Хочешь умереть? Спроси меня, как

— И я знаю, в чём заключается этот «провал», — сказала Карина. — Я не оправдала надежд Джона Захарии Моргана, который рассчитывал прибрать к рукам монополию на использование восстановительной техники. Я права?

— Даже не в этом, — поморщился Дарич. — Полиция не должна работать шумно. Ты же расшевелила осиное гнездо (Карина вздрогнула) в виде так называемого общественного мнения. По крайней мере, на планетах в регионе системного центра. У людей начали возникать подозрения, что мировое правительство — это банда жуликов, каждый член которой тащит одеяло на себя и думает только о том, как надуть своего коллегу. И что Взаимодействие — фикция, созданная для того, чтобы держать население под контролем.

— А разве это не так, пан комиссар?

— Это не имеет значения, Травиц. Имеет значение только порядок. То, что когда-то на Земле-прародительнице называлось словом «закон». Сейчас это слово мы тоже употребляем, но не вкладываем в него столько смысла, сколько было в древние времена. Но всё равно, мы должны соблюдать его и поддерживать… И именно это ты и делала, выполняя задание. Мы с твоей помощью прекратили преступные и изуверские генетические опыты. Запретили подрывающую основы кварковую денежную эмиссию. Остановили паскудную деятельность так называемого агентства «Раувиль». А это уже много значит. Потому я и говорю о том, что ты выполнила задание блестяще.

— Не слышу радости в вашем голосе, пан Дарич… Неужели я ещё где-то допустила просчёт?

— И притом глобальный, Травиц. Но в этом твоей вины нет.

— Догадываюсь, в чём тут дело. В том, что полиция в вашем лице только приветствовала бы так называемую контр-Экспансию.

Дарич резко вскинул голову, намереваясь, видимо, произнести жёсткую отповедь, но…

— Не буду развивать эту тему, пан комиссар, — нарушила паузу Карина. — И не стану давать ничему и никаких оценок. В моём меморандуме останутся только факты, без домыслов.

— Вот это правильно, Травиц.

— Он будет скоро готов. И я считаю обязанной вас предупредить, что вместе с ним я подам рапорт.

— Ты уже собиралась однажды уходить из полиции.

— Да. И несмотря на те ужасы, которые мне довелось пережить, я рада, что не ушла тогда. Но сейчас я вынуждена так поступить.

— Твои принципы настолько тверды? Не уверен.

— Дело даже не в них, — сказала Карина. — Когда надо мной проводили ту генетическую операцию, то вложили в голову некий блок. Вернее, два блока. Один не имеет никакого значения, поскольку я теперь нахожусь в человеческом теле, зато другой купирует любые самоубийственные попытки с моей стороны.

— Но ты же смогла умереть один раз, и притом по своей воле.

— Да. И мне пришлось для этого очень сильно постараться. По сути, обмануть самоё себя. Дело в том, что во мне сейчас заложен сильнейший инстинкт самосохранения, невозможный для сотрудника полиции. А хороший полицейский должен уметь рисковать жизнью, если это ведёт к выполнению оперативного задания. Я же могу теперь задание провалить. Хуже того — подвести своих коллег.

— Психокоррекция поможет, — утвердительно произнёс Дарич.

— Возможно, она бы помогла, — сказала Карина. — Но тогда я потеряю те «качества», из-за каких вы взяли меня в специальный отдел. А терять их я не хочу. Без них мне в полиции нечего будет делать.

— Склонности к психопатии, социопатии и садизму… — начал Дарич.

— …Которые часто помогали мне при выполнении заданий. Как и другим офицерам из отдела Б-12. И вы это знаете. Но есть ещё одно.

— И что именно?

— Моя беспринципность по отношению к руководству. Разумеется, лишь ответная.

— Ты говоришь загадками, Карина.

— Помните, как вы однажды показали мне дельфинчика, пан комиссар? Когда я впервые задумалась о правильности порученного задания?

С этими словами Карина достала волчок, очень похожий на тот, что находился в кабинете комиссара, и закрутила его на столе. Дарич быстро взглянул на него, увидел мелькнувшее в воздухе изображение и тут же прихлопнул волчок тяжёлой ладонью, остановив вращение.

— Кто знает об этом? — спросил он спокойно.

— Элиза Аллия Сент-Марк. По-моему, она всё ещё сидит здесь, на Чандрасекаре, под охраной.

— Надеюсь, ты хочешь получить только то, что в моих возможностях? — спросил комиссар тем же тоном.

— Конечно. Точно так же, как и вы от меня. У нас с вами очень много общего, Радован.

— Всё-таки ты опять где-то шалила без меня, — произнесла Карина, внимательно вглядываясь в лицо подруги, которая нежилась в постели, подставив обнажённое тело тёплым лучам солнца, проникающим в комнату сквозь идеально прозрачные окна.

Электра улыбалась спросонья. Она действительно вчера слегка увлеклась одним длинноволосым трансом, с которым потом чудесно провела время прямо на пляже, под открытым небом, пока следящие за порядком андроиды не обнаружили их и не начали нудными голосами требовать идти заниматься любовью в другие, более подходящие для этого места.

— Я же не виновата, что ты по трое суток отсутствуешь дома, — лениво протянула девушка, потягиваясь всем телом. У Карины потеплело на сердце и сладко заныло между бёдер от такого зрелища.

— У меня много работы…


— Знаю, — капризно произнесла Фламенко. — Особенно если вспомнить, что у тебя напарник и шеф — оба когда-то были твоими любовниками… Надеюсь, именно «были»?

— А тебя я предупреждала: будешь трахаться с мужчинами, убью, — произнесла Травиц, уходя от прямого ответа.

— А с чего ты решила, что это был мужчина? — удивилась Электра. — Слушай, ты представить себе не сможешь, кого я встретила вчера!

— Боюсь даже предположить, — произнесла Карина.

— Рийну! Помнишь её?

— Вот как? — искренне удивилась Травиц. — Конечно, помню.

— Её тоже восстановили на Чандрасекаре. Теперь она живёт здесь, в Светлограде, у неё, оказывается, есть семья. И больше ничем не хочет заниматься, всё своё время, говорит, посвящаю мужу и детям. Мы славно поболтали.

— Так, но она к тому же гетеро… Значит, с Рийной ты точно не могла заняться любовью.

— Угадала. Я действительно провела ночь не с ней.

— Выходит, с какой-то другой женщиной… Да, пожалуй, за это тебя надо убить особенно мучительным способом… Просто вспороть живот будет мало. Придётся насыпать тебе внутрь соли с перцем и залить уксусом. И проткнуть кишки острыми спицами.

Электра облизнула губы.

— Наверное, и этого недостаточно, — сказала она. — Я провела ночь с трансом.

— Да, ты права, — подумав, проговорила Карина. — За такие дела тебя следует наказать особенным способом.

— Я помню, ты обещала…

— Да, кажется, сегодня именно тот момент, когда пора выполнить обещание. Рекомендую тебе почистить животик заранее и воздержаться от ужина.

— Обязательно… Что ты со мной сегодня сделаешь?

— А ты угадай.

— Даже не в состоянии вообразить, у тебя ведь такая фантазия…

— Ну, тогда подожди минутку.

Карина вышла в другую комнату и вскоре вернулась со средних размеров коробкой в руках. Отомкнув квантовую защёлку, женщина извлекла наружу странный предмет, похожий на свёрнутый в рулон ремень или пояс телесного цвета с небольшим утолщением посередине. Осторожно держа его на вытянутых руках, Травиц нажала незаметную кнопку. Тихо щёлкнув, из середины моментально выскочил заострённый стержень толщиной чуть менее половины дюйма. Он вмиг вырос сантиметров до восьми и спустя три секунды с сухим шелестом развернулся, раскинув металлические ленты, дрожащие и блестящие, закрученные в несимметричные петли с острыми и неровными зазубренными краями. Получившийся предмет чем-то напоминал гротескный цветок около пятнадцати сантиметров в поперечнике. Петли шевелились, подрагивали, то подтягиваясь к середине, то распускаясь по окружности. Электра непроизвольно сглотнула.

— Ты просто чудо, что сделала репликацию этой штуки, — сказала она.

— Я же не могла рисковать единственным экземпляром, — усмехнулась Карина. — И оставила себе ещё одну копию. Для какого-нибудь особого случая. А он, как мне кажется, сегодня именно такой.

С лёгким шуршанием ленты «лилии» свернулись в стержень и скрылись внутри ремня.

— И здорово, что ты её сумела тогда спрятать, — произнесла Электра.

— То было просто, — усмехнулась Карина. — Вот с другим устройством оказалось сложнее.

— Да, я вообще не представляю, как тебе удалось это сделать… Ты же выпросила командировку у комиссара уже после того, как фактически предупредила его о своей отставке. Поразительно, что он согласился.

— У любого человека есть кнопки, на которые можно нажимать, — промурлыкала Карина.

Она вспоминала, как приземлилась на спасательном катере прямо у здания агентства в обезлюдевшем Айрон-Сити. У неё было буквально несколько часов до подлёта ядерных ракет, и эти часы женщина провела с пользой. С помощью четырёх андроидов вынесла из небоскрёба демонстрационный экземпляр восстановителя и погрузила его в катер, резонно опасаясь перегрузки. И страшась попасть под наблюдение со спутников. К счастью, ей повезло дважды: катер, хоть и был загружен до критического значения, сумел взлететь и взять курс к кораблю Стива (уставший от безделья молодой человек нашёл в себе силы вернуться в космос в качестве перевозчика), а наблюдение с орбиты было снято ещё накануне. И то, право: кого чёрт понесёт на планету, где скоро разверзнется настоящий ад?.. Повезло Карине и в третий раз, когда восстановитель под видом бытового оборудования прошёл таможню (не служи Карина в инженерной разведке, может быть, возникли бы и осложнения). Наконец, четвёртое везение: аппарат заработал в доме у Травиц как ни в чём не бывало. И в этом могла убедиться Электра: удивительная техника уже шесть раз возвращала её к жизни… После того, как подруга выпускала ей внутренности или медленно убивала ещё каким-нибудь изощрённым способом… Умоляя потерпеть и заливаясь слезами, глядя на боль и страдания любимой.

Электра была счастлива. Её странная заветная мечта, зародившаяся ещё перед полётом на страшную планету Харм, наконец-то исполнилась в полной мере. Она получила всё, что только могла желать от любимой женщины: мучительную смерть от ран в животе. И, что важнее всего — она имела возможность принимать этот дар не один раз, а несколько… С необходимыми перерывами, чтобы не допустить побочных явлений. Демонстрационный аппарат был примитивен по сравнению с профессиональными, но оказался более чем надёжным, а потому вполне оправдывал своё назначение.

И Карина была счастлива. Смирившись наконец с тем, что Электра более не верна ей одной в обычных сексуальных играх, она осознала, что особый акт интимной близости с любимой способна совершить только она, и более никто. И что одна лишь Электра может целовать и ласкать её в ответ на запредельные страдания, приносимые Кариной в старомодном каменном доме за звуконепроницаемыми стенами. И обеих подруг радовало, что никто не посмеет осудить их за эти игры — ни словом, ни делом. Если нет вреда, насилия против желания или — страшно подумать — необратимых последствий, то невозможен и повод для возмущения.

Ибо кому и какое может быть дело до того, что нравится двум нежно любящим друг друга душам?