Я же бать, или Как найти мать
Часть 33 из 43 Информация о книге
— Зачем? Сегодня выходной и даже у меня. — Паш, ты совсем не помнишь, что у тебя есть дочь? — А причем здесь моя дочь? Маша не плачет. Она сыта и дрыхнет, чего тебе надо, женщина. — И тем не менее, нам надо вставать. Как раз сейчас она проснется. Я пойду готовить завтрак, а ты ее покормишь и проверишь памперс, да? — гладя меня по щеке, как-то по-доброму интересуется Таня. — Да. — Тогда отпусти меня и верни белье. — Да, пожалуйста, — перекатываюсь на спину и отдаю Тане трусики. — Я хочу блинчики со сгущенкой и кофе без плевка. — Я постараюсь. Постаралась Таня на славу, даже и придраться было не к чему. Завтрак как в лучших домах, даже с сервировкой не подкачала. В итоге, со скрипом, но Таня все же согласилась провести выходной не в парке, а на берегу озера в загородном кафе. О том, что принадлежит оно мне, знать ей совершено не нужно, как собственно и о том, что ночевать мы будем тоже не дома. — Ты все взяла? Памперсы не забыла? — Не забыла. — Тогда на выход, — беру коляску и направляюсь к машине. Глава 32 — А я думала мы будем сидеть в душном кафе, с кучей народа, где каждый второй будет жаловаться на то, что «ваш ребенок слишком громко плачет». — А знаешь, я и сам такой же. Терпеть не могу, когда рядом со мной орут дети, — ложусь на покрывало рядом Таней и Машей и открываю бутылку газировки. Протягиваю Бдушкиной стаканчик, но та только кривит нос. — Чего? Ты же сама сказала, что хочешь пить. — Но сейчас же ты не такой? Ну изменил отношение к детям? — Нет. Не надо строить иллюзий. Мне как было плевать на чужих детей, так все и осталось. Я не обязан любить чужих невоспитанных детей. А свое-это совершенно другое. И если ты сейчас скажешь, что ты любишь всех вокруг детей, я утоплю тебя вот в этом водоеме. Ненавижу лжецов. — Не скажу. Я говорила о другом. Как раз о Маше. Я думала с помощью нее ты изменил отношение не только к детям, но и к остальному. — Не менял я никакого отношения, Тань. В моем возрасте тяжело что-либо поменять и тем более измениться самому. — А ведь ты сейчас врешь, — приподнимаясь на локти, бросает Таня. — Я более чем уверена, что ты никогда не проводил так время и не делал всего того, что делаешь сейчас. Значит ты уже поменялся. И не спорь. Все, не хочу портить такой день. — И не надо. Таня берет Машу к себе на колени и начинает самым настоящим образом ее тискать. Нравится ли мне эта картинка? Не знаю. Противоречивые чувства, вроде и хорошо, и одновременно бесит. Так не сюсюкаются с чужими детьми, или делают это с определенной целью. Первый вопрос до сих пор остается нерешенным. А второй еще хуже. Если кто-то действительно ее подослал, чтобы войти в мое доверие и влюбить в себя-это трындец как плохо, потому что это уже произошло. — Тань, а поклянись жизнью Маши, что тебя никто ко мне не подослал. — В смысле? — поднимая голову и морща свой нос, уставилась на меня Бдушкина. — В прямом. Не делай из себя дурочку. — Я не буду клясться Машей. Просто скажу, что меня никто не подсылал и я ни на кого не работаю. А верить или нет-это уже твое дело. — Ладно, прости. Будем считать, что я тебе верю. Бдушкина? — А? — А ответишь мне на несколько личных вопросов? — Ну давай попробуем. — Только делать ты это будешь быстро, не раздумывая как выгоднее отвечать. — Давай. Ложусь на покрывало так, что Маша оказывается между нами двумя. Но благо это не мешает мне смотреть Тане в глаза. — Клубника или малина? — Черная смородина. — Сладкое или соленое. — Сладкое. — Ты любишь море? — Никогда там не была. — Ты медсестра? — Нет. — Ты реально видишь сны? — Да. — Сколько у тебя было мужиков? — Один. — Ты в меня влюбилась? — Да. Вот же парадокс, последним моим вопросом должен был быть «ты мать Маши?», а вместо этого скатился до банальщины. Хотя кого я обманываю, мне же приятно это слышать. — Бдушкина? — А? — А ведь ты проиграла. Ты мне как-то втирала про то, что я по тебе буду сохнуть, а ты нет. — Ну… все мы ошибаемся. — Точно. Так скажи мне, Бздушкина, какого лешего ты представилась медсестрой? — А блиц опрос закончен, Пашенька. Тут я и соврать могу, сам же понимаешь. — Вот ты коза. — А ты значит козел. — Чего это?! Я давно не косячил. — Ну если я коза, значит ты козел. — Ааа… мы ж теперь пара. Коза и козел. Ну нормально так. Прям сильно звучит. — Может быть. В который раз Таня меня удивляет, когда сама тянется к моим губам, и ведь даже не дает мне проанализировать свои ответы. Как будто знает, что сейчас захочу спросить что-то еще. И ведь отвлекает как надо, зараза такая. А потом сама отстраняется с улыбкой на губах. — Чего лыбишься? — А у тебя в зубной щели что-то застряло. — Наверное, твой кривой зуб засосал, когда ты полезла меня целовать. — Ну ладно, хватит, — смеется Таня. — Я больше не буду. На самом деле у тебя очень милая щербинка, вот честно. Мне нравится. — Не знаю про мою щербинку, но зубы у тебя малость кривые. Хочешь поставим тебе пластинку или брекет систему? — еле сдерживая ответный смех, произношу я. — А смысл? Ты же ее сразу засосешь в щель. И вообще хватит, нельзя много смеяться. Не к добру это. — Ой, Бдушкина, не порть мне настроение. — Не буду. — Тань, а на тебе белье приличное? Ну без дырок? — Ну ты и козел, Меркулов. На мне подаренное тобой белье, так устраивает? — Да. У меня идея, все-таки тут многовато людей. На мне трусы не очень модные… рисунок там, скажем не для всех, без дырок, к счастью, но не для всех. Поэтому предлагаю в течение часа забрать еду, нам ее упакуют в контейнеры, и поехать на один пустынный пляж, где нет никого.