригом переглянулись, и начальник заставы проговорил:

— Повтори, лейтенант, что ты сказал.

Уруэн сделал это и добавил:


— Если у вас есть сомнения, то свяжитесь со штабом отряда.

— Но это же отступление? — воскликнул начальник заставы. — За что же тогда здесь полегло больше половины наших бойцов?

— Повторяю. — Лейтенант выглядел невозмутимым. — Свяжитесь с начальником отряда, если у вас возникли сомнения в моих словах.

— Обязательно. — Капитан повернулся к связисту.

Тот кивнул и сказал:

— Понял, вызываем Номан.

Вскоре он протянул трубку Гандоригу.

— «Рубеж», я — «Крепость».

— Слышу. Доложи обстановку! — сказал начальник отряда.

Капитан выполнил это распоряжение и спросил:

— Товарищ подполковник, вы отдавали нам приказ оставить границу?

Начальник отряда спокойно ответил:

— Да, в квадрат, где вас будут ждать грузовики. С вами пойдут и бронеавтомобили. Кстати, как вы оцениваете их работу?

— На отлично. Но я не понимаю…

Подполковник Гэлдэр прервал начальника заставы:

— Не понимаешь, почему я отдал приказ на отход?

— Так точно!

— Объясню, хотя могу и не делать этого. Первая и вторая заставы потеряли почти две трети личного состава. У тебя как?

— Два отделения.

— Вот и у тебя половина выведена из строя. У меня же всего одна резервная застава, да и та без двух отделений, отправленных к тебе. Даже если мы объединим все, что имеем, то всю зону ответственности никак не закроем. Таково состояние дел практически по всей границе. Активизация японцев, применение ими авиации, на отдельных направлениях — танков, броневиков и полевой артиллерии привело к тому, что мы не в состоянии должным образом оборонять рубежи. Посему в главном штабе принято решение о переходе застав к Халхин-Голу. Еще не факт, что пограничные подразделения и части таковыми останутся.

— Извините, не понял, товарищ подполковник.

— Остальные разъяснения на месте. Подтверждаю приказ на немедленный отход.

— Мы только что с помощью бронеавтомобилей разбили японские подразделения. Это победа, пусть небольшая, в районе одной заставы, но все-таки. И вдруг отступление.

— Не отступление, капитан, а отход на заранее подготовленные рубежи. Все, достаточно разговоров. Исполняйте приказ! Подробности у лейтенанта Уруэна. До встречи!

— До встречи. — Начальник заставы бросил трубку связисту и сказал: — Сворачивай аппарат, сержант, мы отступаем. — Он повернулся к лейтенанту Уруэну и спросил: — О каких подробностях отхода говорил начальник отряда?

— Вам следует прочесать всю территорию заставы и район сопок, если найдутся раненые японцы, то забрать их, после этого начать отход. Даже если остатки японского подразделения окажутся в зоне видимости, не преследовать их. По окончании названных мероприятий начать организованное выдвижение в то место, которое я указал. Мы на бронемашинах пойдем вместе с вами.

— Что скажешь насчет соседей? — спросил Шагаев.

— Они тоже получили приказ на отход и пойдут по своим маршрутам.

— Понятно.

Советник взглянул на Гандорига и сказал:

— По-моему все ясно, Амгалон. Собирай командиров отделений.

— А если мы попадем под удар японской авиации? — продолжал упираться начальник заставы.

— Начальник отряда получил заверения советского командования в том, что на ближайшем аэродроме в готовности к вылету находятся шесть самолетов. Они прикроют колонну в случае необходимости. — Уруэн взглянул на часы и продолжил: — К тому же через двадцать минут над районом застав начнет работать воздушный разведчик.

— Ясно.

Начальник заставы объявил сбор командирам отделений.

Через полчаса пограничники завершили осмотр местности. Раненых японцев они не обнаружили. Скорее всего, при отходе тяжелых диверсанты добили, а легкораненые сами отошли. Монгольские бойцы насчитали двадцать шесть трупов, хоронить которые им было некогда, забрали с собой все оружие, боеприпасы, запасы продовольствия, выстроились в колонну и начали марш. В небе над ними несколько раз пролетел советский самолет-разведчик. Бронемашины шли в замыкании.

Майор Куроки, ставший свидетелем разгрома отряда, подчиненного ему, готов был диким зверем реветь от отчаяния. Он получил сильный удар по самолюбию. Какие-то монголы уничтожили его диверсантов. Разум японского офицера отказывался воспринимать такую беду.