Хирург дьявола

* * *


На обратном пути я решила заехать в управление. Кирьянов в это время проводил какое-то совещание, судя по всему, срочное. Об этом мне сообщили ожидающие его окончания две девушки с документами в руках. Впрочем, совсем скоро за дверью послышался звук задвигаемых под стол стульев, после чего в коридор стали выходить сотрудники. Девушки быстренько нырнули в кабинет, получили заветные кирьяновские автографы, а я честно осталась стоять в коридоре.

Увидев меня, Кирьянов схватился за сердце.

– Ты, Тань, как Ванга. Снова опередила меня. Аж страшно. Я только что звонить хотел. Садись, у меня новости. Дверь в кабинет не закрывай, пусть просквозит, а то душно тут.

Я оставила дверь открытой, а сама опустилась на стул неподалеку от стола подполковника.

– У Тимофея Слепнева алиби, у его матери тоже, – сообщила я. – Их не было в Тарасове в момент убийства. Думаю, ты уже в курсе, но я решила просветить.

– Знаю, что они ни при чем, – оторвался от своих бумажек подполковник.

– В смысле? Как это? Нашли водителя «Опеля»? Ты поэтому хотел мне позвонить? – предположила я.

– Сообщить тебе просто не успел. Не только нашли, а уже с ним побеседовали, – многозначительно добавил Кирьянов, раскладывая документы на стопочки. – В аэропорту и задержали. На парковке. Ребята взяли его, когда он пытался сесть в темно-синий «Опель». Права у задержанного, разумеется, поддельные, техпаспорт «левый». Зовут нашего нового друга Роман Григорьевич Митко. Кличка – Русый. Как по мне, так он уже не Русый, а наполовину седой. Два года назад был подозреваемым в громком деле об убийстве, но вышел из зала суда сухим. Сейчас проверяют его причастность к некоторым преступлениям, и уже нашли два совпадения. Пистолет Стечкина обнаружили под пассажирским сиденьем «Опеля». Глушитель прилагался. Вся эта «арматура» была завернута в махровую тряпку.

– А чем он Слепневу горло перерезал?

– Он сказал, что хирургический скальпель выбросил где-то в лесополосе. Его ищут.

– Дай подумать, – остановила я Кирьянова. – Он что, работал сам на себя?

– Выясняем. Вряд ли его никто не крышевал. Говорит, что работал один, но все это надо проверить. И подозреваю, что Слепнева он убрал все же по чьей-то просьбе.

– Это было несколько дней назад, – поспешила вставить я свои «пять копеек». – Я про старый завод. В день нашей первой встречи с Колесниковым. Она как раз была в столовой, а сама столовая располагается на территории завода. Там теперь куча пустующих зданий. Туда без пропуска не попасть. Мы с Виктором еле пролезли.

– Вот и он пролез, – продолжал подполковник. – Думаю, Митко таким образом следил за Колесниковым. Проверим, узнаем. Но насчет остального этот Митко раскололся сразу. Он убил Слепнева, он же решил вопрос с Костоянцем, он же позже пытался убрать тебя. И сделал бы это, если бы мы его не задержали. Как выразился сам Русый: «Вы мне прицел сбили».

– Стой, Вов, стой…

Я уселась поудобнее. Попыталась собрать мысли в кучу, потом поняла, что качественно сделать это у меня вряд ли получится.

– Тебе не кажется, что слишком все быстро и просто?

– Кажется, – согласился Кирьянов. – Поэтому тщательно проверим все, о чем он рассказал. Чего-то он недоговаривает. Или, лучше сказать, скрывает. При таком шквале откровенности это очень заметно. Он не стал разыгрывать из себя народного артиста, сразу взял убийство Слепнева на себя. Типа чистосердечное признание изобразил. Его попросили описать процесс убийства пока что на словах и пояснили, что следственный эксперимент с выездом на место преступления тоже будет. Так он сразу описал все детали: подготовку к преступлению, способ убийства. Объяснил, как попал на территорию жилого комплекса. Показания твоего охранника, который пришел с повинной, и показания Русого сходятся один в один.

– Это можно уточнить еще раз, если проверить камеры видеонаблюдения, которые установлены на стоянке, – вспомнила я. – Записи с них.

– Не все так просто, Тань, – перебил меня Кирьянов. – Записи с камер были изъяты полицией сразу же. И там мы этого типа вообще не увидели.

– Освещение подвело? – догадалась я. – Или камера сломалась?

– Ни то, ни другое. Все было прекрасно освещено, камера работала в нужном режиме. Но вот ее поворотный механизм слегка заедал, и она просто не успела зафиксировать передвижения Митко. Повезло ему, скажи? Ну а на охранный пульт картинка поступала без приключений, а большего и не надо. А то, что сама камера двигалась с некоторой задержкой, не сразу бы заметили, если бы наши бравые парни не заинтересовались этой штукой вплотную.

– Господи, – не выдержала я. – Какая-то малюсенькая неполадка могла бы обеспечить ему полноценное алиби.

На пороге кабинета появился молодой человек с папкой в руках. Футболка, джинсы, красные кроссовки. Солнцезащитные очки на лбу. Метросексуал Виктор и на службе не изменял своему стилю.

– О! – обрадовался он. – Татьяна! Здравствуйте!

– Привет, – вместо меня поздоровался с ним Кирьянов.

– Как же хорошо, что вы оба тут, – продолжал ликовать Виктор, подойдя к столу Кирьянова и протягивая ему папку. – Владимир Сергеевич, вот протокол допроса Митко.

Владимир Сергеевич жестом попросил его замолчать и достал из папки протокол. Прочитав, протянул его мне.

– Ознакомься, – приказным тоном сказал он и посмотрел на Виктора. – Этот Русый в изоляторе?

– Так точно, – ответил старший лейтенант.

– Устрой ему аудиенцию с Татьяной. И будь рядом.

Витя, похоже, был тем еще массовиком-затейником, и мы с Кирьяновым знали, какую важную роль он может сыграть, присутствуя на допросах.

– Сделаем, Владимир Сергеевич, – ска-зал он.

Я поднялась со стула, поправила ремень сумки на плече.

– Пойдем, Витя.

– Только после вас.


– Не переигрывай, – буркнул ему вслед Кирьянов, не отрываясь от бумаг. – А потом заскочите ко мне, я еще не все сказал.





* * *


Русый рассматривал меня с неподдельным восхищением. Ни страха, ни волнения в его глазах не было. Он расслабленно сидел на стуле, несмотря на скованные за спиной руки.

– Снимите с меня наручники, пожалуйста, – обратился он ко мне. – Я же человек, будьте и вы людьми.

Я молча села на другом конце стола, достала из сумки диктофон. Виктор остался стоять у меня за спиной.

– Вы кто? Доктор моей души? Или мой голос понравился? – улыбнулся Русый, увидев диктофон. – Вы свободны сегодня вечером? Нет? Ах, как жаль.

Я поднесла к его лицу удостоверение. Он цокнул языком.

– Ничего себе у вас работка. Теперь понятно, что той ночью у вас в руке был не огурец. В темноте-то плохо видно. Я чуть не обделался, право. А сколько вы получаете за такие ночные смены?

– На патроны хватает, – ответила я. – Если вы не против, то не будем тратить ни ваше, ни мое время.

– У меня теперь времени на всех хватит, – продолжал улыбаться Русый. – Если бы знал, что со мной захочет поболтать такая красивая женщина, то сдался бы сразу. Но дела, знаете ли, дела…

Виктор хмыкнул. Русый тут же переключился на него.

– Где-то я уже видел эти красные кроссовки. Не на трассе ли, где вы стояли в ожидании любви?

– Точно, – не моргнув глазом, подтвердил старший лейтенант. – Там мы с вами и виделись.

Я попросила Витю сесть рядом.

– Вы сделали признание в том, что имеете непосредственное отношение к смерти Слепнева Андрея Александровича, – начала я.

– Не непосредственное, а самое прямое, – внес ясность Русый. – И второго, который в машине, тоже я оприходовал. Выстрел в голову. Оружие мое. Разрешения не имею. Признался сам. Надеюсь на то, что это оценят в полной мере.

– Назовите причину, – попросила я. – Зачем вы убили этих людей?

Русый запрокинул голову, тихо засмеялся.

– Меня попросили, – сообщил он. – Да-да, попросили. Разумеется, мне обещали за это заплатить. Теперь уже, конечно, не случится… но бог с ним. Руки у меня все равно связаны.

– И за мной охотились по той же причине?

– Ну, не зна-а-а-аю… – издевательски протянул Русый. – По какой это по «той»? Не так ставите вопрос, моя хорошая. Меня просят – я делаю. Причин не знаю и не должен знать. А иначе что это будет за работа? Это уже будет какая-то ерунда с погружением в психологию жертвы, осознанием того, что ты не согласен с решением заказчика, возникновением ненужных вопросов, бессонными ночами и, как следствие, проблемами с желудочно-кишечным трактом. Тут у любого рука дрогнет.

– Хватит паясничать, – услышала я голос Виктора. – Я перефразирую. Кто вам должен был заплатить за работу?

– Вот это правильный подход к делу. Совсем другой формат, – ответил Русый. – Только вот вынужден огорчить: а я не помню его имени. Или так: я очень хотел бы забыть его имя. Насовсем.

– Имя, – потребовал Виктор.

– «Эти глаза напротив – калейдоскоп огней…», – вдруг напел Русый, не сводя с него взгляда. Я почувствовала, что он не просто так издевается над нами.

– Все ваше поведение, включая ужимки, улыбки и напускное равнодушие, а также сарказм и увиливание от ответов – не что иное как страх, – произнесла я. – Вы очень сильно ошибаетесь, Роман Григорьевич, если думаете, что вам удастся вести себя так и дальше. Только время будет упущено. Ну давайте, толкните тут речь о том, как вас жестокая жизнь поставила на четвереньки и ничего святого не оставила. Поверю, честное слово. В это – поверю. А вот в ваш задорный смех, в то время как вы сидите в наручниках, – нет. Не так уж это и правдоподобно выглядит. Спрошу теперь я, а вопрос тот же. Назовите имя человека, который заказал убийства этих людей.

Русый перестал улыбаться, но не проронил больше ни слова. Он просто замолчал, повернув голову в сторону. И через двадцать минут бесполезных увещеваний с моей стороны я решила прекратить допрос.





* * *


Кирьянов был немало удивлен, когда мы с Виктором доложили обстановку.

– Похоже, не только Колесников ходит, пригибаясь от пуль, – решил он. – Ты напугала задержанного, Татьяна. Как тебе не стыдно?

– Пойду-ка, посыплю себе голову пеплом, – сообщила я и направилась к двери. – Если Русый заговорит, то я бы хотела узнать об этом первой.

– Узнаешь, – пообещал Кирьянов. – Как там наш пленник, кстати?

Черт, про Сергея Викторовича я совсем забыла. Ушла с утра, не оставив ему записку, не позвонила, не предупредила. Выдернула человека ночью из постели, выволокла на улицу, после чего отвезла его на конспиративную хату и – расслабилась.