Идеальный сын

Кто бы мне мог подарить цветы? Тюльпаны, какие ты дарил мне на день рождения каждый год.

Мне хочется верить, что они все-таки от тебя. Но нет, разумеется, нет.





Глава 5




Ванную с рёвом заполняет горячая вода. От давления стонут трубы у меня под ногами. На стене зеркало запотело, клубы пара танцуют в воздухе и, достигнув окна, струйками бегут вниз.

Никакой пены – ванная не от сладкой жизни, а по необходимости: нужно наконец прогреться.

Когда воды набирается достаточно, поворачиваю кран, и воцаряется тишина. Готова уже стянуть с себя одежду, как вдруг слышу: тук-тук-тук. Сериями по три, стучат и стучат – точно не трубы.

Звук идёт от входной двери. Тук-тук-тук, пауза, тук-тук-тук, пауза.

Пару секунд гляжу на готовую ванну – а не сделать ли вид, что дома никого нет. Наверняка местный священник пришёл справиться о моих делах, как обещал на похоронах. Или братец твой нагрянул, снова будет делиться подробностями о тебе, каких я не знаю. А больше некому. За четыре месяца, что мы здесь живём, друзей я не завела.

Тук-тук-тук, пауза, тук-тук-тук, пауза.

Кто бы это ни пришёл, уходить этот человек явно не собирается. Спустившись, вижу, что заслонка почтового ящика на двери приподнимается. По всему дому раздаётся женский голос.

– Тереза? Тереза Кларк? Вы дома? Откройте, пожалуйста!

Сердце ёкает – неужели полиция. Может, с Джейми что-то в школе? В четыре прыжка проношусь по прихожей, рывком открываю дверь.

– Что такое? – Голос дрожит, от паники будто сбивается дыхание. Однако перед собой я вижу не сотрудника полиции, а обычную на вид женщину – прямые, осветлённые волосы по плечи, тёмные брови, чёлка.

Женщина мне улыбается, а ведь с тех пор, как тебя не стало, мне никто так не улыбался – всё только с жалостью, с сочувствием. А чтобы вот так, искренне – нет. Когда тебе так улыбаются, невозможно не улыбнуться в ответ. А я не могу – лицо разучилось.

Она симпатичная. Вид у неё простоватый, земной, но добрый. Лицо бледноватое, кожа гладкая. Вряд ли сильно моложе меня, лет 35–36. Но в её зелёных глазах играет огонёк, зубы идеальной белизны. Я на её фоне – немощная старуха. Да так, собственно, и есть.

– Тереза?

– Можно просто Тесс, – говорю я, и в этот момент сильным порывом ветра дверь вырывается из рук, она отворяется настежь и с грохотом бьёт по стене. Дверь массивная, деревянная – наверняка в штукатурке теперь дыра. Хватаю ручку, тяну дверь на себя, страхуя ногой, чтобы назад не пошла. А женщина, видимо, думает, что это я её приглашаю войти – иначе не понять, почему она вдруг оказывается в прихожей.

– Меня зовут Шелли Лэнг, – представляется она, снимая плащ. Под ним обнаруживаются чёрный джемпер с вырезом и джинсы-скинни. На груди у неё овальный медальон на элегантной цепочке. Тон, взгляд, улыбка – как будто она чего-то от меня ждёт, как будто мы с ней уже виделись раньше. Но я такого не помню.

Пытаюсь собраться с мыслями, но в голове белая пелена. Женщина уже скидывает ботинки, а я всё ещё без понятия, кто она вообще такая.

Она ищет взглядом что-то у меня за спиной – наверное, крючок для одежды, потому что складывает пальто пополам и кладёт на ботинки.

– У нас была намечена встреча, – заявляет она.

– Встреча?

Она смеётся, от души, заливисто. Как я раньше в Челмсфорде смеялась с нашими местными мамочками над рассказами про лопнувшие подгузники и детские истерики в супермаркете «Теско». Опускаю глаза и корябаю заусенцы у ногтей.

Узнав, что тебя не стало, эти мои мамочки мне прислали орхидею в розовом горшке. Теперь эта орхидея на подоконнике у мойки, сохнет. А жили бы мы там, где раньше, вообще бы с мамочками не расставались. Они бы нам с Джейми приносили вагоны пирожков и готовых обедов.

И на похороны тоже все пришли – и Кейси, и Джо, и Лиза с Джули. Даже Дебби отпросилась с работы. Наверняка у них есть специальный чат в Ватсапе, посвященный мне. Постоянные сообщения, встревоженные смайлики: «Кто следующий Тесс напишет? Она кому-нибудь отвечала?» Отвечу как-нибудь. Им хочется, наверное, услышать, что всё у нас налаживается, но что тут скажешь?

Женщина в нашей прихожей открывает сумочку – из чёрной кожи с тонким ремешком через плечо – и достаёт телефон. Маленькая у неё сумочка, наверняка в неё бы даже не влез мой кошелёк, разбухший от бессмысленных чеков и просроченных карт лояльности. Я, когда выхожу на улицу, с собой беру вещевую сумку – так в неё можно две такие сумочки засунуть.

Незнакомка касается экрана телефона, и на нём появляются моё имя, адрес и сегодняшняя дата.

Пожимаю плечами.

– Имя моё, да, но встречу я не назначала. Вы кто, простите?

– Я Шелли, социальный работник. Помогаю людям, которые пережили утрату, – как в частном порядке, так и в качестве волонтёра. Мне сказали, вы просили, чтобы к вам зашли.

– Мне кажется, кто-то что-то перепутал. Я ни к кому не обращалась.

– Может быть, я не то сейчас скажу, но у вас вид человека, переживающего страшное горе. Я ошибаюсь?

– Не ошибаетесь, но за помощью я не обращалась, – отчеканиваю я, да ещё с неожиданным раздражением в голосе. Вдруг вспоминается, как я сорвалась сегодня на Джейми из-за сменки.

Ноги ватные, хочется уже сесть, но тогда придётся пригласить эту женщину на кухню или в гостиную. Опять меня будут брать за руку, говорить, мол, всё образуется, время лечит, прочую бессмыслицу. Наслушалась уже. На похоронах – от брата с его парнем. Мама сколько раз звонила. Шла домой из школы, и то ко мне пристала с тем же какая-то незнакомая женщина. Да даже почтальон счёл нужным постучать в дверь и поделиться своими мудрыми мыслями.


Ещё бы знали, о чём говорят.

Шелли по-деловому кивает, сама уверенность.

– Хорошо, сейчас позвоню в офис, разберёмся. Позволите? – спрашивает, указывая телефоном в сторону гостиной, и твёрдым шагом направляется в комнату.

Я остаюсь, где стояла, в прихожей, слушаю рассказ о себе, состоящий из одних только реплик Шелли. Голова идёт кругом, как когда карусель останавливается и последние обороты делает уже медленно. Наконец терпеть уже нет сил. Иду, шатаясь, сесть на кухне.

Хотела бы я сказать, что уже тогда у меня по спине пробегал холодок, уже тогда было предчувствие, как это всё обернётся. Но нет, не пробегал, не было.

Тесси, ты не виновата.

Легко тебе говорить, Марк.





Глава 6




– Дом у вас замечательный, – говорит Шелли мгновение спустя, направляясь через коридор на кухню и проводя рукой по балке из тёмного дуба. – Старый такой. Как будто в исторический фильм попала. Мне всегда было интересно, что за люди обитают в таких старинных домах.

Соображаю медленно, в мыслях чехарда. Эти её добрые слова – что вопрос по квантовой физике, ответа не придумывается.

– В общем, тут такое дело… Нам позвонила ваша мама. Только что общалась с коллегой, который с ней разговаривал. Она беспокоится, и, кстати, по её словам, вы были бы не против, чтобы кто-то из волонтёров вас проведал. Но вы, очевидно, не просили. Так что вы извините, что я так нагрянула.

Вспоминается вдруг, как моя мама слёзно со мной прощалась, когда уезжала отсюда. Я на пороге дома, онемевшая, дрожу, мама задеревеневшими пальцами пытается развернуть платок, вытереть заплаканное лицо.

Две недели стояния над душой и стуков её трости по деревянному полу – и я уже молилась о том, чтобы она поскорее уехала, чтобы села наконец в такси, терпеливо ожидавшее у дома. Джейми остался на кухне, слушал что-то там на твоём стареньком айподе, бог его знает что. Он весь ушёл в себя, не разговаривал с нами. Мне так хотелось, чтобы он перестал стесняться. Хотелось, чтобы мама уехала.

Тогда, помню, я закрывала дверь, а мама мне что-то ещё говорила. Может, она сказала, что ко мне зайдут? А я и не стала слушать.

Шелли пододвигает стул, садится напротив. Ну хоть миски я помыла. А вот хлопья не убрала – неожиданно ярко коробка сияет своей голубизной на фоне коричневой столешницы.

– Тесс, – говорит Шелли мягко, вкрадчиво, – нам необязательно говорить об этом прямо сейчас. Но вдруг поможет.

– Ну давайте сейчас, – пожимаю плечами. Уж лучше не затягивать.

– Хорошо! Как вы себя чувствуете? – спрашивает она, подаваясь вперёд.

– Нормально.

Шелли удивлённо поднимает бровь. Смотрит на меня, как встревоженная мать на ребёнка. А меня вдруг переполняет грусть. Вот бы силы были соврать, растянуть губы в улыбке, кивнуть. Вместо этого на глаза слёзы наворачиваются. Да и мне кажется, эту женщину так просто не обманешь.

– У меня день рождения сегодня, – вздыхаю.

– Да? Тесс, поздравляю вас.

– Что-то только радости маловато.

– А как ваши дела? – повторяет свой вопрос Шелли.

– Не нормально, – отвечаю я шёпотом. – Совсем не нормально.

– Ваша мать сообщила, что вы записывались к врачу, – говорит Шелли мягко. Чувствую, она подбирает слова, не хочет, видно, чтобы показалось, будто она лезет не в своё дело. Но я всё равно выхожу из себя. Что она обо мне знает? Что ей мама рассказала? Всё, уж точно. – И как прошло?

– Наверное, неплохо, – отвечаю, а в голову на смену пустоте врываются воспоминания о том, что со мной было за эти пять недель. Как я срывалась на Джейми. Как на позапрошлых выходных месячные начались, я весь день проплакала в ванной и забыла отвести Джейми к Лиаму на день рождения, где планировалось поиграть в футбол, уже давно планировалось. Или как мы часами лежали на диване, ели пиццу навынос, смотрели «Скуби-Ду», потому что ни на что другое я была не способна.

– Вам врач прописал что-нибудь? Посоветовал что-то?

Киваю. По щеке бежит одинокая слеза. В мыслях только Джейми, его хмурящееся лицо. Семилетнему мальчику если и тревожиться о чём-то, то о том, как бы друзей новых завести или выбить всех в вышибалы. А не о маме своей, вот уж точно.

Снова сосредоточенно корябаю заусенец на пальце.

– Сказал, у меня депрессия. Прописал антидепрессанты. Но вот только я… не чувствую никакой депрессии. Мне нужно было для сна что-то.

– Кошмары мучают?

Резко поднимаю глаза. Шелли уже не улыбается, но глаза горят всё так же. Как она догадалась?

– Один и тот же. Что я… в самолёте. Куда собралась, – не знаю, только самолёт не летит, он ныряет и уходит в пике. И я знаю, что разобьёмся. Дым повсюду. Серый такой, валит откуда-то, щиплет глаза, больно дышать. Из багажной полки вывалились сумки, летают по салону, я стараюсь, чтобы мне по голове не попало, хотя мы вот-вот рухнем. А потом просыпаюсь, и правда этот дым и после сна ещё чувствуется.