Их женщина

Он прокашливается, его горло хрипит.

— Сущая ерунда. Чарли организовал облаву, подкинул оружие в мой клуб. Не удивлюсь, если из него был кто-то убит, ведь этот парень давно точит на меня зуб.

— И ты что? Решил воевать?

— Нет. Позорно бежал оттуда, впечатывая пятки в зад. Пока в меня не впечаталась одна из пуль легавых.

— Боже, во что же ты вляпался, Джимми? — Мой голос дрожит. — Я помню тебя мальчишкой, который мечтал вырваться из этой грязи.

— Разве? — Он смеется, но его смех похож на едва слышное бульканье.

— Да. — Подтверждаю свои слова кивком. — Не важно, где мы появились на свет, и при каких обстоятельствах. Из порочного круга, из бедности или плохой компании всегда есть шанс выбраться и начать новую жизнь. Ты же этого хотел, да? Мы вместе мечтали об этом. Что же произошло?

Джимми затихает. Он молчит долго, и я чувствую, как его пальцы поглаживают мою ладонь. На его губах застывает улыбка сожаления.

— Случилось то, что я потерял тебя. Да, знаю, прости — сам сделал все, чтобы так произошло. Но я думал, что это правильнее, что так было нужно. А без тебя… всё удивительным образом потеряло смысл. Мечты потеряли смысл, ведь они должны были исполниться рядом с тобой, ради тебя.

— Джимми… — Мне так больно. Невыносимо больно, что я начинаю мотать головой из стороны в сторону. — Я пришла к тебе тогда…

— Не надо. Я знаю. — Он зажмуривается. — Потому что я просил тебя сделать выбор. И эта сцена до сих пор стоит перед моими глазами. Как ты побледнела, как все внутри тебя умерло при виде моего предательства, как убежала оттуда… Элли, я каждый чертов день переживаю это, вспоминая, и каждый чертов день снова себя виню. И та жизнь, которой я живу — это наказание. Я продолжаю наказывать себя за то, что сотворил с тобой. Ты… — Его голос срывается. — Ты была такой хрупкой, ты только встала на ноги после того, что сделал с тобой Бобби. По моей вине сделал! И я тогда добил тебя своим поступком!

Я отдергиваю руки и закрываю ладонями глаза. По щекам катятся горячие слезы.

— Прости. Прости меня, Элли, если сможешь. Когда-нибудь прости. Пожалуйста… — Слышу, как он вздыхает. — Только сейчас я понимаю, что было много вариантов. Был выход. Но я выбрал самый легкий путь и самый жестокий. Все, о чем я думал сегодня, истекая кровью, это о том, что умру, так и не сказав тебе этого. Не попросив прощения.

— Я не понимаю. — Размазываю по лицу слезы и пытаюсь разглядеть его лицо через мутную пелену, застилающую глаза. — Не понимаю. То, что ты говоришь. Зачем это? Если ты жалеешь, если любил меня, зачем… зачем тогда ты так поступил?

Джимми пытается поднять голову, но та безвольно падает на подушку:

— Так надо было.

— Что? — Всхлипываю я. — Что значит «надо было»? Надо было тискать Мэгги, спать с ней, заделывать ей ребенка? Ради чего? Ради того, чтобы потом сказать: «Я жалею, и все из-за этого»? Да я до сих пор слышу, как ты говоришь: «Это моя Мэгги»! Эта гребаная фраза эхом отдается у меня в голове каждый раз, когда думаю о тебе. И когда мне становится жалко тебя, когда я вспоминаю твои глаза и начинаю скучать, когда начинаю сомневаться в своих поступках, я тихо повторяю про себя: «Это моя Мэгги, это моя Мэгги». И мне сразу становится легче.

— Элли! — Его голос крепнет. Похоже, Джимми вкладывает в эти слова свои последние силы. — Выслушай. Я так поступил ради вас с Майки. — Он начинает дрожать, его пальцы мечутся в попытке найти и ухватить мою руку. — Ты должна знать. Мэгги все видела. Она видела нас с Майки у бара, видела, что мы поехали за Бобби. Она угрожала рассказать обо всем, если я не буду с ней. Мне было тяжело, но я принял такое решение. И, черт возьми, я расплачиваюсь за него каждый день!

— Мэгги что? — Не узнаю собственный голос.

— Не важно. — Сипит Джимми. — Я и свою задницу спасал тоже. Мы сели бы оба, так что моя жертва меня не оправдывает. Зато я знал, что он будет с тобой, что защитит тебя, что ты его любишь. Что у вас все будет хорошо.

— Как ты мог… — только и хватает сил сказать.

Я задыхаюсь.

— Никто ведь не заставлял меня спать с ней. Я сам во всем виноват. Сам угодил в ловушку.

Боже. Боже…

Я вскакиваю:

— Майки знает?

— Нет. — Слышится в темноте. — Ему не обязательно знать это. Говорю же, меня это не оправдывает. Все мои поступки…

— Значит, поэтому ты вынужден терпеть ее? — Давлю пальцами на виски. — Господи, да теперь все становится на свои места…

— У меня дочь. Если я сяду, кто позаботится о ней?

— Нам нужно подумать о том, что тебе делать дальше. — Говорю, направляясь к двери.

— Элли!

— Нет. Я не могу. Не хочу разговаривать. Тебе нужно отдохнуть, поспи. Поговорим завтра.

— Пожалуйста…

— Майки ушел, сказав, что нужно раздобыть какие-то медикаменты, а я даже не знаю, где он их возьмет. Разве что у Лилиан… Я… я…

— Элли… — с мольбой в голосе.

— Прости, Джимми. — Боюсь разреветься при нем. — Прости, не сейчас.

И я убегаю, так и не признавшись, что его слова буквально вывернули меня наизнанку.






Джеймс




Последние трое суток дались мне непросто. Я чувствовал себя старой развалиной, и каждое движение давалось с огромным трудом. Но рана затягивалась, и сегодня мне уже стало намного легче. Даже поел сидя и после обеда принял душ — если только попытку намочить по очереди отдельные части тела можно назвать принятием душа.

Майкл очень тяжело воспринял мою исповедь.

Мы проговорили с ним всю ночь, но так и не пришли к общему мнению. Он уговаривал меня сдаться и угрожал, что повинится в убийстве Бобби перед властями, а я давил на его чувство вины и убеждал в том, что он мне обязан. Мне не терпелось отомстить Чарли. Убить его точно так же, как мы убили его брата. Или хотя бы лишить его всего, что ему дорого в отместку за то, что он лишил меня всего.

Но друг предлагал подождать, пока мне не станет легче. Надеялся, что я передумаю по поводу мести. Или просто боялся. Не хотел ввязываться в грязную историю — он ведь только женился, примерил халатик врача, (или что у них там у врачей), строил грандиозные планы. В душе я сердился на него. И завидовал. Но не говорил об этом, потому что Майкл спас мне жизнь.

А Элли все это время ухаживала за мной. Она не говорила ни слова, будто обиделась. Ей было на что обижаться, но мне казалось невыносимым ее молчание. Лучше бы орала, лучше бы обвиняла в том, что испортил ей жизнь, что сделал больно. Но она не проронила ни звука, даже обрабатывая мои раны. Даже глядя в глаза, Элли продолжала молчать. Поэтому все это время я ждал, когда Майки уйдет, чтобы вывести ее на разговор.

Хлопает дверь. Слышу ее шаги в гостиной. Она проходит мимо моей комнаты. Ступает осторожно, боясь разбудить меня, или просто хочет, чтобы ее не услышали. Сажусь повыше и прочищаю горло.

— Элли, — зову, когда шаги вдруг стихают. Кажется, слышно, как она дышит, но войти не решается. Поэтому снова зову: — Элли!

— Что-то случилось? — Дверь открывается, и на пороге появляется она.

Во взгляде тревога — похоже, правда, испугалась, что со мной что-то могло стрястись.

— Иди сюда. — Прошу.

— Снова болит? — Спрашивает, но с места не двигается.

Неужели, думает, что могу ее укусить?

— Подойди, пожалуйста. — Тяну руку. — Мне нужно с тобой поговорить.

— Хм. Ладно.

Входит, делает несколько шагов и останавливается.

— Сядь, пожалуйста. — Кладу ладонь на постель рядом с собой.

Элли оглядывает меня и впивается взглядом в мою руку. Затем, будто решившись на какое-то испытание, она приближается и неохотно садится. Ее карие глаза полны беспокойства, рот напряжен, плечи подрагивают.

— Я просто хотел посмотреть на тебя. Может, в последний раз. Вот так, без посторонних. Чтобы никто не мешал мне быть беспомощным под твоим взглядом.

— Зачем ты так, Джимми? — Она опускает глаза и начинает разглаживать простынь. — Ты ведешь себя, будто ничего не изменилось. Не изменилось всё.

— Но мои чувства никуда не делись!

Элли вздрагивает. Я вижу, как высоко вздымается ее грудь, и мне до остервенения хочется прижать ее к себе, наплевав на обстоятельства и дружбу.

— Это не важно. — В сдавленном голосе чувствуется сожаление.

Ей не все равно. Она явно борется с чувствами.

— Почему ты так думаешь? — Легонько касаюсь ее руки. — Тебе так сильно хочется поставить на нас крест? Сделать вид, что ты ничего ко мне не чувствуешь?

Она поднимает на меня взгляд. Ее лицо захлопывается, как дверь. Элли в ужасе.

— Ничего не выйдет. — Шумно выдыхает. — Я замужем, Джимми. Замужем, понимаешь? Для тебя хоть что-то значит это слово, скажи?

Облизываю пересохшие губы.

— А если это все неправильно? Вдруг это все ошибка? Вся жизнь — ошибка. — Не хочу сдаваться я.

— Нет. — Выпаливает.

— А если я не хочу мириться с тем, что мы не вместе?

Ее глаза беспокойно мечутся, перемещаясь с моего лица на мою же голую грудь, а затем вонзаются в пол.

— Наше время ушло, Джимми. — Она хватает ртом воздух. — Я не смогу предать его, потому что хочу тебя. А я просто хочу. Вряд ли это что-то большее, чем просто ностальгия, привязанность или влюбленность. — Пожимает плечами. — Это… это что-то дикое, не похожее на то, что у нас с Майклом, и уж точно это не истинная любовь. Прости.

— Неправда.

Элли, наконец-то, поднимает на меня взгляд. В ее лице столько нежности, что у меня тают кости.