Империя Млечного Пути. Рейтар

– Постойте, – вдруг нахмурился Ирби. – Вы сказали «однако». Что вы имели в виду?

– Когда? – не понял ученый.

– Когда рассказывали о пропавшей семье Ильиных. Вы сказали, что они считаются пропавшими без вести, но «однако».

– Ах, – улыбнулся Нго Фанг. – Да-да, как же. Однако есть кое-какая информация, которая особенно никем не подтверждалась, но слишком многие говорят об ее достоверности. В другой ситуации я бы даже рассуждать об этом не стал, но вы проявляете такой живой интерес, что я себе не прощу, если не упомяну об еще одном моменте в этой истории.

Ирби нетерпеливо кашлянул.

– Около двенадцати лет назад у нас пропало исследовательское судно в Полости Глизе, – негромко сказал Нго Фанг, словно рассказывал некую байку у костра. – Там довольно опасный район и гибель сотрудников, увы, не редкость. В сектор, само собой, были отправлены спасательные группы, но никаких следов корабля обнаружено не было. Зато был пойман блуждающий информационный пакет, в котором сообщалось, что судном обнаружена дрейфующая спасательная капсула с мужчиной на борту. Номер капсулы и опознавательные знаки совпадали с идентификаторами звездолета «Эмпирей-2», которым управлял Ильин. Собственно, это было последнее сообщение наших коллег. Как говорится, ни проверить, ни опровергнуть.

Нго Фанг легкомысленно хихикнул и развел руками. Но его улыбка медленно сползла с лица, когда Ирби с нажимом спросил:

– Как именно назывался пропавший корабль?

– Я не сказал? Прошу простить, госпожа. Это было исследовательское судно «Каукет».

* * *

После созвездия Стрельца Ирби, как и планировал, отправился в Омегу-Центавра для инспекции двух испытательных полигонов. Время в полете заняло несколько дней и он позволил себе немного расслабиться, размышляя в спокойной обстановке рекреационного «пузыря» трансферного звездолета.

Разговор с Нго Фангом оказался полезнее, чем даже сам ученый мог себе представить. С одной стороны он не сказал по большому счету ничего эксклюзивного, с другой – дал направление, в сторону которого Ирби раньше даже не смотрел. Изучая Суратова, он, прежде всего, изучал личность, характер, мотивацию. Конечно, как без этого, если хочешь уничтожить самого могущественного во Вселенной человека? Но это все не возымело никакого эффекта, разбиваясь о саму таинственную природу явления, коим было бессмертное существо, силой мысли создающее межпространственные «дыры».

Но что, если ответ кроется не в самом Суратове, а в событиях, предшествующих появлению в нем этой силы?

Конечно, глупо считать, что никто раньше об этом не думал. Тот же Майерс, сотрудники «Якамоз», другие ученые и авантюристы должно быть в лепешку разбились, пытаясь повторить полет миссии «Эмпирей». Надо думать, что и некоторые дистанты, которых не устраивала монополия человечества на создание Арок, занимались этим вопросом. В свое время даже Куб поручал Ирби покопаться в закрытых архивах Квинта на предмет поиска сокрытой информации.

Ирби покопался. И не нашел ровным счетом ничего интересного. Да, там хранились записи из «черного ящика» звездолета Суратова, параметрические показания приборов, выписки из бортового журнала, а также аналитика и научные предположения. Но «черный ящик» частично рассыпался, все данные перемешались с цифровым шумом, показания приборов выглядели противоречивыми, а записи в бортовом журнале с определенного момента просто не велись. Зато научных теорий с лихвой хватило бы сразу на десяток новых экспедиций, каждая предлагала свою версию случившегося и никто не мог сказать ничего конкретного. Единственное, что заслуживало внимания, была аналитика, в которой неизвестные Ирби группы специалистов попытались воссоздать хронологию событий и даже математически вычислить примерный маршрут «прыжков» Императора сквозь пространство. Только вот все эти сведения устарели настолько, что давно уже стали достоянием общественности и по «местам боевой славы» Суратова вовсю возили туристические группы.

После разговора с Нго Фангом Ирби обновил память, задав инбе виртуальное путешествие по следам миссии «Эмпирей». Все начиналось в Солнечной системе, потом сквозь холодное пространство к звезде Бернарда, оттуда в систему Росса. Здесь место гибели братьев Быковых – медового цвета планета Лучистая, красивая, но непригодная для жизни. Далее прыжок к звезде Лилит, во время которого погиб Алексей Рюмин. Вновь долгий полет и вот уже расцветает сиреневой туманностью система Новое Солнце, в которой сразу две приметных планеты – Терра, первая из заселенных землянами, и Полтава, на которой разбилась Ада Рюмина. Отсюда поредевшая команда Суратова отправилась в мрачную и пустую Сигму Капеллы, где их и настиг загадочный Черный шторм.

И вот из этой локации туристам предлагали совершить ряд прыжков, которые, по мнению аналитиков, повторяли мистический полет Суратова. В это турне входили и находящаяся на другом конце Млечного пути Первая Тодор, и система Золушка, и совсем далекая Полость Глизе. Помимо прочего, были все основания полагать, что Суратов каким-то образом проник за Горизонт, но туда, само собой, туристов не отправляли.

При самых грубых подсчетах ни одно живое существо, даже практически бессмертные монолиты, не смогли бы преодолеть такой путь в пределах одной жизни. Суратову понадобилось на это семьдесят три года. При помощи Арок туристы преодолевали это расстояние за девять месяцев.

Ирби отмотал имитацию назад и отдельно остановился на Сигме Капеллы. Ничем ни примечательная система с бледной голубой звездой, двумя мертвыми каменистыми планетами и широким пылевым диском на внешней орбите. И никакого Черного шторма, разметавшего экспедицию «Эмпирей».

Про Черный шторм информации также было крайне мало, если не считать за таковую множество развлекательных фильмов с похожим названием. Отсеяв лишний мусор, Ирби наткнулся на несколько научных работ по интересующей теме, на поверку оказавшихся скорее пространными эссе, чем серьезными исследованиями. В них Черный шторм представлялся некоей «бурлящей пространственно-временной аномалией», соединяющей разные части Вселенной.

В какой-то момент Ирби понял, что устал от звучных и пространных эпитетов вроде «аномальный», «непостижимый» и «трансцендентный», сбросил все результаты поиска и долгое время просто смотрел на свое отражение в иллюминаторе, размышляя.

Бесспорно, все факты в этой истории давным-давно изучены, разобраны и проанализированы. И второго Императора до сих пор не появилось, что означало, что загадка до сих пор не разгадана.

Только вот Ирби собственными глазами видел, на что способна обычная девчонка Элли Берг. Она же пропавшая без вести Полина Ильина, дочь Кирилла Ильина, чей звездолет также попал под воздействие Черного шторма!

Что если сложить их истории, быть может тогда удастся узнать где тот источник волшебных сил?

Ирби даже поперхнулся от раскинувшейся перспективы. Но заставил себя успокоиться, уняв не к месту разыгравшуюся фантазию. Пока что догадки оставались догадками, Элли пропала, а до возвращения в Метрополию еще предстояло потрудиться.

На испытательном полигоне в системе Омега-Центавра Ирби долго не задержался. Сотрудники научной станции, расположенной во чреве крупного астероида, занималась проблемами синтеза и к прибытию проверки приготовили несколько показательных экспериментов, а также целый стенд с опытными образцами. Предупредительная аджайка провела Ирби по скупым на интерьер помещениям, предложила комнату для работы. Гравитация на станции была ниже той, к которой привык Ирби, поэтому пребывание на этом холодном куске камня доставляло дискомфорт. Однако, он подошел к заданию ответственно и проверил все, что требовалось – от наличия всего указанного оборудования до соблюдения требований безопасности в испытательных штольнях.

На отходящий трансфер до Рукава Персея его разве что на руках не несли, желая поскорее избавиться от дотошной и надменной чиновницы.

Во время двухнедельного полета, часть которого пришлось провести в амортизирующих капсулах, спасаясь от чудовищного ускорения, звездолет поймал информационный пакет. Во время суточного перерыва между прыжками Ирби успел ознакомиться с новостями и прослушать несколько сухих сообщений от Майерса.

Война между Содружеством Рхеи и Империей наращивала размах, хотя каких-либо значимых побед ни той, ни другой стороне одержать пока не удалось. Несмотря на то, что количество театров военных действий увеличилось, бои перешли в позиционное противостояние. Армии уперлись друг в друга и с переменным успехом изгибали линию фронта, не чураясь сверхтяжелым вооружением.

Участились нападения радиан на военные конвои, в паре эпизодов упоминались атака радикалов на промышленные колонии и станции. Но информация об этом выглядела куцей и пунктирной, словно малозначимая. Ирби считал, что государственные медийщики просто пытаются представить хорошую мину при плохой игре.

Внутри самой Империи кипели политические страсти, запущенные не без помощи самого Ирби. Выборы в сенат проходили на фоне гражданских волнений, местами переходящими в стычки между протестующими и силами правопорядка. В пределах Метрополии Эданору не удалось вывести на улицы большое количество недовольных, большинство не пожелали вылезать из виртуальности, но вот на окраинах усилия команды Ирби принесли свои плоды. Некоторые периферийные колонии открыто выступили за собственную независимость, блокируя работу имперских администраций. Подогреваемые медийными агентами Булаева, они требовали возврат налоговых сборов, лицензионные права на добытые ресурсы, на представителя в Квинте, на дополнительную Арку, на участки в любом секторе Солнечной системы, да вообще на все, до чего могли додуматься. А в первую очередь возврат домой всех рекрутов – колонистам незачем гибнуть за «разжиревшую пиявку» Метрополии, ведь именно она цель армии Содружества.

Власть отреагировала незамедлительно. Обозвав протестное движение на планетах Метрополии «бунтом сытых детей», развернула настоящую информационную травлю, показывая, что тоже неплохо умеет кусаться. На некоторые колонии умчались специалисты по противодействию сепаратизму из числа агентов госбезопасности, вслед за ними потянулись корабли с полицейским десантом.

В иное время на подобные волнения никто не стал бы обращать внимания, митинги, недовольство и радикальные настроения являлись привычными спутниками большого государства. Но сейчас все было иначе, сейчас высшие органы власти пребывали в состоянии тревожной неопределенности – пропал Император. Об этом нигде прямо не говорилось, но Ирби умел читать между строк. Он видел эту растерянность в размытых выступлениях членов Квинта, в заявлениях политиков, в действиях военных и полицейских чинов. Лишенные многолетнего гаранта, оставленные без четких указаний, все они выжидали, боясь сделать очередной шаг. Они вдруг поняли – надвигаются какие-то перемены и любая ошибка может стоить всего. Не привыкшие действовать без оглядки, они с надеждой и страхом смотрели в сторону императорского Олимпа.

Который был пуст и молчалив. Ирби специально проверил – с момента происшествия с Элли, Виктор Суратов ни разу не появлялся в эфире, не подписал нового указа и не создал новой Арки. Что лишний раз доказало их с девчонкой связь. Но все же стоило выяснить куда именно Император запропастился.

Конечно нашлись и те, кто использовал ситуацию в свою пользу. В том числе и сенатор Майерс, курирующий продвижение Демида Аладьева. В ход пошел весь собранный на конкурентов компромат, все «грязное белье». Демид, как и планировалось, умеренно поддерживал протестные требования, разбивал оппонентов в пух и прах на дебатах, выглядел свежо и привлекательно – поддерживающая его пиар-команда Майерса не зря ела свой хлеб. До выборов оставалось меньше недели и все выглядело так, что исход уже предрешен.

Единственное, что не понравилось Ирби, так это присутствующая во всех эпизодах с Аладьевым «светская» журналистка Миррис. Он не доверял этой генетически созданной особе, подсознательно ощущал в ней угрозу. Да и слухи о Миррис ходили всякие, в том числе об ее интимных похождениях. Если эта «кукла» начнет «пудрить» Аладьеву мозг в такой ответственный момент, то это может стать проблемой.

Ирби закрыл новостную ленту и откинулся на спинку кресла. Что ж, пока что все укладывалось в рамки разработанного им и Кубом плана. Если так пойдет и дальше, то из своей «командировки» он вернется уже в более благоприятную для него среду. А там можно будет приступить и к финальному шагу – свержению и убийству Императора.

* * *


Под конец своей длительной инспекции Ирби успел порядком вымотаться. За спиной было три базы и четыре станции корпорации, десяток трансферных звездолетов и миллионы световых лет, нанизанные на сеть Арок и гиперпространственных прыжков. Отчетами был забит целый кластер памяти в инбе, цифровой помощник до сих пор работал над справками и рапортами. Но не от работы устал Ирби, работа его не пугала, он умел делать интересным даже изучение сухих финансовых записей. Нет, хуже любой работы были периоды перелетов, когда приходилось ждать, прожигая время впустую. Ирби не привык сидеть без дела, и эти вынужденные коматозные перерывы буквально сводили его с ума. Проблему не решали даже случайные попутчики, с которыми он время от времени сталкивался в кают-компаниях. Холодный и надменный вид его «оболочки» отпугивал любителей непринужденной болтовни, а самоуверенных и липких командировочных сексоголиков Ирби отшивал сам, жестко и конкретно. Одному даже пришлось двинуть по роже, когда тот решил, что отказ – это форма кокетства и призыв к действию.

А еще, помимо прочего, Ирби тяготило отсутствие свежих новостей. Он забрался так далеко, что здесь отсутствовала Сеть, а единственными местами пополнения медийных архивов инбы были трансферные станции. На которых, порой, данные могли не обновляться месяцами. Дело спасали лишь информационные пакеты, которые звездолеты ловили возле разбросанных по маршруту антенн сверхдальней связи, но это происходило болезненно редко для Ирби.

Поэтому он часами сидел в приват-кабине, уставившись на кажущиеся неподвижными звезды, перебирал в голове собранную информацию, размышлял, планировал и словно праздника ждал прилета на свой последний пункт инспекции – на станцию «Гончая Уриила», вотчину Ромио Тодосийчука.

Сектор, куда забрался известный и эксцентричный профессор, именовался Плеяда Октагон и располагался на ближней окраине Полости Глизе. Он был не рекомендован для посещения и имел «алый» статус угрозы, хотя голографические виды Плеяды пользовались в Сети неизменной популярностью.

Впрочем, никакие виртуальные средства не могли передать настоящую красоту и пугающую мощь сверхмассивной «черной дыры», схватившей за длинные молочные плазменные хвосты сразу пять ближайших звезд.

Трансфер пристыковался к маленькой и угрюмой транспортной платформе, где Ирби встретил выцветший и заикающийся синтетик. Здесь пришлось облачиться в громоздкий старомодный скафандр и погрузиться в потертый автоматический шаттл. Синт проскрежетал, что звездолет отправляется в обратный путь через сутки, задраил шлюз и оставил Ирби одного в пустой и узкой пассажирской кабине. Поскольку ни иллюминаторов, ни внешних виртуальных экранов здесь не было, пришлось всю дорогу наблюдать за полетом пылинок в мерцающем свете дежурного освещения.

Полет продолжался больше часа, Ирби даже успел задремать. Но как только он откинулся на мягкий подголовник шлема, шаттл тряхнуло, раздался гулкий удар и что-то неприятно проскрежетало по обшивке. Внешний люк с шипением откинулся и в проеме возник худой и всклокоченный мужчина в рваной футболке с логотипом «Якамоз» на груди. Увидел Ирби, откашлялся, приглаживая грязные волосы, сиплым голосом произнес:

– Приветствую на этой… Как ее… На «Гончей». Давайте, вылазьте…

Он вновь закашлялся, махнул рукой на приветствие и полез через кресла к Ирби. Расстегнул замок ремней безопасности, участливо выдохнул в стекло шлема:

– Вам помочь, мадам?

Ирби нахмурился, с напускной неторопливостью поднялся, отодвигая сотрудника станции бедром.

– Где профессор Тодосийчук? – спросил он с брезгливым раздражением в голосе.

– Там, – ученый бесхитростно ткнул в сторону люка. – Эксперимент у нас.

– Ведите, – приказал Ирби, снимая шлем.

Воздух оказался неожиданно сухим и теплым, отчего в горле тут же пересохло. Явственно пахло горелым пластиком и монтажной кислотой.

– У вас все в порядке? – Ирби покосился на мнущегося с ноги на ногу «аборигена».

– Конечно нет! – ответил тот и нервно рассмеялся.

Внутри станция выглядела так же, как и пахла – пузыри изоляционной пены на стенах, свисающие с потолка пучки проводов, местами и вовсе следы копоти на стенах. В одном месте Ирби заметил трещину в переборке, легкомысленно заклеенную армированным скотчем.

Он словно оказался не в гостях у известного ученого, а на терпящем бедствие корабле.

По пути попался зияющий внутренностями предохранительный щиток и Ирби машинально хотел закрыть болтающуюся на одном болте крышку. Но его сопровождающий издал предостерегающий вопль, прыжком оказался рядом и убрал руку Ирби прочь.

– Трогать не надо, – предостерегающе пояснил он. – Коротнёт.

– Бардак, – произнес сквозь зубы рхеец. – Почему так жарко?

– Экстремальные условия эксплуатации оборудования, – заученно отчеканил ученый, потом добавил в привычном стиле. – Летит все к чертям. Неделю как терморегулятор накрылся, потому и жара… И принтер поломался, на котором запчасти печатали. И скотч кончается…

– Вас тут восемнадцать высококвалифицированных ученых, неужели никто не может починить дурацкий датчик в кондиционере?

– Дык, тут все в основном физики, – пожал плечами ученый. – Математики, астролингвисты… Звезду расщепить на атомы можем, а с датчиками как-то у нас не очень.

Мимо пробежал хромающий аджай в одних шортах, в его руках поблескивал какой-то замысловатый инструмент.

– Сливаются? – возбужденно крикнул ему вдогонку худой ученый.

Дистант ответил что-то неразборчивое, скрываясь за поворотом.

Ученый сокрушенно вздохнул, умоляюще посмотрел на Ирби:

– Быстрее, мадам… Прошу!

И не дожидаясь реакции заспешил вперед.

За чередой полукруглых коридоров и темных поворотов им вдруг открылся большой, ярко освещенный зал с развернутым на всю стену обзорным экраном. Здесь было полно людей, разношерстно и чаще всего неопрятно одетых, но действующих четко и слаженно. Одни сидели за виртуальными рабочими станциями, работая с визуально отображенными массивами данных, другие ходили между рядами, что-то подсказывая и советуя. Те и другие то и дело бросали назад куски информации, которые складывались в графики, таблицы и столбцы параметров вокруг одного человека, расположившегося в кресле на небольшом помосте. Этот человек, похожий на опытного кукловода, как раз и был «тем самым» Ромио Тодосийчуком.

У профессора были рыжие волосы и хищный остроносый профиль, его движения походили на движения цапли, ловящей рыбу в мутной воде. Он то и дело что-то резко выкрикивал и на его зов со всего зала тут же слетался новый информационный «рой». Который тут же разбирался, сортировался и препарировался известным ученым.

Ромио будто почувствовал взгляд Ирби, повернул голову, показавшись из своей виртуальной лаборатории:

– Чего там встала? – без каких-либо приветствий крикнул он. – Иди сюда!

Ирби даже оглянулся, думая, что профессор обращается к одной из своих сотрудниц.

– Да не крути ты башней! – повысил голос Тодосийчук. – Я тебе, тебе говорю. Шагай быстрее, а то все пропустишь, потом плакать будешь!