Я же бать, или Как найти мать

Просят ребят:

Мойте нас чаще,

С водою сдружись.

Ушки-подружки

Мыть не ленись! [В тексте использовано стихотворение Н.Самоний.]

— Это что?

— Стихотворение. Не мое, конечно, я бы на такое не сподобилась, у меня все плохо с рифмой.

— Не пойму, ты такая упоротая от того, что часто пьешь кофе с чужой слюной или…

— Просто по жизни такая? Не то, и не то. Ну я не могла вас не поддеть, — обходя диван и садясь около меня, спокойно произносит Бдушкина. — Вы же мечтаете увидеть меня без одежды, по глазам вижу. Уже в своем воображении представляете, что у меня под платьем. Вот я и спросила «платье снять». А вы ответили «что» и снова переспросили «что». Значит у вас что-то с ушами.

— Да, да, я их плохо мою, отсюда такой стишок. Дальше ты произнесешь заговор, что-то типа «У Пашки не болит, не свербит, не чешется в ушах. Заклинаю пробить серную пробку и грязь, да будет так».

— Аминь.

— Боги, я слышу, — поднимаю руки вверх. — Спасибо тебе, Татьяна Бздушкина.

— Всегда, пожалуйста. Только не надо коверкать фамилию.

— Тань, — поворачиваюсь к ней и впервые беру ее за руку, сильнее, чем стоило бы это делать с девушкой. — На кого ты работаешь? Ну кто тебя подослал?

— Ни на кого. Меня сюда привез Вадим, я так полагаю, по вашему поручению. Я вам не враг, Павел. Даю обе руки на отсечение. Отпустите, пожалуйста, мою руку.

Ослабляю хватку и отпускаю Танину ладонь, при этом смотря в ее глаза. Странное дело, за метелками и тонной угля я никогда не замечал какого они цвета: серо-зеленые. Красивые… как и сама в целом. Точно ведьма, иначе никак не объяснить какого лешего я так на нее пялюсь. Мало ли красивых женщин было в моей жизни?

— Тань, будем считать, что ты моя знакомая, хотя ты такой уже и являешься. Ты ведь не нянька, которых запрещала мне брать в дом. Будешь иногда готовить, смотреть за Машей. Не всегда, конечно, ведь по твоим уверениям я должен быть по большей части с Машей. А я тебе предоставлю все эти условия, — обвожу рукой дом. — Будешь нормально жить. Не воровать и не шарлатанить. За тобой, конечно, будет стопроцентная слежка в моем доме, ибо я тебя еще не раскусил, но в целом все будет сносно.

— Вы не поверите, но я никогда не воровала и не шарлатанила, — вполне серьезно произносит она. — Вы-не в счет, я хоть завтра могу вернуть ваши деньги, и вы это знаете. Что, Павел, вы уже начали в меня влюбляться?

— Фу на тебя. Я слов-то таких не знаю.

— Врете, — Таня встает с дивана и подходит к Маше. — И дочку вы свою полюбите, где-то уже глубоко в душе вы начинаете проявлять к ней чувства не как к семикилограммовой массе. Мне пора идти.

— Ты не ответила на мое предложение.

— Нет, мне нельзя. Пока, нельзя.

— А что так?

— Грубо говоря, пока я представляю опасность этой маленькой вкусной булочке. Если я почувствую, что можно, я дам вам знать.

— Ты точно упоротая. Чего тебе от меня надо, Тань?!

— Ничего. Смею напомнить, что это вы меня привезли сюда. Так что вам от меня надо?

— Если бы я знал.

— Павел, у вас точно что-то со слухом. Только что был звук открываемых ворот, а сейчас вам стучат в дверь. А мне домой пора.

— Стоять. Я с тобой еще не попрощался.

Открываю дверь, а там весь промокший Решетников.

— Там такой ливень, от машины до дома хватило, чтобы промокнуть. Павел Александрович, вы меня не впустите?

— Толик, ты что здесь делаешь?!

— Так я это… пришел вам скрасить вечер, ну и ночь.

— Павел, как-то я не увидела в вас задатки… ну того самого меньшинства, — раздается позади голос Тани.

— Бдушкина, молчать. И вообще, это не то, что ты думаешь.

— Ой, девушка, простите, это действительно не то, чем могло показаться. Я неправильно выразился, я как бы сказать…

— Помогаете Павлу с дочкой, судя по пакетам в ваших руках.

— Точно!


— Да проходи ты уже, — тяну Решетникова в дом.

— Я вот специально заехал в детский мир. Купил развивающие игрушки, соответствующие возрасту, там такая славная пирамидка. Яркая, в моем детстве такого не было. Да и много чего полезного приобрел, — снимая обувь и мокрый пиджак, почти заикаясь, произносит Толик, то ли от того, что примерз под дождем, то ли от неземной красоты Бдушкиной. — А самое главное приобрел полезную вещь: графический путеводитель по детским какашкам. Вот это вещь я вам скажу. Картинки, конечно, перед едой смотреть не стоит, но мамам здорово помогает. Ну и папам, стало быть. Простите, а вы кто, милая барышня?

Идиот… А я-то думал после какахиного путеводителя он меня ничем не удивит. Ан нет, лезет целовать руки Бдушкиной. Святые ежики, откуда он взялся такой. Эта тоже хороша, еще и болтает с ним о чем-то. Надо же, Толик оказывается точно натурал, это ж надо так открыто пялиться на ее изгибы. Ну, придурок… Не вслушиваюсь в их разговор, подхожу к кроватке и беру Машу на руки. Бдушкина тут же реагирует на это, чем только лишний раз подтверждает свой интерес к ребенку.

— Павел, мне все-таки пора. Меня отвезут обратно? — или все же не интерес к ребенку. Черт знает что!

— Отвезут. Дай мне свой номер.

— У меня нет мобильника.

— Шутишь?

— Нет. Прежний разбился. Не успела купить.

— И все-таки ты самая что ни на есть Бздушкина. Кыш отсюда.

— И вам до свидания. Пока, булочка, — легонько гладит ее по щеке, улыбаясь вполне себе искренней улыбкой.

— Стой! — Таня оборачивается на мой голос. — Скажи хоть раз правду, какого лешего ты носила этот маскарад?

— Это рабочая одежда. Люди так лучше воспринимают экстрасенсов.

— И все-таки тебе очень подходит твоя фамилия в моем варианте.

— Павел, к своему стыду, вы мне тоже нравитесь.

— Чего?

— До свидания.

* * *

Нравится, не нравится, спи моя красавица. Накрываю засыпающую Машу детским покрывалом и сажусь обратно к Решетникову. Все происходящее похоже на какой-то абсурд. И даже не появлением Маши, а скорее тем, что все мои мысли стала занимать Таня.

— Павел Александрович, вам совсем не интересно? Вы извините, надо предупреждать, конечно, о приходе. Но я думал так вам будет веселее, да и чего греха таить, менее страшно что ли.

— Нет, это хорошо, что ты пришел. Продолжай вещать о какаках.

— Давайте закончим с графическим путеводителем. Почитаем о том, как облегчить боль от прорезывания зубок.

— Нет. Это я уже и так знаю. Женя мне дала какой-то гель, да и Маша стала относительно спокойной.

— Да, я тоже заметил. Может соберем пирамидку?

— Ты для кого ее купил, — со смехом произношу я.

— Ну, Маше, когда она сможет ее собирать.

— Ясно. У тебя баба давно была? Пирамидку он хочет собирать, ну, Толя.

— Некорректный вопрос.

— Ну, окей. Собирай пирамидку. Давай еще пазлы соберем.

— А я пазлы тоже купил, хотите?

— Нет, Решетников. Я спать хочу.

— Намек понят. Я тогда поехал домой, спокойной ночи вам двоим. До завтра, — подходит к двери, надевает свою одежду оборачивается перед выходом.

— Давай, до завтра, — киваю ему я.

Ночь шла подозрительно спокойно, Маша была настолько тихой, что я вскочил в два часа ночи с кровати и стал проверять ее дыхание с помощью зеркальца. Добился чего хотел-она проснулась и закричала, от души так. Правда и тут ждал сюрприз-продолжалось это недолго. Вскоре быстро заснул и снилась мне до самого будильника Бдушкина в белом свадебном платье на траве. Вот это определенно патология…

* * *

Два последующих дня я провел в полнейшей запаре. Новая предстоящая сделка так вымотала меня, что проблемы с Машей мне показались не такими уж и масштабными. Благо Женя и Толик были всегда при мне, что не могло не облегчить мне жизнь.

— Павел Александрович, знаю, что торопитесь, но вы так и не дали мне рассказать про Бдушкину, — притормаживает меня Вадик.

— А что там?